– Спасибо! – Парень едва заметно улыбнулся, осматривая меня с ног до головы так, что я покраснела, и, похоже, ему это показалось забавным.

– Ты новенькая?

– Пошли, Роб, – пихнул его приятель, – мы уже опаздываем.

Но тот явно не спешил уходить. Вдруг я почувствовала покалывание в затылке, как будто в меня попала стрела из горячего сжатого воздуха. Ощущение не из приятных, тем более что оно сопровождалось тревожным предчувствием. Я отступила на шаг и, опустив голову, пробормотала:

– Мне пора идти.

Поплутав по коридорам, я добралась-таки до секретариата. Дверь в кабинет была открыта. Надеюсь, не заставила секретаря долго ждать. Переступив порог, я увидела Ригеля. Скрестив руки на груди, опустив голову и глядя в пол, он стоял, упершись ботинком в стену.

Ригель всегда был намного выше других мальчиков и, когда злился, имел довольно устрашающий вид, но мне не нужны были основания, чтобы немедленно сделать шаг в сторону. Все в нем пугало меня – и его внешность, и то, что за ней скрывалось.

– Директор вас ждет, – голос секретаря вывел меня из оцепенения. – Проходите!

Ригель отделился от стены и прошел мимо, даже не взглянув на меня. Директор, молодая, серьезная и красивая женщина, пригласила нас сесть. Она полистала какие-то бумажки, задала несколько вопросов об учебном плане в прежней школе, а когда добралась до личного дела Ригеля, то, похоже, очень заинтересовалась тем, что там было написано.

– Я позвонила в «Санникрик-Хоум», – сказала она, – чтобы получить дополнительную информацию о вашей успеваемости. Вы меня приятно удивили, мистер Уайльд. – Директор улыбнулась, переворачивая страницу. – Высокие оценки, безупречное поведение, ни одного замечания. Самый что ни на есть образцовый ученик. Учителя характеризуют вас только с положительной стороны. – Она подняла глаза на Ригеля и с довольным видом заключила: – Рады приветствовать вас в «Барнеби»!

Я сидела и задавалась вопросом, существует ли вероятность, что она вдруг возьмет и усомнится в том, что эти рекомендации правдивы, ведь приютские учителя, как и все остальные, неспособны увидеть то, что скрывается под маской этого образцового ученика. Жаль, мне не хватало духу сказать все это вслух.

А Ригель улыбался так, как это он умеет: очень тепло и мило. В который раз я удивилась, как люди могут не замечать, что его глаза всегда остаются холодными, темными и непроницаемыми, а еще блестящими, как лезвие ножа.

– Сейчас помощники проводят вас на урок, – сказала директор. – Если есть желание, вы можете подать заявление на зачисление в один класс с завтрашнего дня.

Напрасно я надеялась избежать такого предложения. Я схватилась за подлокотники и наклонилась вперед, чтобы ответить, но Ригель меня опередил.

– Нет! – Ригель улыбнулся, и прядь волос упала ему на лоб. – Это необязательно.

– Вы уверены? Подумайте хорошенько, потому что потом нельзя будет перевестись.

– О да, уверены. Мы и так проводим много времени вместе.

– Хорошо, – сказала директор, видя, что я молчу. – Что ж, вам пора на урок. Пойдемте!

Я оторвала взгляд от Ригеля, встала, схватила свой рюкзак и вышла в приемную.

– Два старшеклассника ждут вас в коридоре. Хорошего дня!

Директор закрыла за собой дверь кабинета, а я вышла из приемной, не оглядываясь. Подумала, что надо постараться уйти от Ригеля подальше, но, поддавшись внезапному импульсу, повернулась и оказалась лицом к лицу с ним.

– Что это значит? – спросила я и прикусила губу, потому что задала бесполезный вопрос, и, чтобы понять это, не нужно видеть, как он поднимает бровь. Но я не доверяла Ригелю. Наверняка он что-то задумал, чтобы меня помучить.

– В смысле? – Ригель склонил голову. Рядом с его внушительной фигурой я почувствовала себя еще более незначительной. – Или, может, ты действительно думала, что я хочу учиться с тобой в одном классе?

Я кусала губы, сожалея о своем вопросе. Под жестким взглядом Ригеля меня замутило, а его язвительная ирония обожгла мне лицо.

Ничего не ответив, я схватилась за ручку двери, чтобы выйти. Но что-то мне помешало. Я замерла. Тонкие пальцы Ригеля вцепились в дверь и придержали ее, каждым своим позвонком я ощущала его присутствие за своей спиной.

– Держись от меня подальше, бабочка, – сказал он.

Я сжалась, почувствовав, как мои волосы шевелятся от его горячего дыхания.

– Поняла?

Близость его напряженного тела действовала на меня парализующе, я застыла от ужаса. Держись от меня подальше, говорил он, и он же пригвоздил меня к этой двери, дышал на меня, не давал уйти…

Замерев на месте, широко раскрыв глаза, я смотрела, как Ригель обходит меня и исчезает где-то в коридоре.

Если бы это зависело от меня…

Если бы это зависело от меня, я бы вычеркнула его из своей жизни навсегда. Вместе со Склепом, миссис Фридж и болью, пронизывающей все мое детство. Я не хотела оказаться с ним в одной семье. Мне страшно не повезло. Видимо, я обречена тащить на себе тяжесть прошлого и никогда не стану по-настоящему свободной.

Но разве ему все это объяснишь?

– Привет!

Оказывается, я уже вышла из секретариата и стояла в коридоре. Я подняла голову и увидела чью-то сияющую улыбку.

– Мы с тобой учимся в одном классе. Добро пожаловать в «Барнеби»!

Я увидела уходящего по коридору Ригеля, темные волосы которого колыхались в такт уверенной походке. Сопровождавшая его девушка, казалось, едва смотрит, куда ступает, она часто спотыкалась и смотрела на него так завороженно, как будто новенькой в этой школе была она. Парочка свернула за угол.

– Я Билли, – представилась моя одноклассница, протягивая руку для рукопожатия и солнечно улыбаясь. – А как тебя зовут?

– Ника Довер.

– Мика?

– Нет, Ника, – повторила я, протянув звук «н», и она в задумчивости постучала указательным пальчиком по подбородку.

– А, это сокращение от Никита`!

Я улыбнулась и покачала головой.

– Нет, просто Ника.

Любопытный взгляд Билли меня не смущал. У нее было добродушное лицо, обрамленное вьющимися волосами цвета спелой дыни, в лучистых глазах пробегали искорки. Пока мы шли, я заметила, что она наблюдает за мной с живым интересом, и, только когда я снова встретилась с ней взглядом, поняла почему: ее внимание привлекли мои серые в крапинку радужки.

«Это из-за твоих глаз, Ника», – говорили малыши, когда я спрашивала, почему они смотрят на меня так настороженно. «У Ники глаза цвета плачущего неба», «большие, блестящие, как серые бриллианты» – подобное я слышала довольно часто.

– Что у тебя с пальцами? – спросила Билли, и я посмотрела на кончики своих пальцев, заклеенные пластырем.

– О… – пробормотала я, невольно пряча руки за спину, – да так, ничего…

Я улыбнулась, думая, как сменить тему, и в памяти снова промелькнули слова миссис Фридж: «Будь посерьезнее».

– Это чтоб не грызть ногти, – выдала я, и Билли, казалось, мне поверила.

Она гордо растопырила пальцы, показывая мне обкусанные кончики.

– А в чем проблема? Лично я уже добралась до мяса! – веселым тоном сказала она, рассматривая остатки своих ногтей. – Бабушка говорит, что мне надо макать пальцы в горчицу, мол, «посмотришь, захочется ли тебе после этого совать их в рот». Но я никогда так не делала. Сидеть дома с пальцами, обмазанными в соусе, – это как-то… странно, скажи? А представляешь, что будет, если придет курьер?

Билли помогла мне освоиться в «Барнеби». Школа была большой и предлагала много факультативов на выбор. Билли показывала аудитории, рассказывала о разных курсах, провожала меня с одного урока на другой, знакомила с учителями. Я старалась не обременять ее собой, не хотела казаться надоедливой, но Билли говорила, что рада моей компании. От этих слов сердце радостно трепетало, как никогда прежде. Билли добрая и отзывчивая, а эти два качества редко встречаются там, где я раньше жила.