Я отбрасываю беспокойство в сторону и раскачиваюсь на своей дромеде.

Риан был прав, в виду того, что мы узнаём, пока ждём остальную часть армии.

Мать позаботилась о том, чтобы опустошить запасы продовольствия во Второй Ротации, прежде чем отступила в Третью. Кауровые двери сарая широко распахнуты, всё, что было внутри, разграблено, и на виду не осталось ни единого зёрнышка.

К середине утра наша армия находится во Второй Ротации, и мы начинаем медленное продвижение к Третьей. Мы продолжаем передвигаться весь день, питаясь во время марша. Я слушаю, как окружающие мужчины обсуждают неизбежную предстоящую битву. Это звучит то тут, то там. Если я что-то и поняла к этому времени, так это то, что, как бы ты ни готовился, всё, что ты можешь сделать, столкнувшись с худшим кошмаром, использовать всё, что есть в твоём распоряжении.

Война жестока. В этом смысле она похожа на любовь. Ты думаешь, что готов и к тому, и к другому, но не можешь предсказать, что случится в каждом из случаев.

ГЛАВА 22

Когда я с трудом просыпаюсь, моя первая мысль о том, что Убийца вздёрнул ещё одну шлюху возле казарм Алзоны.

Из-за крика.

Моя вторая беспорядочная мысль о том, что Кристал отрубает мечом голову Убийцы.

В этот момент я понимаю, что у криков другая причина. В следующую секунду я полностью просыпаюсь и хватаюсь за свои вещи. Оландона в палатке нет. Но он стоял в карауле.

Полог моей палатки отодвигается в сторону, а я выхватываю свой кинжал и замираю, увидев, что это Грех.

— Пожар.

Это всё, что он произносит, и тут же исчезает.

Мой рот формирует бесконечное «нет». Здесь пожар означает лишь одно.

Я хватаю своё оружие и, взяв стрелу Кедрика, засовываю её в сапог.

Бросив палатку, я бегу через беспорядок лагеря в поисках одного человека. Брумы перепрыгивают друг через друга в паническом бегстве, яростно сворачивая свои палатки. Некоторые, спотыкаясь, выходят наружу, в основном ещё спящие, проверяя, что это за крики. Я бегу в сторону Третьей Ротации. Но впереди меня ждёт зрелище, которое замедляет мои шаги ещё до того, как я достигаю края лагеря.

Высоко в воздух взвивается пламя. Небо окрашивается во все оттенки — от пылающего оранжевого до расплавленного красного. Дым вливается в уже толстый слой дымового облака высоко вверху. Воздух от него тяжелеет. Если мы не будем двигаться, это нас убьёт.

Я замечаю своего брата, кричащего на Брум.

— Оставьте это всё! — кричит он им.

И он прав. Я начинаю действовать. Джован тоже стоит и смотрит на огонь. Что они делают? Почему они не двигаются? Потому что они никогда не видели лесных пожаров.

— Джован, — кричу я. — Джован!

Он поворачивается в мою сторону. Его лицо окутывает дым.

— Мы должны идти. Сейчас же!

— Наши припасы. Они нужны для осады.

Я чуть ли не топаю ногой.

— Живые солдаты нам нужны больше. Ты хоть понимаешь, как быстро этот пожар достигнет нас? Возможно, уже слишком поздно!

Он мотает головой в сторону разрастающегося адского пламени.

Кивнув, он подаёт сигнал своим людям. Возможно, он ещё не верит, что огонь будет распространяться так, как я говорю, но он доверяет мне.

— Нам нужно всё бросить. Нам нужно отступить к Первой Ротации. Нельзя, чтобы огонь застиг нас у реки на мосту, иначе мы не успеем переправиться.

Лицо Джована становится мрачным. Он кричит Малиру и Рону:

— Отдайте приказ: взять только оружие и щиты!

Я наблюдаю, как распространяется послание. Но недостаточно быстро. Они идут, когда нужно бежать, словно за ними по пятам следует ад.

Мы с Джованом бежим через лагерь, тащим людей и подталкиваем их к Первой Ротации. Я кричу Брумам, чтобы они бежали, пока, наконец, не вижу, как распространяется паника. Паника — это хорошо. Я бы гордилась созданной нами давкой, если бы жар позади меня не достиг невыносимого уровня. С меня льётся пот, пропитывая одежду. Я замечаю, как Аквин затаскивает старших членов совета и Адокса на спины дромед. Хамиш бежит впереди, через спину перекинут Флаер. Он ни за что не выживет там, в дыму. Слава Солису, мы решили оставить остальную часть Ире в Шестой Ротации. Две сотни жизней не подвергнутся риску.

В голове крутятся мысли о том, как переправиться через реку.

— Мы разделим армию на две части. Одна группа направится ко второму мосту, — говорит Джован, читая мои мысли, пока мы бежим бок о бок.

Я яростно стараюсь не отставать от его длинного шага.

Я понятия не имею, где кто-либо из моих друзей. Насколько я знаю, они могли потерять сознание далеко позади нас, вдохнув дым. Но мне нужно беспокоиться о том, как тысяча четыреста человек смогут пересечь два моста, не утонув и не сгорев заживо.

Как оказалось, я не могу сделать этот выбор.

Повторяющийся крик «Пожар!» доносится до нас спереди.

В ужасе я смотрю, как перед нами поднимается стена пламени, отделяя от мостов.

Это изящная ловушка, расставленная обезумевшим разумом.

Развести неконтролируемый огонь — противоречит всем ценностям Солати. Никогда в нашей истории мы не использовали огонь таким образом. Сжечь всю Ротацию дотла. Уничтожить армию в пламени. Это путь труса, путь мучителя. Путь моей матери. Она приказала своим солдатам окружить нас; потребовалась бы лишь горстка людей, чтобы расположиться вдоль каждой стороны Ротации и развести огонь. Всё это время она намеревалась сжечь нас заживо, зная, что Оландон тоже здесь.

Мы с Джованом попали прямо в пасть её безумия.

Я поворачиваю к центру Осолиса, к озеру Авени, зная, что увижу, ещё до того, как это происходит. Там тоже начинает подниматься очередная оранжевая стена. Мы в ловушке. Я кашляю, глядя на Джована безнадежным взглядом.

— Должно быть что-то, — хрипло говорит он.

Я собираюсь разорвать его надежду в клочья. Вот как всё должно закончиться. В огне. Достойное завершение моей жизни.

Я не должна была приводить его сюда.

— Джован… я…

— Лина, — кричит кто-то.

Я оборачиваюсь, глаза слезятся, и вижу брата, который машет мне рукой. В меня проникает облегчение, прежде чем я вспоминаю, что мы всё равно обречены.

Он стоит с мужчиной из деревни. Когда я подхожу, я вижу, что мужчина мокрый и слабый, как и все другие освобождённые деревенские жители, с которыми я сталкивалась. То, что он сохраняет вертикальное положение в своей промокшей одежде, несмотря на его слабость, само по себе удивительно.

— Татум Олина.

Мужчина падает на колени раньше, чем я могу остановить его.

Если брат подозвал меня, это должно быть важно. Во мне зарождается надежда.

— Татум Олина. Если вы хотите выжить, вы должны без колебаний следовать за мной. Из этого можно выйти.

Мужчина задыхается, дышит так, словно каждое расширение его лёгких требует колоссальных усилий.

— Как? — в шоке спрашиваю я.

— Подземные источники, — отвечает Оландон. — Он говорит, что через них можно выбраться.

Я взглядом встречаюсь с Джованом. Я никогда не слышала об этом секретном пути, но подземная система взаимосвязана. Этому учат всех маленьких Солати. Я приседаю рядом с мужчиной.

— Ты понимаешь, что, если что-то пойдёт не так, все сгорят?

— Не сгорят, если мы успеем туда вовремя, — слабо отвечает он.

Как мне кажется, слишком усталый, чтобы боятся.

— Лучше утонуть, чем сгореть, — торжественно говорит Оландон.

Он прав.

— Джован, мы должны следовать за этим мужчиной. Быстрее.

Пока Король позади меня отдаёт приказы, я хватаю мужчину за локти и поднимаю его.

— Я бы хотела узнать твоё имя, — мягко говорю я.

Мужчина в моих руках трясётся.

— Агван, Татум Олина.

— Агван, пожалуйста, показывай дорогу.

Я помогаю мужчине забраться на спину Оландона, и мы снова меняем направление, зашагав к центру Осолиса, к озеру. Я с замиранием сердца догадываюсь, что это решение приведёт к тому же результату. Вероятно, мы следуем за Агваном по глупости. Но это придаёт армии собранность. Это не позволяет им впасть в хаос и ополчиться друг на друга. У нас есть цель. И она заключается в том, чтобы следовать за Агваном.