Вблизи одной из хрущоб был различим исчезающий след иной жизни — круг, начерченный на земле белыми камнями, частично утраченными, так что линия превратилась в пунктир. Внутри круга было то же, что и вне его: голая земля и гнутые мощные сорняки. Но явно ведь это была клумба. А рядом маячила маленькая темная фигура, похожая на вставшую на задние лапы бродячую собаку. Не Ленин ли он?

Жилец поднялся к себе в квартиру и вернулся с подаренным ему когда-то цейсовским биноклем. Безусловно — Ленин. Как оставленный на посту некормленый и замерзший солдат, он стойко нес службу перед магазином “Визит”, спиной к гаражам. Что до церкви Святой Устинии под Вязами, о которой упоминалось в рекламном ролике, от нее не осталось и следа.

А дом культуры в последние годы совсем утратил свои правильные греческие черты. С одного бока выросла деревянная пристройка. В пространство между двумя колоннами втиснули ларек, где торговали, кажется, молоком. Все здание облеплено объявлениями: “Ремонт ванн”, “Ликвидируем предприятия”, другие он прочитать не мог.

За пятиэтажками чудом сохранились остатки подмосковного поселка. Уцелели три деревянных дома, составленные из прилепленных друг к другу веранд, пристроек, крылечек и мансард. Один из них стоял пустой, весь свернутый набок, с провалившейся крышей. В других домах жили — голубые занавески висели на окнах, на крыльце сушилось белье. Вокруг были разложены огороды. Ходил старик и граблями собирал сухие листья в кучу, над которой курился дым.

Дальше начиналась ноябрьская серая, коричневая, бесконечная лесопарковая зона. Далеко на горизонте возвышались собратья “Мадагаскара”: трехбашенный жилой комплекс “Три сестры” и бесформенный громадный проект под названием “Эскориал”.

Внизу было шоссе. Маленькие разноцветные машины двигались непрерывным потоком, казалось — где-то сидит ребенок и тащит их за нитку. И шумела невидимая за деревьями МКАД.

Прямо у ног “Мадагаскара” покоилось тихое, небольшое озеро, разделенное проволочной сеткой. Треть его принадлежала “Мадагаскару”, прочее — остальному миру. Со стороны “Мадагаскара” был мощный забор, уступами входивший в воду, гранитная набережная с беседкой и детский городок: качели, турник и избушка — все пластиковое, нетронутое и пыльное. Со стороны мира — глинистые обрывы, пара уток и бутылки, впечатанные в тину под плакучими ивами.

И еще со своего насеста он видел угол крыши, покрытый черным волнистым рубероидом. Брошенный эскиз, незавершенный замысел — в этом аппендиксе предполагалось открыть кафе “Баварский погребок”, а наверху устроить зал для керлинга. Но идея замерла на полуслове. На дверях висел замок.

И тут Мстислав Романович стал свидетелем явления крайне странного. По одному из окон этой постройки вдруг быстро поползла сверху вниз широкая белая полоса. Рядом с ней мгновенно появилась другая, вскоре окно стало полностью слепым, и невидимый мастер тут же перешел к соседнему. Вот что здесь происходит — кто-то изнутри замазывает стекла белой краской. Нет, невозможно понять принципы, по которым управляется его сумасшедший домик. Кто взял на себя этот труд? Зачем? Для кого он старается? Какой смысл торопливо производить некие работы в пустующем корпусе?

Солнце тем временем медленно проваливалось в синие, собравшиеся над горизонтом облака. Воздух был влажный, неестественно теплый. И вдруг сверху стал сыпаться снег.

Снежинки с шуршанием ударялись о пластиковый зонт. С его краев вниз падали мелкие капли. Облака, откуда падал снег, были ближе, чем земля с озером, машинами, деревянными домами. Морохову показалось, что этот каменный мост, посреди которого он находится, кружится, взлетает…

Он ушел, когда совсем стемнело. Попытался закрыть дверь за собой, но деревянную раму перекосило от сырости. Слишком велик был этот дом и слишком пуст. Все время что-то ломалось, переклинивало, протекало. И все-таки его скрипящее на ветру, с перекосившимися дверьми жилище стало нравиться ему.

5

Это какой-то “Один дома” по-русски! Представь, я, наконец, поселился в своем “Мадагаскаре”. Оказалось, что людей — ну, кроме персонала — там нет вообще! Никого, ноль, ни единой души.

— Да, есть такая тема: риэлторы, инвестиционные фонды да и просто умные люди раскупают квартиры исключительно для перепродажи. Я и сам думал это сделать. Кстати, “Мадагаскар” твой тоже рассматривал. Рынок жилья взбесился, цены растут, это наилучшее вложение денег, ни один банк тебе такую доходность не обеспечит. А для личного проживания домик, конечно, не оптимален. Он ведь у промзоны стоит. По соседству, сколько я помню, расположены цеха, где еще недавно была такая дрянь… Кажется, чтобы производить клей из костной муки, дробили эти самые коровьи или там лошадиные кости. Сам объект перегружен пафосом. Строили его таджики, а не турки. Ну, говоря откровенно, многие решения были не продуманы. Сейчас уже понты улеглись, и доказано на практике, что магазины в жилых комплексах себя не окупают. Хотя он, конечно, грандиозный. Припоминаю, что, когда его воздвигали, снесли местную свалку, гаражи и четыре хрущевки. Ребята свою фантазию не ограничивали…

Ты на Мадагаскар ездил! — вмешался Максим Караваев, только что закончивший говорить по мобильнику и не вполне вписавшийся в тему разговора между Мстиславом и Егором. — Очень правильный ход в плане наполнения сильными мировыми энергиями. У меня как раз начинается бизнес с одним просвещенным человеком, между нами говоря — главный психологический консультант Жириновского! Так вот, в личной беседе он сообщил, что именно на Мадагаскар индусские жрецы-дравиды плыли за мудростью. Тебе интересно, как их удалось замотивировать туда ехать? Ситуация такая, что по всем раскладам именно в этой точке действовал космический интеллект. Есть негласная информация для элиты: Мадагаскар — это последняя страна, которая утонет.

Господа, что за крупняк сегодня съехался? — прервал эти пророчества Егор. — Смотрите, какие тачки и сколько охраны!

Вечер. К дверям ресторана “Вертинский” подходят четверо: Мстислав Морохов, Егор Ляттемяэ, Максим Караваев и адвокат Мариевский. Спустившись в VIP-зал, они тут же понимают, кого берегла охрана: за одним из столов сидят Герман Греф, Дмитрий Козак и Сергей Нарышкин. Из противоположного угла доносится почти непрерывное пение телефонов, слышен хохот: веселые ребята, богатая молодежь Москвы — они пришли порадоваться жизни и двух блондинок прихватили с собой. А по соседству с ними некие господа устроили выездное совещание. Между тарелками лежат бумаги и два ноутбука подняли свои крылья.

— Известно ли вам, друзья, в каких краях протекает река Гулэми-Икэн? — спрашивает адвокат, когда вся их компания в свою очередь устраивается за столиком.

— Южная Америка. Нет, Африка, скорее. Собрался в другое полушарие, Валера? — говорит Морохов.

— Река Гулэми-Икэн — это северная часть плато Путорана. Хариусы, голец и рыбка кумжа. В тех краях клиенты устраивают релакс и забирают меня с собой. Флайт вертолетом из Норильска, мы селимся в палатках и начинаем рыбачить. Никого из людей вокруг — и вечная мерзлота. Представляешь, Слава? Если тебя положат в эту землю, ты навсегда останешься молодым.

— У моего Петра Изюмова юбилей в субботу, — размышляет Морохов, отложив меню. — Секретарши шуршат, готовят подарки, несут бумагу с текстом поздравления, и вот сейчас я поставлю подпись. Но тут — цирк с барабаном! Глаз натыкается на фразу: “Пусть каждый год ваш капитал приумножается!” Понимаете, она не догадалась убрать это из образца.

— Есть! Состав преступления! — мгновенно отреагировал Мариевский, оскалившись от удовольствия.

— Какой, на хрен, капитал? Госчиновники не имеют права заниматься бизнесом! Или я намекаю, что он от нас пятерку в квартал получает? Изюмов — человек с принципами. То есть старый клоун привык, когда уважают правила игры. Мы после этого не получили бы ни одного заказа. Что самое обидное — из-за кого? Из-за девочки, которая получает в месяц четыре сотни. Ну, быстро делегировали, вписали: “Пусть крепнет сила нашего государства!”