— Так ты посмела полюбить мужчину? — обратилась к несчастной жрице та, которая её держала.

— Да, посмела! — выкрикнула несчастная, уже обессилев от своего сопротивления.

— Назови же его имя сестра! — приказным тоном закричала одна из девушек.

И в ту же минуту её поддержали все остальные жрицы, снова взявшиеся за руки, и начавшие сужать свой круг. Каждая из них задавала ей один и тот же вопрос.

— Его имя!?

— Имя!?

— Имя!?

Изнурённая мучающим её до невозможности огнём жрица сдалась и, безжизненно повиснув в руках своей оппонентки, выкрикнула лишь одну фразу:

— Маниват!

Круг девушек сразу разорвался, и они толпой подхватили на руки несчастную жрицу и направились с ней к выходу из храма. Огромный воин с тремя собаками на поводах, вставшими на дыбы и готовыми вырваться в любой момент из его сильных рук, отступил, пропуская толпу.

Как только они вышли из храма и опустили тело несчастной перед его входом, с головы жрицы сразу сошёл огонь. Он словно живая клокочущая масса сполз с волос девушки на землю и растворился в ней, рассыпавшись на микроскопические искры.

— Вернёмся же в храм сёстры, — сказала одна из жриц, когда они оставили тело несчастной на земле. — Сегодня Геката нам должна указать новую избранницу. Теперь ею станет одна из нас!

Дух Маркуса с сожалением посмотрел на несчастную, брошенную на землю девушку, и остался возле неё. Он хотел помочь этой только что отвергнутой и наказанной за свою любовь жрице, но не имел такой возможности.

Через секунду его состояние свободы поменялось и он, снова подчиняясь чьей-то невидимой воли, вознёсся к звёздам и полетел в неизвестном направлении. Перед взором Маркуса проносились огромные земли, покрытые виноградниками, красивые города, сияющие своей белизной, пока он вновь не опустился над каким-то огромным красивым дворцовым комплексом и, пронзив его стены, не оказался внутри.

Этот дворец уже не был храмом, но в великолепии оформления не уступал ни одному из них. Он стоял на вершине скалистого холма, откуда открывался панорамный вид на окружающие долины, утопающие в зелени сады, засаженные благоухающими растениями и мандариновыми деревьями.

В архитектуре дворца преобладали элементы восточной архитектуры, превращающие его в декорацию арабских сказок. Белые поверхности стен украшал причудливый и замысловатый орнамент из листового золота. Здесь царили гармония, вычурность и хороший вкус. Симметричный дизайн, колонны, мифические скульптуры, вносящие фантазийные нотки в интерьер дворца, делали его неповторимым, великолепным, ослепительно красивым и роскошным.

Проследовав по широкому длинному коридору, душа Маркуса остановилась и замерла под сводчатым волнистым потолком, отделанным художественно и тонко, мозаичным полотном.

В коридоре показался человек. Он был замотан в белоснежный хитон и нёс на руках стенающую девушку, облачённую в лёгкое, но красивое одеяние. Её руки свисали безжизненно вниз, а из уст доносились жалобные стоны.

Человек свернул из коридора в едва заметный в стене проём. Маркус вдруг почувствовал, как его дух потянулся за ним. Он медленно спланировал вниз и нырнул между колонн в тот же проём.

Там оказался ещё один проход, но гораздо меньших размеров. Здесь не было окон, и его освещали вставленные в стены светильники. Из коридора душа Маркуса попала в большую комнату. Её так же освещали странные настенные огни. Ничего подобного Фабер никогда не видел. Они просто светились, без огня и дыма, давая огромное количество мягкого белого света.

Стены комнаты были исписаны словами и фразами, которые Маркусу не дано было прочесть. Посреди комнаты стояла огромных размеров кровать, но без балдахина и с очень низко расположенным от пола спальным местом. Таких — Маркус тоже не видел.

Вошедший в комнату человек положил на эту кровать девушку и, развернувшись, направился к небольшому, такому же низкому столу, на котором были разложены медицинские инструменты. Выбрав один из них, он вернулся к стонущей девушке. Затем встал на колени, настолько низким было ложе, и задрал несчастной одежды.

Теперь Маркус увидел большой округлый живот. Девушка была явно беременна и по всей вероятности собиралась уже рожать, но что-то шло не так.

Приложив к её животу руку, а затем и припав к нему ухом, человек замер. Только сейчас, при свете от непонятного источника, Фабер смог рассмотреть лицо этого человека.

Мужчина выглядел лет на сорок. У него были длинные чёрные волосы, окладистая, небольшая чёрная борода, и круглые, как блюдца глаза с острым взглядом. Нос его был огромен, впрочем, как и широкий выступающий лоб, на который спадали кручёные пряди.

Мужчина разогнулся и, приподнявшись, посмотрел в глаза девушки. Её лицо было искажено муками, а веки плотно закрыты.

— Я умираю Маниват, — выдавила она из себя фразу, почувствовав прикосновение человека.

— Нет, ты не умрёшь, — возразил спокойно человек. — Ты родишь мне дочь, плод нашей любви. Я спасу и её и тебя.

— Но ты же знаешь, какое наказание за мою неверность приготовила для нашей дочери Геката, — простонала девушка, тяжело дыша. — Она будет принадлежать только ей. Несчастная девочка будет обречена на вечное существование во тьме и, упиваться не лучами и теплом Гелиоса, а прозябать в холодном ночном мраке, кутаясь в лунный свет. Имеем ли мы право обрекать плод нашей любви на такие страдания?

— Молчи, не трать силы, — остановил её речи человек.

Он подошёл к ёмкости, заполненной парящей водой, ополоснул в ней свои руки и, вернувшись к девушке, стал поступательными движениями гладить её по огромному животу, словно заставляя нечто неизвестное, находившееся внутри неё, выйти наружу.

Его движения становились всё быстрее, а сила сдавливания увеличивалась. Девушка начала истошно кричать, но звук её звонкого, пронзительного голоса не оглушал Маркуса, а беспрепятственно проходил сквозь него. Вот послышался ещё один громкий выкрик девушки, и из её материнского лона, наконец, вышел ребёнок.

Мужчина быстро полоснул приготовленным заранее медицинским инструментом, похожим на ланцет по тянущейся пуповине и ловко завязал её корешок, торчащий из животика малыша. Затем перевернул ребёночка вниз и слегка стукнул по его белой влажной спине. Своды комнаты тут же заполнил громкий режущий плач младенца.

Мужчина наклонился над девушкой и положил малыша рядом с мамой. Девушка не пошевелилась. Она лишь улыбнулась и чуть повернула голову, чтобы посмотреть на своё только что родившееся чадо.

— Маниват, посмотри какая она красивая, — сказала тихо девушка, не сводя глаз с ребёнка.

Мужчина улыбнулся, ополаскивая руки в ёмкости с водой и сказал:

— Мы назовём её Аннабеллой, и пусть она станет новой пророчицей.

Девушка привстала и всё же соизволила взять кричащего ребёнка и приложить его к своей прекрасной материнской груди. Присосавшись к одному из её сосков, ребёнок сразу затих, но через секунду раздался крик матери. Она скорчилась так, словно вновь испытала невыносимую боль.

Бросившийся к ней мужчина наклонился над ней и обхватил своими руками, пытаясь понять, что же произошло.

Маркус, находясь, всё время рядом в виде бестелесного духа последовал за ним и, наклонившись так же, увидел как по красивой, набухшей от избытка материнского молока груди девушки, течёт тонкая струйка крови.

К своему ужасу он осознал, что ребёнок удовлетворял свой первородный голод не просто одним молоком, а молоком с примесью крови, поступающей из прокусанной им груди матери, несмотря на то, что у младенцев такого возраста не могло быть и намёка на наличие столь острых, способных на такой сильный укус, зубов.

Увидев такую картину, мужчина резко отстранился от стонущей, из-за вызванных этим укусом болей, девушки и, обхватив свою голову руками, в бессилии упал на пол из розового камня. Он зажмурил глаза, из которых невольно потекли слёзы, и запрокинул голову вверх, словно моля богов о пощаде.

— Клянусь! — воскликнул он, — Я найду способ спасти нашу дочь от наложенного на неё проклятия. Пусть даже если мне придётся перечитать всю Александрийскую библиотеку. И да поможет мне Эратосфен.