К удивлению птицы, треугольный стакан сдвинулся с места и медленно начал скользить вниз, пока не опустился на заснеженный стол. Дверь лифта открылась, Мстислав Романович оказался в холле. Почти в полном составе подданные выстроились там, встречая его, словно вернувшегося из изгнания президента. На его пути появилось плоское бурое лицо электрика, он явно собирался оправдаться (или, наоборот, доложить, как славно поработал). Морохов пошел прямо на него, тот шарахнулся, его физиономия все-таки отразила какое-то смятение. Мстислава Романовича подобные истории всегда приводили в состояние абсолютного бешенства. Сказать вечером Ибрагиму, что надо просеять всех придурков, обслуживающих дом и нанять персонал, который будет вменяем…. Морохов все продолжал думать об этом, тем временем его машина застыла в сковавшей проспект протяженной пробке и нашла успокоение рядом с продуктовым ларьком. Из стеклянных дверей жители Москвы выносили батоны хлеба и сосиски. У входа росла короткая пальма, вкопанная в асфальт, залитая бетоном и окруженная обледеневшими валунами. Пластиковые синие ее листья вытягивались и дрожали на ветру.
В середине дня в его программе значился ресторан “Айоли”, где уже был заказан отдельный кабинет, задернутый занавеской с изображением солнца и женщин. Там Морохов ждал нового друга и партнера — Валерия Вервикова, мэра города Донницы.
Три десятилетия назад при фабрике, что теперь принадлежала Морохову, завели бассейн, от которого теперь не было никакой возможности отцепиться. На дне черепки битого кафеля, по стенам извивается ржавчина, ремонт будет стоить бешеных денег, но это наследство называется социальным объектом, и по закону его нельзя продать или просто заколотить. Юристы Морохова отыскали интеллектуально красивое решение задачи — подарить бассейн городу. Телефонный звонок в Донницы: “Могу ли я поговорить с господином Вервиковым?…Валерий Степанович, я узнал о вашем будущем визите в Москву, позвольте считать вас своим гостем. Мне известно, что обычно вы останавливаетесь в гостинице “Россия”, но не выбрать ли на это раз “Шератон”? Мой секретарь прямо сейчас закажет номер… Открылся новый ресторан высокой французской кухни, некоторым она нравится, некоторым — нет, но один раз попробовать нужно… ” В отдельном кабинете “Айоли” мэру объяснили необходимость перевода бассейна с ведомственного бюджета на городской. Московский друг подарил созданный его дизайнерами VIP-ежедневник, в боковой кармашек которого был аккуратно заправлен конверт с десятью тысячами долларов. Такими вещами Мстислав Романович всегда занимался лично, не одобряя посредников.
И вот интересная тенденция. После того как деньги приняты, представитель государства сразу же пускается в многословные похвалы только что совершенному поступку. “Что же, Слава, большое дело мы сейчас сделали. Посмотрите, ведь все развалено, от Владивостока до Калининграда, при Сталине расстреливали бы за такое… А вы по-другому поступаете, трудитесь ради города. Значит, возрождается государство, если у деловых людей появляется социальный подход… ” Объяснит ли кто-нибудь, зачем это нужно? Может быть, это наивная игра ради уважения к самому себе? Ты сделаешь вид, что поверишь в мою честность, а я сделаю вид, что поверю в твою. А может быть, деньги действуют как полбутылки водки, приводя в благостное настроение и вызывая желание говорить любые, пусть даже самые бредовые комплименты? Или же все гораздо проще: это детская отмазка на случай, если разговор пишут? Как бы там ни было, таинственный механизм внутри Вервикова никак не хотел войти в режим затухания. Но вот пружина докрутилась до конца, они распрощались, и мэр был увезен прочь в такси представительского уровня, которое вызвал ему владелец донницкой фабрики.
Завершив это неправедное дело, Морохов почувствовал некоторую тоску, как всегда после общения с аналогичными государственными людьми большого или малого калибра. Наступал вечер пятницы. Что, если просто поехать домой?
Уже в “Мадагаскаре” он с удовольствием расположился на диване, рядом на столике разместил кофе и коньяк… Вероятно, в газете города Донницы появится заметка про бескорыстный дар предпринимателя городу. А теперь, не торопясь, решим, что будет интереснее: поставить фильм или наконец-то вытащить с полки книгу о храмах Индии, привезенную с Гоа.
И тут снова мягко выключился свет.
Все исчезло вокруг него. За окном бледнели и исчезали зеленые и лиловые ленты заката. От стоявшего на столе кальяна осталась половинка, что была ближе к окну, темная же часть, обращенная в комнату, растворилась. Морохову пришлось бродить по квартире, населенной незнакомыми многоугольными предметами: они неожиданно выныривали, чтобы на них можно было наткнуться ногой или локтем. Жилец решил позвонить вниз, узнать, долго ли это будет продолжаться. Но, как и утром, телефоны молчали.
На этот раз через четверть часа свет не зажегся. Там, внизу, электрики сейчас перебирают провода своими кривыми и сонными пальцами. Другого выхода нет, надо спуститься и ребят взбодрить. Но обе башни плавают в темноте, а карманным фонариком он не обзавелся. Стоп, у него же есть его собственная голова! Как можно было забыть о ней? А между тем этот громоздкий предмет совершенно точно перебрался в “Мадагаскар” вместе с другими вещами, ценными или ненужными.
Эта голова появилась у Мстислава Романовича к тридцатипятилетию. Изнемогавшие в поисках подарка друзья отыскали лавочку, где на заказ лили фигурные свечи. Мастерам предоставили несколько фотографий юбиляра, и те создали его восковой бюст в натуральную величину. Эту свою копию Морохов тогда рассматривал с подозрением — ее сомкнутые губы и устремленный вперед взгляд свидетельствовали, что она знает что-то, ему недоступное. Толстый хлопковый фитиль торчал из макушки. Мстислав Романович никогда не зажигал свою голову, на его старой квартире она быстро нашла место на антресолях, а здесь отправилась в почетную ссылку на верхние полки большого шкафа.
До этого шкафа он добрался, отворил дверцы, на ощупь нашел круглый шершавый объект, извлек его наружу. Пошел в кухню, поставил на стол, поджег. Кухня мгновенно оживилась. Что ж, с этим факелом можно идти вниз. Стеклянные панели откликались и умножали его изображение. Он вышел за пределы своей квартиры и закрыл за собой дверь. Где здесь лестница? В жизни по ней не ходил. Очередная сумасшедшая мозаика с изображением каких-то солнечных протуберанцев метнулась ему навстречу.
Приходилось ли вам спускаться по лестнице с собственной горящей головой в руках? Стоит сказать, что это крайне неудобно. Целесообразнее всего держать ее сзади за шею, но у Морохова быстро заболели пальцы. Зато горела она хорошо и ровно. Дорога вниз была бесконечна: двадцать шестой этаж, двадцать третий… появится когда-нибудь двадцатый или нет?.. Как будто спускаешься в глубокий колодец, ввинчиваешь себя в сырую землю. Площадка между пятнадцатым и четырнадцатым этажами — отмечаем ее как середину пути. Надо все время перекладывать свечу из руки в руку, так проще. Неужели и его собственная голова такая же тяжелая? Вот, наконец, десятый. Тут он отдохнул несколько минут, поставив свечу перед собой на подоконник и глядя ей в глаза. Свет интересно распределялся по воску: шея и подбородок были каменно темны, зато верхняя часть сделалась полупрозрачной и светилась, словно матовое стекло.
Свеча стоит на фоне окна, и заснеженное поле расстилается за ушами воскового Морохова. Сбоку видны окна пятиэтажки, они-то освещены. Там, наверное, в тесных кухнях сидят люди, едят вареную картошку, пьют водку. Среди них может быть и мадагаскарский электрик, это очень правдоподобно… Так, хватит, спускаемся вниз. Вот второй этаж, вот последняя лестничная площадка между этажами, последняя бережно выложенная на стене мозаичная планета. Наконец, табличка с номером “1” над стеклянной дверью. Эту дверь Мстислав Романович толкнул, она, открывшись, вздрогнула и зазвенела.
Ни разу раньше не пользовался лестницей и совершенно не представлял, куда она выходит. В какой части “Мадагаскара” ему теперь довелось очутиться? И справа, и слева в темноту уходит длинный коридор без каких-либо опознавательных знаков. Жилец дома наугад выбирает направление, по пути его свеча вытаскивает из тьмы одинаковые блестящие плоскости полированного гранита. Потом дорога решает изогнуться, он явно идет по окружности. Теперь местность ему кажется знакомой, он догадывается, куда попал — неподалеку расположены дорожки для боулинга. И где-то в этих краях напали на его Алену. Так оно и есть: вот место, где отодран кронштейн от стены. Значит, это район вблизи каминного зала. Через несколько метров из темноты выползут очертания его торжественного портала.
