— Как же их имена?
— Тот, которого величали Альтотас, — по залу пронёсся вихрь удивления и восхищения, вызванный явно знакомым всем присутствующим именем, — называл своего преемника Ашаратом. Последний, к сожалению, канул в небытие, возложив себя на алтарь политических убеждений, преступно недооценив собственные научные познания. Вот вам отличный пример бесславного забвения человека, который неосмотрительно пренебрёг коэнами нашего тайного ордена. Nulla politica (никакой политики лат.)!
— А теперь не сочти нас неверующими, брат, но покажи нам последнее доказательство своих слов.
— Ну, что же, сейчас я вам его предоставлю, — мрачно и торжественно сказал незнакомец.
Подойдя к столу, он сначала перевернул стоящие на нём песочные часы, а затем, схватив длинный хирургический ланцет, одним взмахом руки перерезал худощавому священнику горло.
От такой неожиданности все присутствующие вскрикнули и в одно мгновение превратились в соляные столбы. Смертельно раненный священник схватился за свою шею и громко жутко захрипел. Вытащив язык и выпучив глаза, он упал на колени и безрезультатно пытался остановить обильное кровотечение. Липкая бурая жидкость быстро залила часть кафедры и стала стекать на грязный каменный пол, образуя там расползающуюся кровавую лужу.
Два других священника вжались в свои кресла и так же, как остальные, оцепенев от ужаса, продолжали наблюдать за страшными предсмертными муками своего товарища. Только незнакомец, скрестив на груди руки, хладнокровно стоял в стороне и ждал, когда раненный священник окончательно перестанет цепляться за быстро гаснущую в нём жизнь.
Наконец это произошло. Священник опустился на пол и больше не двигался. В его широко раскрытых остекленевших глазах застыли боль и ужас. Хрипы его прекратились и из глубокой раны на шее лишь иногда появлялись кровавые пузыри, напоминающие те, что образуются на поверхности закипающей воды.
— Он жив? — тихо спросил толстый священник, первым нарушив всеобщее молчание.
Встав с кресла, он медленно склонился над умершим товарищем и заглянул ему в открытые глаза.
— Мертвее мёртвого, — твёрдо ответил незнакомец.
— Но вы же его сейчас оживите? — осторожно предположил полный священник, посмотрев на незнакомца.
— А разве это возможно?
— Значит, вы его просто убили? — в ужасе спросил священник и, взявшись за свою шею, с трудом проглотил подступивший к горлу ком.
— Я лишил его жизни за то, во что он сам не верил, но заставлял верить других, — ответил незнакомец.
— Но, но…, — пятясь обратно к креслу, пробубнил испуганно священник, пытаясь выразить своё возмущение.
— Теперь вас ждёт ад, — сказал третий служитель, ещё ни разу не покинувший занимаемого им кресла. — Вы убили священнослужителя! Вы убили нашего брата!
— Ха-ха-ха. Ну что же, не такое уж это и страшное место, как многие считают. И в аду можно существовать. Главное, занять в нём достойное место.
— Я понял, это сумасшедший! — вдруг воскликнул полный священник, продолжая пятиться назад. — Кто пустил сюда сумасшедшего!? — И, обратившись к сбившимся в кучу людям, прокричал: — Чего же вы ждёте, братья? Хватайте и вяжите его!
Но только оторопевшая толпа встрепенулась, как незнакомец высоко подняв руку, воскликнул:
— Неужели вы посмеете схватить своего брата!?
— Хватайте его, никакой он не брат! — не унимался священник. — Только ненормальный может убить священнослужителя!
— В таком случае пострадают все, — грозно отозвался незнакомец, и, заметив, что некоторые из толпы действительно двигаются в его направлении, вытащил из кармана маленькую серебряную шкатулку. Своим внешним видом она очень напоминала табакерку.
Положив сей предмет на ладонь, он приподнял его инкрустированную драгоценными камнями крышечку, и слегка подул в него. В ту же секунду из шкатулки вылетело облако золотистой пыли, моментально окутавшее тех нескольких человек, которые уже поднимались на кафедру с обнажёнными шпагами в руках.
Не пробыв в странной золотой пыли и пары секунд, эти люди, вдруг, начали кашлять и задыхаться, а из их глаз нескончаемым потоком полились слёзы. Схватившись за горло, и широко раскрыв рты, словно им стало не хватать воздуха, несчастные побросали свои шпаги и отступили. По мере того, как окружившая их пыль рассеивалась, они постепенно стали приходить в себя, и теперь стояли поодаль, сбившись кучкой у самой дальней стены помещения, где находилась спасительная лестница, ведущая наверх.
Незнакомец спокойно посмотрел на перевёрнутые им песочные часы. В верхней части колбы оставались всего лишь несколько песчинок. Не сводя с них напряжённого взгляда, он подошёл к распростёртому в луже собственной крови худощавому священнику и склонился над ним. Приподняв ему голову, он вытащил из шкатулки какой-то предмет и провёл им по глубокой зияющей ране священника.
К всеобщему удивлению, шоку и восхищению, священник вздрогнул, моргнул несколько раз глазами, сделал пару глубоких вдохов и, опираясь на руки незнакомца, поднялся. В эту самую секунду последняя песчинка часов упала вниз, наконец, полностью освободив верхнюю часть колбы.
Незнакомец сделал глубокий вздох, словно обрадовавшись тому, что всё обошлось, и помог священнику вернуться в своё кресло.
Всё произошедшее на глазах этих людей выглядело настолько нереальным и фантастичным, что после увиденного никто из них не смог пошевелиться или сказать хоть слово.
Первым пришёл в себя полный священник. Вскочив, он подошёл к своему воскресшему коллеге и, взяв его за руку, поинтересовался, как тот себя чувствует. При этом он не сводил изумлённого взгляда с его испачканной бурой кровью шеи. Там где минуту назад зияла рана, не осталось от неё и следа.
Тот лишь закивал головой и что-то невнятно прошептал.
— Не напрягайте связки, они ещё не окрепли, — посоветовал ему незнакомец. — Вам теперь потребуется много времени, чтобы восстановить силы и вернуть потерянную кровь.
— Кто вы? Великий алхимик или магистрат школы колдовства египетского жреца Джедая? — задал ему хриплым голосом вопрос, полный священник. — Как вы смогли воскресить брата Юэзуса? Вам известен секрет магистерия?
— Демонстрация с воскрешением человека, мне была необходима лишь для того, чтобы вы безоговорочно поверили мне, — спокойно ответил незнакомец. — Что же касается магистерия, то я лишь его обладатель, а не создатель. А секрет его создания принадлежит великим алхимикам, братьям нашего ордена, к сожалению, давно ушедшим от нас в мир иной. На протяжении многих веков, открывая формулу за формулой, создавали они этот камень и старались сделать так, чтобы никто из них не знал тайны открытий другого. Так, путём множества проб и ошибок, познавая природу человека и вселенной, каждый из них привносил в создание магистерия свою лепту. Но даже теперь, энергии созданного ими ре̒биса, согласно тайным писаниям братства, хватит только на несколько оживлений человека или животного. Но при условии, что после смерти несчастных прошло не более трёх минут и они не были обезглавлены.
Из поколения в поколение передаётся секрет магистерия и его растущая с веками и новыми открытиями сила. От верховного правителя ордена, который зовётся Великим мастером, к его избранному общим собранием последователю. Поэтому орден должен продолжать дело своих почивших великих братьев и ни в коем случае не останавливаться на достигнутых ими успехах, чтобы не пропали их труды и открытия напрасно, чтобы знали они «там», (он ткнул указательным пальцем вверх) что прожили земную жизнь не напрасно и дело их живёт и приумножается.
— Только Император ордена может обладать магистерием, — вставая, проговорил третий, самый пожилой священник, и, вытянув руку, обратился к незнакомцу с просьбой, — покажите же, наконец, нам его. Покажите!
Незнакомец опять полез в карман и вновь достал из него серебряную шкатулку.
— Как и любой драгоценный камень, который должен блистать в заслуживающей его оправе, без которой он теряет свой лоск, магистерий также обязан находиться в достойном для него хранилище. Эта прекрасная мини-шкатулка на самом деле является великолепно сделанной табакеркой. Искусная, тонкая работа старых мастеров. И неплохой подарок, которым наградила меня сама Екатерина Медичи, большая поклонница подобных вещиц, — пояснил мужчина, увидев взволнованные взгляды людей, и вытащил из табакерки небольшой предмет, не превосходящий по размерам кулак младенца.
