Миша стал потихоньку разминать кисти. Из всей группы только он занимался рукопашкой с Муромцем и тот учил его ближе к стилю классической борьбы и греческого панкратиона, где в ходу были многочисленные захваты и удержания. Очень полезно, когда приходится растаскивать сцепившихся однокурсников. Глеб же на это, нехорошо прищурившись, заявил:

— Ты не заметил, что тут все такие нишеброды? Знаешь, наезжать на всех бывает стрёмно.

— Особенно, когда папиных шавок под рукой нет, — словно в потолок хмыкнула Света.

На это Рома окрысился:

— Давай, пыхти, пыхти. Только сама знаешь что будет!

— А что будет? Папе пожалуешься? — столь же равнодушно ответила Света. — И что? Пришлёт сюда своих псов? Уже видели. Помнишь, чем кончилось?

— А я пожалуюсь маме, — неожиданно для всех влез Ваня, — и она закроет в районе все шаурмятни твоего папки. И ещё штраф выпишет, да такой, что он семь лет деньги будет собирать. А ещё пожалуюсь папе. Он скажет дяде Диме и тот твоего папку посадит, лет на двадцать. Дядя Дима в СК, генералом работает.

— И за что же он посадит? — возмутился Рома.

— Ты же сам говорил, что твой папка в 90-е бандитствовал, значит за ним что-то тянется. А сейчас всё это достают и раскручивают. Бизнес чистят.

Все притихли. Ваня же тем временем спокойно выловил из стоящего перед ним горшочка белый грибок и прежде чем отправить его в рот заявил:

— Только всё это пустое.

— А почему? — встрепенулся Глеб.

Ваня демонстративно неспеша прожевал гриб, запил его сбитнем и только тогда ответил:

— А вы ещё не поняли? Всё что было раньше, папки, мамки, бизнес, крутизна… Забейте! Мы теперь маги! Всё! Поздно метаться! Всё осталось вчера! Ты, Рома, выучишься, научишься варить эликсир жизни, будешь жить ещё тыщу лет. И всю тыщу лет, пока помрёшь, будешь ловить жар-птиц по помойкам и рогатых змей по болотам. Будешь ты это делать потому, что никто другой с этим не справится. Поэтому нас и натаскивают, и откармливают. Есть в нас что-то такое, что только мы это можем. Поэтому нас и мобилизовали сюда. Вот так и понимайте.

Все притихли, переваривая сказанное. Рома сидел плотно сжав губы, Глеб тоже посмурнел, а вот Миша, похоже, воспринял сказанное легко, видимо сам уже пришёл к подобным мыслям и был сугубо не против. Столь же спокойно восприняли это Света с Надей и Илне. Для Светы этот техникум и всё, что с ним связано, как и для Вани, был выходом из не шибко привлекательной жизненной программы, на которую толкала её родня, а Надя и Илне — потомственные колдуньи и переход на новый уровень был для них очень даже привлекателен. Маша же сидела задумчивая. Не то, чтобы описанная перспектива сильно радовала, но и не сильно огорчала.

Тут Света со смешком выдала:

— Где ты видел путь назад? Очнись! Нам уже не вернуться!

Ваня с усмешкой подхватил:

— Левой, левой, жизнь дерьмо! Так зачем за неё цепляться?

Следом, тоже посмеиваясь, включилась Илне:

— Выживут те, кому повезло…

И уже хором:

— А мы умеем лишь одно: не сдаваться!

Рому перекосило.

Что бы ни говорил Иван Иванович старший своей бывшей жене, но говорил он это вовсе не для того, чтобы ставить её в известность о своих планах. Весь опыт его прошлой жизни утверждал: чем меньше она о его планах знает, тем больше у этих планов шансов реализоваться. А ещё он не верил, что Ваню там держат на цепи и учат из-под палки и вовсе не потому, что верил в человеческую доброту и честность. Он, как инженер, верил в человеческую рациональность. Да государственные структуры, типа того же СК и ФСБ, могли позволить себе местами думать сапогом, но частная разведка, организация по определению мелкая и на птичьих правах, вынуждена поступать рационально. А рациональный ум настаивает: работник хорошо работает если получает хорошую зарплату И ему нравится то, что он делает. А значит, Ваня, как минимум, не против там учиться. Оставалось, правда, множество неизвестных, которые следовало уточнить на месте, поэтому уже утром в пятницу он созвонился с Полоцким и в субботу, рано утром, выехал в сторону Соловьёва.

По зрелом размышлении, Полоцкий принял его не в техникуме, а в замке: человек адекватный, про магию уже в курсе, значит можно говорить с ним открыто. И разговор получился действительно конструктивный, особенно учитывая, что на главный вопрос ваниного папы у Полоцкого был честный и успокаивающий ответ:

— Что значит погиб? Омофоров Фёдор Порфирьевич жив, здоров и многих ещё переживёт. Сидит сейчас и царствует в своём пруду.

И на вопросительный взгляд ваниного отца пояснил:

— Ушёл за той русалочкой, которую поймал и стал водяным. Да не просто водяным, а водяным князем, так что у него и карьерные перспективы вполне себе отличные. А если учесть, что, по моим сведениям, ребята таскают ему конспекты… Из него такой водяной князь получится, что огого! — последнее Полоцкий произнёс явно посмеиваясь. Немного подумав, добавил: — Заметьте! Даже после разговора с родителями Федя остался водяным.

— И что родители? — удивился Иван Иванович старший.

Ответ Полоцкого его огорошил:

— А вот об этом спрашивайте Ваню.

Он все эти переговоры устраивал, он и в курсе.

— И вы доверяете такие вопросы студентам? Даже самым начинающим?

— Поймите, мы растим не кабинетных работников, даже если им предстоит стать аналитиками.

Звонок от Полоцкого застал Ваню как раз на малом перерыве, посреди третьей пары и сильно удивил:

— Зайди сейчас в мой кабинет. И сегодня занятий у тебя больше не будет.

Зайдя в кабинет начкафедры и застав там отца Ваня одновременно обрадовался и насторожился. Однако беспокойство оказалось напрасным: папа приехал просто разузнать, где это его сын учится и посмотреть на всё своими глазами. А беседа с князем-чародеем вообще настроила его на благодушный лад. Пожали друг другу руки, раскланялись и Иван-старший сказал:

— Ну, веди меня! Показывай, как устроился, рассказывай про своё житие-бытие!

И всё же по дороге Ваня постарался уточнить, зачем и почему папа почтил его визитом. тот отмахнулся:

— Твоя мама развила излишне нездоровую активность чтобы вытащить тебя отсюда. Я навёл кое-какие справки, через Димку, помнишь его?

— А то! — радостно ответил Ваня.

— Он меня успокоил, но я всё же решил спросить у тебя: Как тебе здесь учится? Как устроился? Ну и всё такое.

— Хорошо здесь учится! — радостно улыбнулся Ваня и принялся рассказывать о своей жизни.

Много, конечно, рассказать не получилось, потому как до ваниной избушки они дошли быстро. Однако, войдя в гостиную они обнаружили там Ильмеру, что-то творившую у печи. Пикантная подробность: На мавке был фартук и ничего больше.

— Василиса! — воскликнул Ваня, смущённый создавшейся ситуацией.

Мавка обернулась, воскликнула: «Ой!», и перекинулась. Попыталась быстро уползти в комнату, но запуталась в лямках фартука. А Ваня уже преодолел смущение и ситуация его веселила. Он вынул мавку из пут и отнёс её в комнату, наказав быстро одеться и выходить.

— Вот так и живём, — хмыкнул Ваня, возвращаясь к столу.

— А твоя комната там? — уточнил папа, указывая на дверь в комнаты девочек.

— Моя вот, — сказал Ваня, махнув на ту дверь, куда только что унёс мавку, — а там девочки живут.

— А ты, значит, уже жениться успел?

— Знаешь, тут всё так сложно… — вздохнул Ваня младший и принялся рассказывать непростую историю своих взаимоотношений с мавкой.

По ходу его рассказа, Ильмера уже успела выбраться наружу, послала домового за сбитнем и даже вставляла в рассказ свои ремарки, из того важного, что хозяин по её мнению упустил.

— Весело ту у вас! — выдал свой вердикт Ваня-старший.

А там и пирожки поспели, а вскоре подошли и обе его соседки. Побаловались все вместе мавкиными пирожками (научила её этому искусству Надя, а сама Ильмера оказалась хорошей ученицей) и папа попросил Ваню показать что тут есть интересного в окрестностях. Тут девушки всё поняли правильно, ухватили мавку под белые ручки и оставили дома, давая мужской части семьи Григоровых пообщаться с глазу на глаз.