— Ты не сказал мне.

Он кладёт подбородок мне на макушку.

— Если бы это был я, я бы хотел сообщить такое своей дочери в подходящее время. И я не был до конца уверен. Он не признался мне.

Гадаю, стоит ли злиться на то, что Джован скрыл это от меня. Но это потребует энергии для борьбы, которой у меня сейчас, похоже, нет.

— У Роско было множество шансов сказать мне, но он этого не сделал. Не сказал мне. Не когда он стоял рядом со мной на первом балу и целых полчаса рассказывал мне о музыкальных инструментах. Не когда меня чуть не стошнило, прежде чем я показала своё лицо совету. Не когда я была явно расстроена тем, что Драммонд может быть моим отцом.

— Он совершил ошибку. Как и все мы порой.

Я зажмуриваюсь.

— Знаю, я не… рационально подхожу к этому. Думаешь, я слишком остро реагирую?

Джован вздыхает и целует меня в макушку.

— Олина, тебе всегда говорили, что эмоции нужно отодвигать на второй план. Всю жизнь тебе говорили, что чувства — это слабость. Впервые за всё время ты реагируешь так, как отреагировало бы большинство людей. Кого волнует, что ты остро реагируешь или не рациональна? Неважно, знал ли Роско, что ты его дочь до того, как ты оказалась в Гласиуме, но он чертовски точно узнал после. Он может некоторое время терзаться чувством вины; ублюдок заслужил это за то, что повёл себя как трус. Ты можешь чувствовать только то, что чувствуешь. Если тебе нужно винить Роско, или испытывать разочарование, или горечь, или ярость, так делай это. Не чувствуй себя обязанной кому-то, потому что твой разум хочет переварить эту кучу дерьма определённым образом.

Когда я осознаю его слова, по моим щекам текут слёзы. Мне хочется кричать и вопить. И я чувствую вину относительно этого. То, что произошло сегодня, разбередило гноящуюся рану, в которой виноват не только Роско. Но, может быть, мне нужно поступить так, как сказал Джован, и не пытаться рационализировать свои чувства. Честно говоря, это одна из проблем, с которой, я думаю, я не смогу разобраться самостоятельно. Это новое и неприятное для меня чувство.

Он не настаивает на разговоре, и я молчу. Мои мысли мечутся, и я не могу остановиться на одной теме.

Моё внимание привлекает грудь Джована, которая прижимается к моей щеке. Затем я замечаю его бёдра под собой. Он рассеянно прочищает горло, не замечая изменения хода моих мыслей. Звук негромкий, и по какой-то причине он напоминает мне о том, как сильно я в нём нуждаюсь. Я поднимаю голову и прижимаюсь ртом к его рту в яростном, всепоглощающем поцелуе. Сначала он удивляется, но потом включается — он всегда был быстрым, мой Джован. Поцелуй — бездыханный, неистовый, и мы оба задыхаемся.

— Я хочу тебя, — говорю я.

Ответ в его глазах. Он тоже хочет меня.

* * *

Я просыпаюсь с мутным взглядом, и вижу, что поверх меня дремлет обнажённый Джован. Это будет лучшая часть моего дня, поэтому я не спеша запоминаю упругие линии его ног, торса и рук, позволяя убаюкать себя спокойным вздыманием и опаданием его груди. Я следую взглядом по его челюсти и вспоминаю прошлую ночь.

Сегодня мы выступаем.

Спустя несколько часов я сижу верхом, окружённая бойцами из казарм и несколькими членами делегации.

Среди них нет Аднана. И я не видела Роско. Пока что меня вполне устраивает существование в отрицании. На самом деле, я не могу представить себе время, когда мне захочется поговорить с Роско или даже накричать на него, не говоря уже о том, чтобы попытаться понять и простить его.

К счастью, я во главе армии. Это почти такой же хороший отвлекающий манёвр, как Король Гласиума. Сегодня он мне улыбается. Джован не едет на дромеде, предпочитая идти пешком. Но он часто оборачивается, и я быстро отвечаю на его взгляды застенчивой улыбкой.

Передо мной расстилается луг Первой Ротации, и я жажду пустить свою дромеду вскачь.

Я подъезжаю рысью к Малиру, который движется чуть позади своего Короля.

— Малир, разведчики видели какие-нибудь признаки сил моей матери? — спрашиваю я.

— А что? — спрашивает он, прищурив глаза.

Я ухмыляюсь.

— Я хотела бы пронестись галопом по лугу.

Я назвала дромеду Отари.

— Она будет в безопасности? — спрашивает Джован.

Малир оглядывает местность вокруг.

— Мне не сообщали ни о чём таком.

Это единственный ответ, который я получу от слишком осторожного командира. Не дожидаясь реакции Джована, я разворачиваю кобылу и упираюсь пятками в её бока. Она рывком уносится прочь от армии.

Это словно сон.

За моей спиной развиваются волосы, а я хочу мчаться быстрее. Я прижимаюсь к спине дромеды. Она вытягивает шею вперед, её копыта стучат по потрескавшейся земле. Я выпрямляюсь и закрываю глаза — от меня не ускользает ирония — чтобы полностью прочувствовать момент. Я широко раскидываю руки.

Этого недостаточно. Джован убьёт меня.

Собрав свои одежды, чтобы не споткнуться, я встаю на колени, а затем поднимаюсь в положение стоя, поставив ноги ниже плеч Отари. Зверь подо мной качается из стороны в сторону, а мощные мускулы несут нас через высокую траву с головокружительной скоростью.

Свобода.

Вот она. Мимолетна, как всегда, была и будет. И именно по этой причине такие моменты безмерно ценны.

— Избавилась от навязчивой идеи? — язвительно спрашивает Санджей, когда я возвращаюсь.

Ухмылка на моём лице — достаточный для него ответ.

Он кивает в сторону Джована.

— Ты довела своего дружка до сердечного приступа.

Конечно, спина Джована напряжена. Он слишком много волнуется. Ехать стоя на спине лошади это то, чего я раньше не делала.

— Он не мой дружок, — вместо этого говорю я.

— О?

Лёд, находящийся с другой стороны от меня, изображает непринуждённость, но я вижу, что он умирает от желания услышать сплетни.

— Слово «дружок» просто не подходит ему, — объясняю я.

Лёд обдумывает мой ответ.

— Справедливо.

— Мужественный дружок? — предлагает Санджей.

— Королевский дружок? — парирует Лёд.

— Впереди река, — прерывает их Осколок.

Я бросаю на него благодарный взгляд. Уверена, что Джован подслушал кое-что из этого. Как и все, кто находится в радиусе пяти метров от моей дромеды.

Стоит опасаться союза между Санджеем и Льдом. Но я могу винить только себя за то, что познакомила их. Вьюга выглядит немного недовольным, переводя взгляд с одного мужчины на другого. Теперь, когда Шквала не стало, Лёд — ближайший друг бойца, ставшего министром по делам народа. Когда Санджей наблюдает за ревностью Вьюги, его глаза блестят.

У меня возникает подозрение, что мой рыжеволосый друг, возможно, разыгрывает члена барака. Опять.

…Но это ненадолго.

Я поворачиваюсь лицом к реке.

Мой брат ловит мой взор, и мы обмениваемся тайными взглядами, прежде чем поспешить скрыть наши улыбки.

Мы ждали этого месяцами.

Бедному Санджею стоило уйти, пока он был впереди.

* * *

Каждая Ротация Осолиса отделена рекой. Эти водные пути были прорыты моими предками и простираются от края Осолиса до центра мира: Озера Авени. Только благодаря им Солати выживали на протяжении сотен перемен. Реки позволяют нам жить в большей безопасности, зная, что если вспыхнет пожар, то он будет локализован в одной ротации.

Реки широкие. Достаточно широкие, чтобы помешать большинству летящих углей Четвертой Ротации пересечь это расстояние и вызвать пожары на другом берегу. Через каждую реку перекинуто по два моста. Переправа через них поставит нашу армию в невыгодное положение.

Я осматриваю дымовое облако, сгущающееся далеко в небе.

— Король Джован, — зову я. — Темнеет.

Я почти корю себя за то, что не сказала: «Как думаешь, нам стоит разбить лагерь?» Слова Солати звучат так глупо. Позади меня хихикает Санджей, и у меня чешутся руки двинуть ему в лицо крупом дромеды, но я сопротивляюсь, потому что не хочу пробуждать его подозрения на будущее.