Войдя в дом, Фабер очутился в кромешной темноте. Запалив кусочек трута, он огляделся. Внутри дом оказался даже лучше, чем снаружи. В одном большом помещении стояли; стол, несколько стульев, две кровати, старинный платяной шкаф и два громадных кресла с высоченными спинками.

Ну а что ещё было нужно обычному охотнику?

Посредине громоздилась добротная печь из камня с небольшой топкой. Осмотр закончился обожжёнными кончиками пальцев, держащих обгорелый трут. Чертыхнувшись, Маркус зажёг его снова, и бросился на поиски фонаря или свечек, но в итоге, нашёл лишь старые огарки. Выбрав тот, что побольше и запалив его фитилёк, Фабер ещё раз осмотрелся.

Теперь он увидел висящие на бревенчатых стенах избы картины с блеклыми изображениями разных мест данного парка, прибитые у входа оленьи рога, обвитые паутиной и даже большую мохнатую, но уже изрядно поеденную молью шкуру медведя, расстеленную на полу.

Вообще в интерьере виделся порядок и чёткая удачная расстановка. Правда, всё было покрыто толстым слоем пыли, и ощущался жуткий холод. Долго не раздумывая, Маркус решил начать наводить чистоту.

Выйдя обратно на улицу, он раскрыл на окнах дома все ставни, которые благо запирались снаружи, и стал собирать хворост для печки.

Уже через час из трубы дома повалил чёрный дым, а в топке затрещали весело дрова. Дом начал потихоньку прогреваться, выдавливая из обмороженных брёвен капельки испаряющейся влаги. Помещение затянули пар и дымка, которые, Маркус решил выпустить, раскрыв настежь входную дверь. Потом он нашёл в шкафу кое-какое старое тряпьё, послужившее ему для протирания толстого слоя пыли с предметов мебели.

Убираясь в доме, вытряхивая из постельного белья, соломенных тюфяков и набитых шерстью подушек пыль, он вдруг ощутил себя молодым любовником, готовящем гнёздышко для своих плотских утех. И от этих мыслей ему стало не по себе. Особенно когда в голове возник образ его хозяина, доктора Штанца.

День пролетел незаметно и, когда мужчина закончил, наконец, приборку, и присел отдохнуть, уставившись на огонь, за окнами уже опустилась кромешная ночная мгла.

Покинув охотничий дом, Маркус пошёл прямиком в особняк. Дневной ветер стих, но тяжёлые свинцовые облака, которые он нагнал, не пробивала ни одна звёздочка. Не было видно и луны. За окружающим его кустарником и деревьями всё время что-то хрустело и шуршало, словно кто-то или что-то незримо преследовало его. Мужчина всем своим нутром, всей своей кожей ощущал это чьё-то чужое присутствие, но стараясь не подавать виду, что ему страшно, продолжал спокойной размеренной поступью двигаться по направлению к дому. Правда, иногда косясь по сторонам, ему мерещились два движущихся красных уголька, периодически вспыхивающих в темноте и заставляющих его сердце учащённо биться. Ведь интуитивно он почему-то был просто уверен, что это глаза того самого, огромного чёрного волка, которого он уже не раз наблюдал бродящим в окрестностях усадьбы доктора Штанца.

Зайдя на кухню и получив свою порцию обеда, Маркус, как всегда подвергся грубым и резким высказываниям в свой адрес со стороны управляющего Грина. Тот очень возмущался, что не смог найти Фабера днём и обещал вычесть деньги из жалования, если такое ещё повторится. Как оказалось, днём приезжала повозка с необходимым для доктора медицинским оборудованием, которое некому было выгружать. Пришлось этим заниматься Грину и лакею итальянцу.

Маркус выказал откровенное удивление, так как в последнее время к подобным работам больше не привлекался. Извинившись и пообещав, что таких исчезновений не повторится, Фабер покинул особняк Штанца.

Сейчас его целиком и полностью занимала приближающаяся встреча с Аннабеллой. Он просто не мог больше думать ни о чём другом. Выйдя на улицу, Маркус спешно направился к домику для слуг, ведь там нужно было ещё растопить камин, чтобы Грин вновь не дал ему нагоняй.

Закончив с камином, Фабер сел у окна и погрузил свой взгляд в черноту ночи. Вот, наконец, все слуги поднялись в свои комнаты. На всякий случай, выждав ещё немного времени, Маркус вышел на улицу и направился в восстановленную и убранную им, накануне, сторожку. Только шелест листьев под ногами и одинокий крик совы, сопровождали его в пути.

А вот и он, домик. Тут главное было не споткнуться и не упасть. Маркус и днём-то с трудом нашёл ведущую к нему тропинку. У него была взята с собой целая связка свечей, но зажигать их на улице, не имело смысла.

Войдя в дом, он сразу прислонился к ещё тёплой печи, в которой до сих пор тлели угли. Середина октября выдалась в этом году аномально холодной. Подбросив предусмотрительно оставленную охапку поленьев в топку, он занялся расстановкой свечей. Время шло, а в доме по-прежнему никто не появлялся.

Маркус сел в кресло и закрыл глаза. «Боже, что я делаю? Неужели я и вправду решил, что сейчас сюда придёт моя любимая и единственная. Нет, этого не может быть».

Он столько боролся с собой и своими желаниями, когда думал, что она не подозревает о его чувствах. И вот, теперь, когда между ними произошёл долгожданный диалог, и наступила полная ясность, он позволил проявить себе слабость и прийти сюда.

«Глупец. Ты должен был подумать о том, что она жена другого. Что она не принадлежит тебе. Что ты не смеешь к ней прикасаться». С течением времени, у Фабера начинали роиться мысли заставляющие его проснуться от любовных грёз.

Но как только он вспоминал её глаза, представлял себе её улыбку, нежный голос и их сладкий поцелуй, он понимал, что околдован ей навеки и больше никогда никого не сможет так полюбить.

Но за что бы она, такая красивая, властная и богатая, полюбила его? Да нет же, он просто самонадеянный индюк. Это его злое, воспалённое безумной любовью воображение сыграло с ним злую шутку. Ну не могла она влюбиться в собственного слугу.

«Какими же дураками делает людей любовь!» — подумал Маркус вставая и решая вернуться к себе в комнату. Но только он сделал пару шагов к выходу, как почувствовал аромат знакомых духов. Их приятный цветочный запах разливался по всему дому.

«Но как она вошла? Я ведь даже не слышал скрипа старых деревянных петель. Да нет, это очередной обман. Но почему сердце так учащённо забилось в груди, что аж стало тяжело дышать?»

— Маркус, я здесь, — услышал он знакомый мелодичный голос позади себя.

Обернувшись, Фабер с трудом разглядел в тёмном, освещаемом лишь тлеющими углями, помещении, девичий стан. Сомнений быть не могло, это была она. И она пришла сама.

Прошелестело по полу платье, и он увидел девушку уже подле себя. Затем Маркус ощутил, как она к нему прильнула и обвила руками его шею. Он не почувствовал от её прикосновений привычного человеческого тепла, но дрожь и желание захватили его целиком.

«Она вся промёрзла, нужно её согреть». Маркус обнял девушку нежно за талию и прижал к себе. Он стал интенсивно поглаживать Аннабеллу по спине и узким женственным плечам, пытаясь согреть красавицу в своих крепких мужских объятиях.

Было слишком темно, чтобы можно было рассмотреть её лицо. Зажжённые им свечи давно погасли, но он нутром ощущал, что ей нравятся его прикосновения. В какой-то момент девушка остановила его руки, взяв их в свои ледяные ладони, и сильно прижалась к нему. Вот теперь он увидел её нефритовые глаза. Они горели невероятным огнём и светились в темноте, как у кошки.

Девушка потянулась к его губам. Почувствовав это, Маркус моментально ответил крепким затяжным поцелуем. Как же она была холодна!

Не в силах себя более сдерживать, он подхватил её на руки и положил на одну из кроватей. На девушке было лишь платье, и это сильно облегчало его задачу.

«И когда она успела скинуть пальто? Зато теперь ясно, почему она так холодна. Бедняжка, наверное, вся продрогла, а я предательски заснул и даже не услышал, как она вошла. Просто позор».

Маркус, перейдя к нежным поцелуям в шею, стал деликатно и осторожно раздевать девушку. Она не сопротивлялась. Его только удивляло её участившееся, но всё ещё холодное дыхание. Оголив плечи и обнажив большую, красивую и гладкую на ощупь грудь, Фабер задрал подол её платья и коснулся ровных, как струны лютни ног.