Боян повернулся, чтобы уйти.

— А вы кто, — вдруг спросил привратник. — Как вас зовут?

Боян остановился.

— Зачем это вам? — спросил он.

— Нужно, — решительно и таинственно произнес консьерж.

— Учитель алхимии, — ответил Боян и направился к выходу.

Выходя, он обернулся: консьерж подтянул с края стола телефон поближе к себе и стал набирать номер.

Где-то в темноте звонил телефон, и Боян наощупь искал его; везде простиралось какое-то хаотичное текстильное море с большими волнами — морщинами. Окна были завешены тяжелыми гардинами, и только по светящейся щели между ними можно было понять, что на улице уже день. Перед этим произошло кораблекрушение и раскололся айсберг — но было неясно, это ли послужило причиной головной боли, которую он смутно ощущал еще до того, как проснулся.

Боян, вырвавшись из капкана сбитого постельного белья, наконец-то сумел схватить трубку телефона, чувствуя себя как человек, переживший крушение, когда он хватается за крученый канат, свисающий с бортов спасательной шлюпки.

— Ты где? Ты меня слышишь?

Это была Майя. Она была взволнована и не скрывала этого.

— Ты не звонишь. Как ты, что делаешь?

— Я нашел нечто важное, — пробормотал Боян.

Сразу, в тот же миг он вспомнил вчерашнее происшествие, и у него свело живот.

— Не слышу.

— Я узнал нечто важное, но боюсь, что и другие скоро это узнают.

— Не понимаю. Но и здесь происходит то, что тебе не понравится. В «Вечерних новостях» опубликовали статью о… ну, понимаешь о чем. Хотят раздуть большую сенсацию.

— Кретины!

— Послушай: молодой безработный археолог… нет, это неважно, а, вот: пластинка с египетскими иероглифами, свидетельствующая о присутствии египтян в Македонии еще до Александра… Потом еще море глупостей. И да, вот это: По информации, которую мы получили от директора Каирского археологического музея г-на Гамаля эль-Гамаля, на пластинке записана часть «Отрицательной исповеди» из знаменитой «Книги мертвых». Это было напечатано три дня назад. А в сегодняшних газетах новость, что цыгане — наши египтяне из Охрида — направили требование, чтобы находка была передана им как часть их культурного наследия. Ох, и еще много чего. Известный писатель сообщил, что напишет на эту тему роман… Свои оценки дадут ведущие эксперты… Что еще скрывается в македонских недрах… Туристическое агентство Амон Ра приглашает на экскурсию «По следам Александра Македонского».

— Да, наделали дел…

— Послушай, вот еще кое-что, мне кажется, важное. Похоже, что тебя ищут.

— Кто?

— Сам знаешь кто. Спрашивают о тебе.

— Ладно, — сказал Боян. — Я приеду через два дня.

— Я скучаю по тебе, — сказала Майя.

— Я тоже, — сказал Боян с неприятным ощущением, что их разговор кто-то слушает.

Он пошел в ванную и там посмотрел в зеркало: шишка была не слишком заметной, но трогать ее было больно.

Когда он принял душ, в голове прояснилось. Он чувствовал, что в происходящем что-то не так, но не мог понять, что именно. Ему не хватало частей картины, мозаика рассыпалась при каждой попытке ее составить.

— «Книга мертвых» — чепуха на постном масле, — произнес он вслух и чуть не рассмеялся, потому что вспомнил: «Книгу мертвых» всегда находили на папирусе, а не на каменных плитках.

Внизу, в вестибюле отеля, когда он отдавал ключ на стойке регистрации, портье вынул из ячейки записку.

— Вчера вечером я забыл вам сказать: днем вас разыскивал один господин, он не назвал своего имени, но хотел узнать, когда вы обычно возвращаетесь.

— Иностранец?

— Похож на мексиканца — в белом костюме и темной рубашке. По-моему, у него еще был черный галстук.

— Папатеменис.

— Что?

— Нет, ничего. Господин, который ищет «Книгу мертвых».

Через час Боян уже был в дирекции Лувра, пробиваясь сквозь административные лабиринты, преодолевая недоверие, которое французы почти всегда испытывают к иностранцам. Они подозрительно смотрели на него, готовые перегородить дорогу сотнями препятствий, когда он объяснял, что хочет встретиться с руководителем или специалистом Египетского отдела. Наконец, использовав все запасы настойчивости и терпения, показав в качестве последнего аргумента свой старый пропуск в Школу реставрации Лувра, он дошел до заместителя начальника отдела. Он ожидал увидеть старого, сгорбленного и седовласого профессора со старомодными очками на орлином носу, но, вопреки ожиданиям, очутился перед молодым южанином, черные волосы которого вились кудрями — как у сатиров на рисунках Пикассо. Его лицо обрамляла косматая черная борода, он курил трубку и с любопытством смотрел на Бояна.

Боян сказал, что он из Македонии, что он видел археологическую находку, которая выглядит так, будто она из Египта, но которую, поскольку он не египтолог, он не может идентифицировать. Потом Боян вынул фотографии.

— Из Македонии, говорите, — произнес молодой египтолог, беря в руки фотографии. — Необычно, необычно.

Он вытащил из ящика стола большую лупу и стал внимательно рассматривать снимки. Затем взглянул на Бояна — Бояну показалось, что в его глазах скользнула насмешка, даже издевка.

— Вы уверены, что это подлинное?

Боян пожал плечами.

— Именно это я и хочу установить.

Египтолог с лицом молодого Пана несколько минут сидел, попыхивая голубоватым дымом из трубки.

— В таких случаях нужно быть очень осторожным, — сказал он.

Боян кивнул, чувствуя себя учеником, не выполнившим домашнее задание.

Египтолог внезапно встал. Сделал несколько шагов по комнате, хотел что-то сказать, но передумал, сел, набрал телефонный номер и сказал кому-то, что спустится вниз.

— Пойдемте со мной, — сказал он Бояну. — Это будет полезно.

В подвале Лувра, в запаснике, где хранятся предметы, которые не выставляют в постоянной экспозиции, заместитель начальника провел Бояна между саркофагами и статуями Анубиса с головой черной собаки и Тота с головой обезьяны, между ящиками и картонными коробками, мимо полок, на которых в стеклянных витринах лежали мумии крокодилов и маленькие лодки из красного дерева, на которых солнце, представленное в виде скарабея, путешествовало по подземным водам ночи.

Это была современная версия пещеры с сокровищами, за сохранность которой отвечали не драконы, как когда-то, а приборы, следящие за влажностью воздуха, и системы сигнализации.

Они дошли до ряда ячеек с металлическими дверцами. Египтолог проверил что-то в списке, принесенном с собой, поднял трубку телефона, висящего на стене, и сказал кому-то: «Отключите!», вставил ключ в замок и отпер дверцу. Внутри был плоский деревянный ящичек. Он взял его и передал в руки Бояну.

— Откройте, — сказал он с ноткой иронии в голосе.

Боян открыл.

Внутри лежало ожерелье из цветного стекла, лазурита, сердолика и слоновой кости — точь-в-точь такое, какое Боян видел месяц назад на вершине Костоперской скалы. На одной пластинке из слоновой кости также было изображение Исиды в неглубоком рельефе, а на другой — изображение Анубиса; на первой, так же как на той, которую Боян видел, когда случайно познакомился с Максудом на рынке, отсутствовал верхний правый угол.

Боян держал коробку в руках, ошеломленно глядя на украшение. Египтолог взял ящичек у него из рук, положил обратно в шкафчик, запер, позвонил по телефону и попросил снова включить сигнализацию.

— Украшение найдено в гробнице Ти в Мемфисе, это тринадцатая династия, то есть примерно тысяча восемьсот лет до нашей эры.

Боян ошеломленно кивнул, не совсем понимая, что все это значит.

— То, что вам показали, — добавил египтолог, — это копия. Причем копия, сделанная недавно. Я не могу вам сказать, кто заказал копии — потому что это служебная тайна — скажу лишь, что это сделано с нашего ведома и разрешения. Лично я был с самого начала против — я знал, что копии вызовут ажиотаж, жертвами которого могут стать неопытные археологи. Поэтому я вам и показал это. Несмотря на то, что я был против проекта, все равно чувствую себя немного виноватым. Вот такие дела.