– И что же это? – почти каждый подался вперед, шепотом повторяя вопрос.

– Свиток подчинения, – заключил профессор. – Но, – он усмехнулся, завидев неприкрытый интерес у аудитории. – Это слухи. Ничего подозрительного не происходило.

– А вы там были? – Максим выкрикнул и шлепнул себя по губам.

– Был, – Бойцов сразу признался в очевидном. – Я и напал на их след. Но в лабораториях ничего похожего и близко не нашел. Магия слабеет, люди теснят немагические расы, а из-за этого волшебный фон нестабильный. Мы еще долго не сможем повторить технологии предков, они были куда сильнее нас. Я знаю, что у вас была лекция с Юсуповым. Не слушайте его, он завидует силе оборотней и других существ, из-за древнего рода считает себя выше всех на голову. Это неправильный подход, ошибочный. Испокон веков, магические существа помогали людям, делились знаниями. Не ссорьтесь из-за глупых поводов, навязанных вам фанатом.

Пожалуй, было над чем подумать. Но это занятие, закончившееся на печальной ноте, мне неожиданно понравилось.

Да и Люба извинилась за свою подругу.

– Ты на нее не обижайся, Ульян, – поясняла девушка. – Она ягужек не любит, потому что у нее отец как-то с одной из них загулял.

– Лишь бы меня не трогала, а я в долгу не останусь, – пробурчала себе под нос и схватила сумку.

Не я первая начала противостояние.

Прежде чем покинуть кабинет, услышала, как за спиной вздохнул Вячеслав Алексеевич.

– Бабкина, задержитесь.

Сумка упала на пол.

Терпеть не могу вот эти вот «задержитесь». Вряд ли упырь мне что-то хорошее поведает. Скорее, Бойцов прислушался к сплетням, ходившим за обедом, и обнаружил источник его нового прозвища.

Но преподаватель удивил.

– Ульяна, – он встал, пододвинул стул к столу и жестом пригласил присесть. Я послушалась, но все стало напоминать допрос. Не хватало только яркой лампы и немного приглушенного света. Хотя допросы, если судить по методичке, по части ректора. – Вы же почти ничего не знаете про свою семью?

Медленно и настороженно кивнула. О том, что Майя Вольфовна передала мне дневник, упоминать не стала. Не знаю почему. К слову не пришлось, да и посвящать кого бы то ни было в свои личные дела не привыкла.

– Ваша бабушка, как я успел сообщить, была известной ведуньей. – продолжил Вячеслав Алексеевич. – Главой поселения ягужек, считалась одной из самых сильнейших ведьм.

– И что? – не понимала его тона и ерзала на сидении.

Профессор отчего-то говорил так, будто она какое-то преступление совершила.

– Увита была удивительной колдуньей, исследовательницей. Она и привила вашей маме любовь к артефакторике. Но ваша матушка, Устинья, – поморщился Бойцов, – в отличие от бабки, попала под влияние злых магов.

– Чего? – я вцепилась пальцами в перекладину.

Информация была неожиданной и неприятной. Неужели у меня в роду рецидивистка затесалась? С другой стороны, я ничего не знала про родных. Какими они были. В Тридесятом царстве многие успели поведать, что бабушка была могущественной, но больше ничего. Я надеялась отыскать ответы в полученной книжке, но пока не хватило времени, чтобы изучить ее.

– Это не закрытые данные, – выражение лица у декана не менялось. – Но их не принято обсуждать в приличном в обществе. Я подумал, что будет лучше, если вы узнаете это от меня. Рано или поздно кто-то вспомнит о постыдном факте.

– Что же здесь постыдного? – пожала плечами.

Как говорится, без грехов жизнь в полной мере не познаешь. У меня тоже плохая компания была. Мы по гаражам лазили и в супермаркетах жвачку воровали.

– Устинья – одна из тех, кто участвовал в разработке смертоносных артефактов, – закончил свою мысль Вячеслав Алексеевич. – И возможно, ей это удалось.

Он откинулся на спинку своего кресла и посмотрел на меня, ожидая хоть какой-то реакции.

Но ее не последовало. Я переваривала новость.

Догадываюсь, откуда у меня эта страсть – шагать по острию ножа, от мамочки передалось. Правда, себя я переборола, решив когда-то, что я леди, черт побери, а не малолетний беспризорник.

– Спасибо, – машинально произнесла, но сама не понимала, за что благодарила.

Преподаватель изначально отнесся ко мне с предубеждением. Видел во мне задатки к криминалу, что ли? Пусть ему пришлось распутывать дело с магами-террористами, но я-то здесь при чем?

Меня с рождения бросили, оставили в приюте. Я два дня назад узнала, кем именно являюсь, и что у меня, оказывается, были родственники. Имена еще, как назло, у всех на букву У начинаются.

– Ульяна, вы в порядке? – напоследок спросил Бойцов.

Я взглянула на него с плохо скрытым сарказмом.

– По мне не видно?

На столе, ближе к профессору, упали чернила и растеклись черной лужей по документам. Он не успел ничего предпринять, как темные капли брызнули на его белоснежную рубашку. Даже спорить не буду, что это моих рук дело. Не то чтобы я об этом подумала, не специально, но как-то подсознательно мне хотелось выплеснуть накопившийся шок..

Прежде чем он успел выговориться хотя бы одно слово, подхватила брошенную сумку и выбежала за дверь.

Мужчина потянулся за мной, крикнул, что-то похожее на «отработка», но я сделала вид, что не услышала.

Песком я его завалила, краской облила, во время приема пищи буду и нож подальше убирать. А-то убью его ненароком. Юсупов еще прибежит со своим законом. Нет, определенно надо избегать упыря.

Покинув корпус, успела встретиться в столовой со Златой. Подруга была не в духе, и объяснила это тем, что побывала на клятой лекции Леонида Валентиновича.

– Представляешь, – она дрожала от гнева, выбирая, чем будет ужинать, – он назвал нас второсортными.

– Забавно, – я ухмыльнулась, вспомнив, что нас от снобских обзывательств спасла Мила со своей оппозиционной точкой зрения.

Возможно, из-за ее острого языка князь в конец озверел и выдал обидную репризу.

– Это же так несправедливо, – Волкова все больше причитала, а у нее в глазах вспыхивали недоуменные искорки. – Они же маги. Что за ограниченность?

Я молчала. А что сказать? Можно подумать, мы в Москве ни с чем подобным не сталкивались. И если уж совсем честно, мне было все равно на возникшую  несправедливость. После услышанного от Бойцова я мечтала быстрее оказаться в комнате, принять душ и взяться за чтение дневника.

В общежитии ничего не изменилось. Борис, как кот, гуляющий сам по себе, не вернулся, Лука шелестел и лозами оплетал стену с нашим окном, а возле ствола прогуливалась Агафья, поливая фаргота. Мила что-то записывала и готовилась к занятиям, Злата перелистывала свод законов Тридевятого царства, а я с дрожью в пальцах открыла первую страницу.

Непонятные строки перестали прыгать и скакать, рисунки приобрели четкость. Я, наконец, смогла прочитать:

«Дорогая Ульяна, если ты это читаешь, значит, меня уже нет в живых. Я надежно запечатала свои секреты, но ты обязательно обо всем узнаешь…»

Я оторвалась от дневника и проверила, что ничего подозрительного не происходит. Обе девчонки готовились ко сну, а я опять нырнула в сознание мамы.

«Тебе нельзя никому доверять. Я передаю этот дневник твоей бабушке, а она передаст тебе или людям, в которых не сомневается. Поверь, я бы никогда тебя не оставила, если бы знала, что тебе не грозит опасность.

Моя Уля, я очень тебя люблю. Я наделала миллион ошибок, но знай, что в конце своей жизни я пыталась тебя защитить. Не верь никому. Твоя мама.»

Тетрадка сползла на мою грудь, а на глаза набежали слезы. Значит, я не была ненужным ребятенком, от которого стремились избавиться. Меня хотели спасти. Знать бы еще отчего, но книжечка была увесистой, и периодически письмена я не разбирала.

Благословенный единорожек, она меня не бросила. Она мечтала вернуться ко мне и жить рядом. Много ли надо для счастья девушке, воспитанной в детском доме? Как оказалось, почти ничего.

Где-то вначале увидела формулы, очень похожие на физические. Бойцов не лгал. Не нужно было изучать все магические предметы, чтобы понять, где именно Устинья записывала свои исследовательские мысли. Странице на тридцатой осознала, что Вячеслав Алексеевич был недалек от правды. Мама писала: