— Вы очень интересно говорите! — сказала она. — Теперь идем в гостиную.
Невероятное, необыкновенное спокойствие я почувствовал, когда вошел в эту комнату. Дневной свет, который бродил по улицам внизу, как неуверенный гость, оказавшийся в компании, которая ему неинтересна, и норовивший улизнуть, здесь мягко и спокойно лился через гигантские окна. Шторы невиданного синего цвета, как океанские волны, опускались сверху на пол.
Обои цвета топленых сливок представляют интересный контраст со шторами и вступают в негромкий спор с диванными подушками цвета созревающей сливы. Вся мебель изготовлена из тиса и вишни. Обратите внимание на мягкие стулья с прямыми спинками без подлокотников — они идеальны для широких платьев с кринолинами, которые носили дамы того времени.
— Как вы смогли все это запомнить? — сказал я вежливо. — Наверное, вам нравится здесь работать?
— Молодой человек, я ненавижу это место. Вы ведь меня не заложите? Они постоянно говорят — мы продаем не вещи, мы продаем стиль жизни. Еще три недели назад я работала консультантом в "Доме английской книги". Наш магазин поставил в этот салон девять очень хороших альбомов про британские замки и особняки. Но им еще понадобился продавец со знанием английского и, простите, культурным багажом. Мой племянник говорит: "Ирина, вас отдали в лизинг". По их замыслу, продавец здесь — отчасти актер, отчасти лектор. Надели на меня эти исторически недостоверные одежды. Их ведь взяли напрокат из театральных запасников. Вы знаете, что в этом платье артистка Агриппина Пригожина играла Надежду Константиновну Крупскую? Шляпа на моей голове — это шляпа маркизы из спектакля "Философия в будуаре". Я хожу здесь как по льду, прикоснуться ко всему боюсь. Целыми днями сижу в офисной комнатке, жду, когда мне найдут замену. Взяли бы сюда культурную девочку. Но они говорят, что нужен мужчина.
Я узнал от нее, что за три недели этот порог переступили четверо людей. Лишь один совершил покупку: некий мордоворот из Нижневартовска унес с собой серебряную статуэтку корги, любимой собачки королевы Елизаветы.
— Одичала я здесь. Курить страшно хочется. Вы еще не видели, эти пижоны устроили специальную курительную комнату с трубками и гаванскими сигарами. Я должна объяснять клиентам, что курение сигар — это обряд, это набор последовательных ритуалов. "Выбрать сигару, оценить на ощупь, дождаться момента, когда появится первая струйка дыма — все это дает глубокое чувство наслаждения"… Сама не имею права выкурить даже "Яву золотую", иначе портьеры впитают в себя дым. Юноша, это ад… Вам зачем эта вещь нужна? — спросила она. — Колокольчик поломан, он не звонит.
— А он и не будет звонить, это не колокольчик. Такая штука придумана, чтобы свечку гасить. У вас здесь копия, а подлинник сделали двести лет назад для герцогини Ньюкасл или Челси, в общем что-то из премьер-лиги.
— Вы разбираетесь в этом, ну так купите у нас что-нибудь! Кому-нибудь потом подарите. Не напрасно же я вам дверь открывала. Здесь ведь каждый предмет продается — и шкафы, и картины, и пепельницы.
— Пепельница — скучный подарок. Остальное я купить не могу. У меня сейчас нет ни работы, ни денег, — сказал я, радуясь общению с человеком, перед которым не нужно понтоваться.
— Так идите работать сюда, — вдруг высказала она невозможную мысль. — У вас будет зарплата в семьсот долларов и еще масса свободного времени — вы можете здесь научную работу написать, я серьезно предупреждаю. Это очень дорогой магазин клубного типа. Покупатели никогда не будут по нему гулять толпами.
Вдруг эта идея стала увлекать меня. Я решил некоторое время ей полюбоваться, прежде чем прогнать.
Ясность, покой и свобода… Ты хотел совершить безумный поступок — вот тебе и возможность. Посижу здесь три недели, разошлю свое резюме по кадровым агентствам, отогреюсь, найду работу и уйду.
— И что, мне придется носить ваше платье?
— О нет! — воскликнула она. — Господи, я чуть не села в это дурацкое кресло. Продавец, которого сюда возьмут, будет как лорд. Ему сошьют костюм.
Я бродил между диванов и стульев. Она очень разволновалась. Она следовала за мной, чуть прихрамывая, как курица, которой мальчишки попали в бок камнем. Ей действительно было здесь плохо.
— Есть человек по имени Владимир Даев, — сказала она. — Руководитель проекта. Вы ему позвоните, пожалуйста. Нет, не нужно. Я все сделаю сама. Я договорюсь о вашей с ним встрече.
Я остался в гостиной один…Стены с обоями цвета топленых сливок, как сказала она. На стенах гравюры и картины. Аббатство на фоне темного грозового неба. Игрок в гольф. "Прибытие лорда Киченера в Индию" — человек в европейской военной форме едет на слоне, туземцы в чалмах склоняют головы. Синие шторы. Не думал, что синий цвет может быть таким глубоким, сильным и спокойным. Но все это — не для меня. Друг Даев, я не поеду в твой офис наниматься продавцом, это было бы слишком глупо. Тоже мне, поколение продавцов и сторожей…
— Везет нам, — сказала Ирина. — Даев сам сюда едет. Идемте что-нибудь еще смотреть. Вот мы и в столовой. Обратите внимание на гардины цвета старинной розы. Обилие красного дерева уравновешивается сиянием серебряных подсвечников и хрустальных бокалов. Прослеживаются элементы колониального стиля: вокруг стола легкие бамбуковые стулья, перед камином не традиционный экран, а индийское резное панно. На столе — парадный сервиз Halston. (Я подумал, что он стоит немыслимых денег. Чистого белого цвета и с узкими кирпично-красными ободками по краям.) Теперь перейдем в спальню. Когда приведете туда покупателя, будете объяснять ему, что это стиль Георга Четвертого, иногда условно называемый английским ампиром.
Ее разнузданная шляпа и печальное платье-футляр отразились в узком зеркале шкафа. На вершине его сидел бронзовый орел, он распростер крылья над странным огромным ложем. Кровать своей формой напоминала длинный лист факсовой бумаги, который в начале и в конце стремится свернуться в рулон.
— Посмотрите, какая сдержанность. Декоративные мотивы — связки копий, щитов и пучков стрел — напоминают нам об элементах древнеримского военного снаряжения. Постельное белье уникально. Баклажанно-сливового оттенка покрывало от Frette. Шедевр от Kenzo — простыни цвета корицы. Ах, я забыла совсем, у меня же в офисной комнате припасены булочки с корицей. Пойдемте пить чай, я приготовлю его мгновенно.
Но тут нас посетил Даев. Сначала в квартиру ввалились двое рабочих, они тащили деревянного бегемота размером с эрдельтерьера. За ними вошел человек невысокого роста, с широким, с залысинами лбом и узким подбородком. Таков был Даев. Росту невысокого, иногда вставал на цыпочки, закладывал руки за спину и покачивался. Черты лица у него были вялые, средненькие, волосы светлые и редкие. Житель севера, житель мегаполиса, обитатель офиса. Но это свое тоскливое лицо он то ли на курортах, то ли в солярии отфигачил так, что сделался черен, как Наоми Кэмбелл. Особенно удалась лысина — она приобрела глубокий, насыщенный, с благородными разводами цвет старинного дерева. (В комнате стояли кресла — их резные подлокотники были в точности такого же оттенка.) И дико смотрелись на экзотической поверхности его лица светло-серые, мелкие городские глаза.
— Бегемот поедет в колониальный интерьер, в столовую, — велел он. — Кальян туда же. Стоп, кальян тащите в курительную. Статуи "Раздумье" и "Вечность" в вестибюль, поставить симметрично, в античном духе. Что, для бегемота нет места? Хорошо, тогда его — на кухню, потом переставим. Ирина Даниловна, это и есть соискатель? А ну-ка…
Испытав мой английский, он довольно заметил:
— А вы знаете, неплохо, что вы биолог. Охота на лис, конный спорт. У вас культурная речь. Если это забракуют, тогда не знаю, какого рожна…
Ему очень понравились мои диплом, паспорт и трудовая книжка. И он, и Крупская боялись, что я передумаю и уйду. Я сам уже боялся этого не меньше, чем они.
