— Береги себя, братец.

Я притягиваю его в объятия.

Он выпутывается, слегка покашливая.

— Ты будешь в порядке, — говорю я.

От меня не ускользнуло, что путешествие по Оскале может растревожить его недавно зажившие раны. Мой брат пытался пройти по этому пути без карты, чтобы спасти меня. Этот глупый поступок едва не стоил ему жизни.

— Конечно, — отвечает он.

Я осматриваю его лицо, пытаясь понять его меланхолию.

Он держит свой большой мешок и перекидывает его через плечо. Это напоминает мне о том, каким большим он стал. Почти такой же высокий, как Джован, хотя и худощав там, где Король мускулист.

— Никогда бы не подумал, что буду грустить, покидая эту адскую дыру.

Мои брови поднимаются сами собой. Оландон будет скучать по Гласиуму? Я наблюдаю, как он смотрит мимо меня на замок. Его глаза озаряются, когда он узнает кого-то.

Я удерживаю себя от того, чтобы обернуться и посмотреть, кто там. Это заставляет меня понять, как сильно я пренебрегала своим братом. И как сильно он изменился. Может ли Оландон полюбить женщину-Бруму? Я никогда не думала, что настанет такой день.

Краем глаза я замечаю, что Лёд задумал что-то нехорошее. Я хватаю его за запястье, когда он пытается вытащить у Аднана его золотые. Вьюга оказывает честь и бьёт нерадивого мужчину по голове за попытку украсть деньги Аднана.

— Ой. Это было не то, что ты думаешь, девчушка.

Я закатываю глаза.

— Конечно. Просто не делай это там, где могут увидеть. Или с моими друзьями.

Лёд бормочет себе под нос что-то вроде:

— Ты думаешь, я получу какую-то благодарность, шпионя для Короля и всё такое.

Осколок подтягивает свои припасы. На его поясе висит несколько кинжалов. Он смертельно опасен с этим оружием.

— Я слышал, ты нас догонишь?

Я бью ногой по земле.

— Ты правильно услышал.

Вьюга гладит меня по голове.

— Хорошая девочка.

Я стискиваю зубы.

— Министр народа, — урчит Лавина, поглаживая Вьюгу по голове.

Когда кончики ушей Вьюги становятся розовыми, я смеюсь вместе с жителями барака. Чувство вины за то, что я навязала эту роль мужчине из Внешних Колец, давно прошло. Как бы я ни любила Вьюгу и ни была потрясена степенью его самоотверженности, он имеет склонность быть немного раздражающим. У меня нет никаких проблем с тем, чтобы присоединиться к смеху. Когда Санджей открывает рот, чтобы вставить комментарий, я спешу перехватить его.

Рыжеволосый муж Фионы не может удержаться от травли страстного бойца ямы. И, послушав рассказы Осколка о двух их поединках, я не тороплюсь столкнуться с новым.

Это не было бы проблемой, если бы у Санджея было бы больше боевых навыков.

Аднан прикрывает рот Санджея, и я посылаю ему благодарный взгляд.

Там же Роман разговаривает с делегацией предыдущих перемен. Это, наверное, странно для группы. Они всё время были со мной. Когда они впервые добрались до Осолиса, предполагалось, что это будет поездка, которая бывает раз в жизни — уже дважды для Романа. Работа, для которой они были выбраны. И это не то, что им понравится. Когда они покидали Осолис, я была с ними. Они вернулись на землю Гласиума, зная, что их действия, скорее всего, развязали войну.

Теперь большинство из них должны были вернуться. Кроме Романа. Он, вместе с пятью старшими советниками Джована, останется управлять Гласиумом вместо Короля.

Джован оставил небольшой отряд, но это было сделано лишь для того, чтобы создать ощущение безопасности, а не для самой безопасности. Если эти силы когда-нибудь будут испытаны, это будет означать, что остальная армия Гласиума мертва.

Я обнимаю Рона и ловлю Малира, пока он скачет вокруг, выкрикивая приказы дозорным.

Санджей обнимает меня одеревеневшей рукой — он не умеет проявлять эмоции. Он трёт свой нос.

— Ты можешь сделать кое-что для меня, пока ты здесь? — спрашивает он.

Я следую за его взглядом до Фионы. Она на половине срока беременности. Что чувствует Санджей, зная, что он может никогда не встретиться со своим ребёнком? Молодая пара прошла через многое, чтобы быть вместе. Мысль о том, что Фионе придётся растить ребенка одной, невыносима.

— Я прослежу, чтобы о ней позаботились, — говорю я.

Его глаза начинают блестеть. Он кивает и, повернувшись к своей жене, опускается на колени и широко раскидывает пальцы на её вздымающемся животе. И с бесконечной нежностью он целует своего будущего ребёнка. Фиона плачет, и Санджей притягивает её к себе, а затем, не говоря ни слова, присоединяется к шествию мужчин, уходящих на битву.

Когда Фиона движется за своим мужем, я хватаю её руку.

— Шшш, Фи. С ним всё в порядке.

— Н-но, что, если я никогда больше не увижу его?

Я не могу ответить нежной блондинке, рыдающей в моих объятиях, но знаю, что сделаю всё возможное, чтобы она и её ребёнок снова увидели Санджея. Я не позволю своей матери лишить их этого. Она не разлучит эту семью, если я смогу это предотвратить.

На нас падает тень. Садра уводит Фиону, когда приближается Король. Садра пролила немного слёз, но думаю, она больше привыкла видеть Малира в рискованном положении по роду его деятельности.

Это нелепо. Я увижу Короля всего через несколько недель, но эмоции последнего часа заставляют меня снова и снова вспоминать, как легко может быть отнято всё, что тебе дорого. Я запоминаю каждый сантиметр красивого лица Джована.

Нас разделяет расстояние в три руки. Мы не двигаемся. Мы просто смотрим друг на друга.

Наконец, я произношу:

— Это настолько реально.

Он не отвечает, но я слышу то, что он не может сказать. Я чувствую в нём такую же спешку, как и в себе. И тот факт, что он не спокоен, очень тревожит меня.

Медленным движением он поднимает руку, желая коснуться моего лица. Я делаю шаг вперёд и когда я сокращаю расстояние, он проводит большим пальцем по моим губам.

— Пять недель, — шепчет он.

Затем он уходит, ныряя под опускающуюся решётку, лишь раз оглянувшись через плечо.

ГЛАВА 6

Ждать позади сложнее, чем идти в битву.

Послания от марширующего Короля приходят утомительно медленно, да и то, лишь с мизерной информацией, о том, цела армия или разбита.

На замок опустилось нервное оцепенение. Как будто Джован забрал всю надежду с собой. И хотя женщины по-прежнему смеются, их смех не несёт в себе прежнего юмора и лёгкости.

Незнание, изматывающая неопределенность — это пытка.

Через неделю после ухода армии Садра разрешает мне возобновить лёгкие тренировки. Она ворчит, что ещё слишком рано. Как бы мне ни нравилась старшая целительница, мне уже несколько дней не терпелось их начать.

Тренировочный двор не так привлекателен без стука и лязга других дозорных. В следующем месяце ко мне присоединяется только Хамиш, хотя он предпочитает стрелять из лука, утверждая, что уже слишком поздно учиться драться, и что его эго не выдержит обучения у меня.

Обитательницы замка выглядывают из-за парапета, чтобы посмотреть, как мы тренируемся. Я не сомневаюсь, что именно Хамиш привлекает их внимание. Даже худой от долгого пребывания на больничной койке, он красив, ярко-зелёные глаза пляшут под густыми чёрными волосами. Сейчас его торс рассекает извилистый шрам, в том месте разведчик Солати пронзил его стрелой. Как и я, он делает всё возможное, чтобы преодолеть слабость от ранения.

Мы оба падаем на каменную лестницу на краю двора, которая ведёт вниз с дорожки наверху.

Я расстроена из-за низкого уровня выносливости. Я чувствую, как мои мышцы восстанавливаются, и часть моей скорости вернулась… Думаю, я близка к половине возможной силы.

Это далеко не то, что мне нужно.

— Говорил ли я тебе о том, как был удивлён, узнав, что ты Татума Осолиса?

Он пыхтит и льёт воду на своё лицо.

Я закатываю глаза и притворяюсь, что размышляю.

— Да, возможно, ты вчера упоминал это.