Мои ноги слегка спотыкаются, когда я достигаю изолированного коридора и вижу двери комнаты пыток, которые широко распахнуты. Джована нигде не видно. Я думать не думала, что он войдёт туда один!

Настоящая паника душит меня.

— Джован! — кричу я.

Весь здравый смысл исчез, и бросаюсь в комнату. С широко распахнутыми глазами я ищу его.

И когда я нахожу его, стоящим в центре круглого помещения, мне остаётся только упиваться успокаивающим зрелищем, совершенно не осознавая, что меня окружает.

Лишь на секунду, я подумала…

А затем в нос ударил запах запрелой крови. Сильный запах. И я вижу, что Джован таращится на пол. Или точнее таращится на то, на чём он стоит.

Окровавленные, вонючие ковры, покрывают комнату. Они перекрывают пол, висят на стенах, свешаны с балкона. Ими устлан каждый сантиметр. Совершенно вся комната.

И на них исключительно моя кровь. Но что более важно, Джован догадался об этом. Он стоит совершенно неподвижно. В таком состоянии осознания, которое высасывает весь воздух вокруг него и закаливает его до состояния истиной угрозы.

Я осматриваю комнату в поисках живых, а тем временем позади меня раздаются шаги.

Стража выставлена одним рядом, окружая края комнаты, как я и говорила Джовану. Круг разорван только у входа. Каждый страж держит наложенную на тетиву стрелу. Наготове. Их взгляды направлены на Джована. Нет. Я сдерживаю новую волну паники.

И вижу дядю Кассия. Он стоит на балконе, обращенном внутрь, с тем же жутким выражением на жестоком лице.

Наши парни уже близко. Я слышу их крики. И Кассий тоже понимает это. Он не теряет ни минуты. За время уже прошедшей половины перемены я впервые слышу, как он говорит, но его гнусавый, тонкий голос нисколько не изменился.

— У тебя есть выбор.

Я так рада, что не окаменела от ужаса, что не сразу обращаю внимание на его слова. Даже несколько месяцев назад, на Оскале, от вида моего дяди меня охватывал страх. Дело даже не в том, что я в душе чувствую себя сильнее, а в том, что здесь Джован. Он единственное отличие. И я понимаю, что так волнуюсь за него, что не могу бояться.

Я обыденно вхожу и встаю перед потрясённым Джованом, который по-прежнему пялится на пятна под его ногами.

— Я слушаю, — отвечаю я.

— Твои… солдаты готовы слушать, — спрашивает он.

— Солдаты, которые прорвали защиту дворца и уничтожили армию Татум? — поинтересовалась я с натянутой улыбкой. — Да, дядя. Они готовы.

Я смакую то, как он вздрогнул, а затем разворачиваюсь и направляюсь к двери.

Оландон едва не сбивает меня с ног, выскакивая из-за угла, когда я отступила к входу в комнату.

— Брат, — я приковываю его острым взглядом. — Наш дорогой дяденька желает разговаривать с нами.

Оландон бросает взгляд мне за спину, на Кассия и снова смотрит на меня. Я искоса смотрю на центр комнаты, и, хотя Оландон не сводит с меня свой пристальный взгляд, он видит, где стоит Джован. Видит, что тот в опасности.

Я обращаюсь к остальным, слегка сжимая руку Оландона.

— Подождите здесь.

Я возвращаюсь к Джовану.

— Выкладывай, Кассий.

— Как вижу, ты вернулась из Гласиума благовоспитанной.

— Тебе, похоже, нравится оскорблять меня, стоя на высокой платформе. Было бы это так, чувствуй ты всё ещё боль после нашего последнего общения?

На его лице мелькает гнев. Без сомнений он вспоминает день, когда я наконец-то не выдержала, прямо перед смертью Кендрика, и избила его до бесформенной массы. Если его вид и является тому подтверждением, то он ненавидит это воспоминание почти так же сильно, как я наслаждаюсь им.

— Смело напоминать мне об этом, пока я держу тебя и, насколько могу судить, Короля Гласиума на мушке внутри круга моих лучников.

Я пожинаю плечами, но пот проступает на лбу. Я никогда ещё в своей жизни не старалась так сильно сохранять хладнокровие.

— Мы победили. Неважно, выживем ли мы с Джованом. Если ты пристрелишь нас, Татума Оландон и Принц Ашон займут наши места. А если умрут они, ещё двое взойдут на их место. Независимо от того, кого ты убьёшь сегодня, ты проиграл.

Я встречаюсь с его свирепым взглядом и вскидываю бровь, позволяя ложной насмешке осветить глаза. И он вскипает, замечая её. Без задней мысли он шагает вперёд и хватается за балюстраду балкона.

Он переводит свой взгляд на Джована.

— Он что немой? Или придурковатый?

Он как раз-то очень близок к тому, чтобы вырвать Кассию все конечности, но вряд ли я буду предупреждать об этом своего дядю.

— Ты загнан в стойло. И что же это за «выбор» ты мне даёшь. Я потешу тебя, до поры до времени.

Я задаюсь вопросом, на чьей стороне стражи. Все из них новички в Элите, а это может означать, что они не столь же слепо лояльны, как служившие до них мужчины. Они как Риан? Или как Кассий и Харе?

— Я даю тебе такой выбор, Татума. Ты можешь подняться в свою старую башню. Одна. И поговорить со своей матерью.

Джован резко поднимает голову. Он пригвождает Кассия взглядом. Мой дядя вздрагивает, но потом берёт себя в руки. Я громко хихикаю. По общему понятию Солати он только что обосрался.

— Выбор обычно предполагает два или более вариантов, — голос Джована неузнаваем.

Он встает за моей спиной. Так близко, что может полностью укрыть меня, если посчитает нужным.

— Ах, ты всё же говоришь.

Кассий неспешно хлопает в ладоши. Уголки его рта приподнимаются как у куклы.

Джован ждёт.

Кассий ухмыляется.

— Другой вариант в том, что эта комната превращается в кровавую бойню.

Я обвожу рукой помещение.

— Не понимаю, в чём будет проблема. Ты выложил все ковры, чтобы облегчить уборку. Мне же претит мысль, что твои внутренности вывалятся на полированные доски Каура.

Он в отвращение морщит нос.

— Ты всегда была неотесанной. Не подходящей для мантии наследника. Отвратительная, уродливая…

— Тётя Джайн передает привет.

Он заметно бледнеет.

— Твоя жена, Кассий. Замученная и изгнанная в Пятую… Уже забыл её крики? Полагаю, ты лично в этом участвовал. Расскажи мне, ты потерял рассудок так же, как Джайн потеряла свой? Может ли быть такое, что твоя жена посмеялась последней?

Его грудь вздымается и быстро опадает.

— У меня нет жены.

Я открываю рот, желая надавить на пробоину в его фасаде, но Кассий спешит продолжить:

— Ты заметила ковры, племянница. Уверен, тебе они нравятся. Может быть, даже ты вспомнишь некоторые из них. Я сохранил все до единого, те на которые ты истекала кровью, начиная с двух лет.

Последние пять минут Джован буквально вибрирует. Но после этих слов он стал по-хищнически неподвижным. Мой дядя подписал себе приговор и даже не знает об этом.

Однако предоставленные Кассием два варианта дали мне паузу. Здесь находилось почти сто человек, многие из которых умрут, если эта ситуация перерастет в стычку. Мы с Джованом находимся в выгодном положении на убиенных, и неважно, что я скажу, я всем сердцем понимаю, мы лучшие на правление в период после этой войны. Если я поднимусь наверх и поговорю с матерью, это может спасти много жизней. Хотя я сильно сомневаюсь, что мать наверху одна…

Я спокойно поднимаю левую руку и провожу ею по руке Джована. Когда битва закончится, и закончится война, единственное, чего я действительно желаю, чтобы он был в безопасности.

— Достаточно кровавой бойни на один день. Послушай меня, Кассий. Если я войду в ловушку, ты умрёшь очень медленно.

Он в любом случае будет умирать очень медленно, но я пристально слежу за его реакцией, чтобы уловить хотя бы вспышку лжи.

— Племянница, — он жеманно ухмыляется. — Твоя мать просто желает поговорить.

Если он врёт, то делает это так искусно, что я не могу уловить ложь. Я отхожу к двери. Всё во мне твердит встать перед Джованом.

— Хорошо. Твои люди бросают своё оружие, как только я войду в эту дверь.

Кассий широко улыбается.

— Конечно.

Я улыбаюсь в ответ и поворачиваюсь, желая обратиться к солдатам Солати, стоящим в комнате.