– Но я не хочу становиться такой! – буквально взвизгнула девушка, ее глаза наполнились слезами.

– Ради этого придется хорошо постараться, – строго посмотрел на нее профессор Маор. – На твое счастье, одна из моих специализаций – именно некромантия. Но тебе придется пойти ко мне в личные ученицы. Помимо того необходимо обучаться светлому целительству, чтобы дар тебя не сжег. Ну, и иногда удовлетворять не дающие тебе покоя желания. Калатиэль!

– Да, наставник, – поклонилась та.

– Ты уже относительно опытна, как светлая целительница, попрошу тебя преподать Маше несколько начальных уроков. После инициации, конечно. Примерно до уровня атар. Дальше будет заниматься самостоятельно.

– Да и мне до уровня гатах нетрудно, – пожала плечами аллиара. – Если действительно будет стараться, то за год-два сможет нагнать меня.

– Не сможет, у нее еще и некромантия, причем надо четко соблюдать баланс между светлым и темным дарами.

Маша слушала их разговор и почти ничего не понимала. Нет, то что ее развратное поведение в последнее время – следствие чертова дара, чтоб ему провалиться, она поняла. А вот остальное – не очень. Но становиться тварью, убивающей парней, доставивших ей удовольствие, девушка совершенно не хотела. Раз для этого надо постараться, она постарается.

– Через три часа приходи к моей каюте вместе с темной целительницей, ее к тому времени уже отпустят из медцентра, – велел архимагистр. – А я туда, там без моего вмешательства не справятся. Господин директор, господин капитан! Позвольте откланяться?

– Конечно, – кивнул Иван Афанасьевич, с сочувствием глядя всхлипывающую Машу.

Похоже, надо будет просить профессора обследовать всех детей, вдруг еще у кого-то обнаружится неприятный дар, требующий его вмешательства. Старцеву, тем временем, увела Мария Степановна, собираясь откровенно поговорить с ней, сейчас та в таком состоянии, что может и открыться. Одновременно старый учитель испытывал немалое облегчение. Девочки не изначально испорчены, как он раньше думал, а стали такими по причине обретения особого дара Творца. Жаль, конечно, но придется закрывать глаза на их поведение. Раз для них это жизненная необходимость.

Ни он, ни другие учителя не заметили, что за всем происходящим исподтишка наблюдала еще пара любопытных глаз. Ваня Луговой записал все услышанное в свой планшет и принялся обдумывать. А подумать было о чем. О чем-то подобном он читал у нескольких писателей. Надо только вспомнить у кого именно, перечитать и проанализировать. Вся эта ситуация вызывала у мальчика некие смутные подозрения, которые он никак не мог сформулировать.

Интересно, а что у него самого за дар? Надо будет обязательно выяснить. И заняться его развитием, каким бы он ни был.

Сознание возвращалось тяжело, рывками, сопровождаясь приступами головной боли и головокружения. Невыносимо тошнило. Алексей никак не мог понять, где он и что с ним. Что вообще произошло? Что за чертовщина? Не сразу до лейтенанта дошло, что это обычное состояние при выходе из анабиоза. Видимо навигационный компьютер что-то обнаружил впереди по курсу, именно это было единственным условием досрочного пробуждения.

Немного придя в себя, Алексей напился воды из трубки над головой, протянул руку и дотронулся до внутреннего сенсорного пульта анабиозной капсулы. На небольшом экранчике высветилась дата. Так, они проспали семьдесят восемь с половиной лет. Довольно много. Еще двадцать два года, и исходники закончились бы, тогда космонавты все равно пробудились бы. Но это произошло раньше срока. Снова напившись, лейтенант нажатием кнопки открыл крышку капсулы и попробовал встать. Это удалось далеко не с первой попытки, голова все еще страшно кружилась.

Как интересно, мичман Петров уже сидит в своей капсуле. Вот же здоровенный лоб, ничем его не проймешь. Даже от анабиоза отходит вдвое быстрее, чем остальные. Да и габаритами обладает внушительными.

– Здравия желаю, господин лейтенант! – повернул к Алексею белобрысую голову мичман. – Проснулись?

– Да, – лаконично ответил он и с трудом выбрался из капсулы, нашел пакет с новым комбинезоном и принялся одеваться, сверкать голой задницей не считал возможным, тем более, что второй мичман вот-вот встанет, а это, как ни крути, девушка. Одевшись и выведя на плечевых экранах нужные погоны, Алексей наконец почувствовал себя тем, кем являлся – русским офицером.

Петров последовал его примеру. А затем из третьей капсулы раздался слабый женский голос:

– Господа, попрошу вас отвернуться.

Офицеры дружно повернулись спиной к капсуле, из нее без промедления выскользнула гибкая девичья фигурка, поспешно схватила пакет с комбинезоном, разорвала и быстро оделась.

– Все, можно поворачиваться, – проинформировала мичман Ямпольская. – Готова к несению службы, господин лейтенант!

– Готов к несению службы, господин лейтенант! – вторил ей Петров.

– Это хорошо, господа офицеры, что готовы, – пристально посмотрел на спутников Алексей. – Идемте в рубку, надо понять, по какой причине автоматика нас пробудила.

С корветом «Решительный» произошла самая страшная для земного корабля вещь – он во время учений, прячась от обнаружения условным противником среди астероидов в кольцах Сатурна, угодил в блуждающую червоточину, из которых еще никто и никогда не возвращался. Банально и просто. Когда до крохотного экипажа из трех человек дошла страшная истина, что корабль находится где-то в межгалактическом пространстве, им стало дурно. Но офицеры быстро взяли себя в руки и принялись искать выход, разве что мичман Ямпольская изредка всхлипывала, но стоило командиру бросить на нее укоризненный взгляд, принимала невозмутимый вид.

К сожалению, перед отправлением на учения трюмы корвета не загрузили припасами согласно предписанию, начальник склада просто отмахнулся от поданных заявок, заявив, что незачем, все равно через три дня флот вернется обратно на базу. Лейтенант подумал и признал его правоту, не став требовать положенного. И теперь экипаж «Решительного» пожинал плоды своей безалаберности. Еды, воздуха и воды при соблюдении жесточайшей экономии хватит ровно на год, после чего трем офицерам предстоит либо задохнуться, либо умереть от жажды. Либо, чего уж там, застрелиться из табельного оружия. Чтобы не мучиться.

Повезло в одном. Корвет был серии Т-3456А, и последняя буква означала, что на нем должны иметься анабиозные капсулы. После долгих поисков они нашлись, но в самом дальнем трюме, не подключенные, и их подключение к энергосистеме корабля стало той еще эпопеей. Но справились, хотя, как тихо бурчал себе под нос мичман Петров, известный во втором системном флоте перфекционист, через известное место пониже пояса. Но главное, они работали. Понятно, что это не выход, но хоть какая-то надежда добраться до ближайшей галактики через несколько тысяч лет. Правда, придется просыпаться каждые сто лет, заправлять картриджи капсул и снова засыпать. Но космонавты прекрасно понимали, что однажды ресурс реактора окажется полностью выработан, и они просто не проснутся. Но избегали говорить об этом, надеясь, что какое-то чудо их спасет.

Эта итерация была четвертой, то есть шла четвертая сотня лет безнадежного полета к ближайшей галактике, не ставшей за это время ощутимо ближе. Но преждевременно пробуждение говорило, что аппаратура что-то обнаружила впереди. В душе каждого горела лихорадочная надежда, что они нашли что-то такое, что поможет спастись. Глупо умирать где-то в неизвестности молодым офицерам не хотелось. Если бы в бою за Родину, то без проблем, их к этому готовили. Но вот так… без толка и смысла? По ошибке? Случайно? Не хотелось, и они решили бороться за жизнь до последнего.