— Так ты пойдёшь на приём? — не обращая внимания на рассуждения мужа, спросила молодая женщина.

— Ну, разумеется, пойду, дорогая, — улыбнувшись, ответил герр Брудер. — Всё-таки мне тоже хочется познакомиться с новым коллегой. Возможно, он действительно окажется не только интересным собеседником, но и хорошим доктором.

Жена радостно встала со своего стула и, чмокнув мужа в щёку, захлопала в ладоши и, кружась, словно в танце, позвала служанку, которую тут же отправила к фрау Диммар за своим новым платьем.

Чета Брудеров была типичной провинциальной семьёй. Фридрих Брудер приехал из дорфа под Мюнхеном, окончил в университете Вюрцбурга медицинский факультет и остался здесь же, выбрав себе в жёны дочь местного адвоката. И если получению образования и степени бакалавра он был обязан отцу, до самой смерти проработавшему сельским преподавателем, то своим положением и службой — именитому тестю.

Сейчас Фридриху было всего лишь двадцать восемь, а его жене — двадцать. Он был невысоким, с тёмными волосами и острыми чертами лица, молодым интересным мужчиной. Его жена Марта имела миловидное лицо и длинные прямые светлые волосы.

Живя в доме, купленном на деньги отца жены, Брудер всегда чувствовал душевное обременение и из-за этого никогда не мог ощутить себя в нём полноправным хозяином. Лишь только безмерная любовь к собственной жене, и осознание того, что девушка не сможет существовать в более аскетичных условиях, а на свои доходы он мог позволить им лишь снимать дешёвое жильё, заставляли его прятать свою гордыню подальше и продолжать жить именно здесь. Тем более на Родине его ждали лишь могилы родителей и чуть восстановленный после пожара небольшой дом, из которого он ещё в юном возрасте едва спасся со своим отцом. Мать же Брудера навсегда почила задохнувшись от дыма.

Фридрих никогда не мог забыть её почерневшего от копоти лица и открытых стеклянных глаз. И сколько он не пытался её спасти, когда соседи вытащили женщину из огня, ему это так и не удалось. Видно данная детская травма и повлияла на осознанный выбор его настоящей профессии.

На следующий день, на который и был назначен приём, Марта Брудер облачённая в новое платье, скрывшееся под тёплым пальто из-за наступивших на улице холодов, весьма неестественных для этого времени года и наступивших как-то сразу после лета, села со своим мужем в фиакр и поехала к дому доктора Штанца.

Время приёма было назначено на три часа воскресного дня. Немного рановато для обычного раута; но не обсуждать же с хозяином часы своего приезда?

Фиакр остановился на приличном расстоянии от особняка Штанца, так как вся ближайшая округа была уже забита экипажами, которые всё продолжали и продолжали прибывать.

— Боже! — вырвался возглас удивления у Марты Брудер, когда она вышла из фиакра. — Кажется, здесь сегодня действительно собрался весь цвет общества нашего города.

Её муж, Фридрих, был в ни меньшем недоумении. Молодая пара взялась за руки и проследовала к воротам усадьбы пешком. Ещё большее удивление у них вызвал факт отсутствия экипажей на самом дворе особняка, ведь в воротах была раскрыта только калитка.

Сразу же у входа в дом Фридрих встретил больше половины знатных и авторитетных людей города. Он немало этому удивился, так как знал, что пригласивший их доктор Штанц, появился в Вюрцбурге всего лишь чуть больше месяца назад, и как ему удалось собрать столь значительную публику у себя на первом же светском приёме, стало для молодого человека наиглавнейшей загадкой дня.

— О, посмотрите, кто там идёт, — обратился один из знакомых Фридриха к тем, кто находился на крыльце.

Народ обернулся и некоторые учтиво, но без лишних многозначительных знаков внимания, поприветствовали молодого доктора Фридриха Брудера и его жену Марту. Сразу стало понятно, что Брудер не имел какого-либо значимого положения в светском обществе и вообще среди собравшихся здесь людей.

Почувствовав волнение мужа, Марта, привыкшая к подобному окружению куда больше, прижалась к нему как можно сильней, чтобы тем самым выказать ему свою поддержку.

Фридрих выдавил дежурную искусственную улыбку и, поднявшись по ступенькам, не задерживаясь, переступил порог особняка.

Здесь всё было великолепно. Просторный вестибюль ярко освещали десятки, если не сотни свечей, горевших в огромных люстрах и напольных канделябрах. Колонны, упиравшиеся в сводчатый потолок и державшие арочные антаблементы над проходами в коридоры северного и южного крыла дома, сверкали своей мраморной белизной. Два ряда пологой лестницы, ведущей на второй этаж, были застелены великолепными персидскими коврами, а оштукатуренные стены с лепным орнаментом, увешаны прекрасными живописными картинами.

На хорах над самым входом гостиного зала, куда из вестибюля вела узенькая железная витая лесенка, расположились музыканты, готовые в любой момент начать играть вальс или полонез. В сам же зал двери оставались закрыты. Но два лакея замерли в состоянии готовности в любую секунду по приказу хозяина их отворить.

Фридриха изумило только одно обстоятельство; все окна вестибюля и двух коридоров, где в настенных канделябрах также горели свечи, были наглухо зашторены тяжёлыми толстыми зелёными портьерами, которые на фоне прочего интерьера смотрелись, по меньшей мере, очень странно, тем более что на улице ещё пока занималось солнце. Жечь такое количество свечей для искусственного освещения настолько большого дома в дневное время суток всё-таки являлось достаточно беспечным расточительством даже для состоятельных феодалов.

Хотя, казалось никого из гостей, кроме разве что самого Фридриха, это не смущало. Куча народа стояли небольшими группками, словно маленькие рифовые островки в океане; что-то обсуждали, о чём-то спорили, но не обращали на эту маленькую странность никакого внимания.

— Дружище! — вдруг выкрикнул кто-то из толпы.

Брудер с женой обернулись и увидели махавшего им молодого человека, стоявшего с ещё одним, таким же молодым собеседником.

— Рад приветствовать тебя Иоганн, — подходя к нему, поздоровался Фридрих.

Марта же, в знак приветствия, лишь кивнула небрежно головой, протянув молодому человеку свою руку в белой перчатке, которую тот так же быстро и небрежно поцеловал.

— Как я рад, что и вы тоже пришли сюда, — продолжая улыбаться, сказал Иоганн.

Этот парень, уже не юноша, но ещё и не взрослый мужчина, был одним из немногих друзей Фридриха. Когда-то они вместе учились в университете и тесно общались. Их свёл один большой и общий интерес к медицине. И даже несмотря на свои столь молодые годы, оба подавали неплохие надежды. Только Фридрих стал приходским лекарем при аббатстве, а Иоганн Рихтер был одним из докторов военного гарнизона в крепости Мариенберг.

— А как ты сам тут оказался? — задал вопрос приятелю Фридрих.

— Думаю так же, как и остальные — по приглашению. Хотя большинство присутствующих, не имеет к медицине ровным счётом никакого отношения. Ты не находишь?

— Да, ты абсолютно прав, — согласился с ним Фридрих, — и если бы не Марта, меня здесь сейчас тоже бы не было.

— Тогда не учтиво оставлять даму одну, — вступил в разговор другой собеседник, молодой человек, которого Фридрих едва знал. Посмотрев на него, он даже напрягся, чтобы вспомнить его имя. — Так и быть, можешь ехать домой, а свою супругу оставь в нашем весёлом мужском обществе. Уж мы такой красотке не дадим скучать.

Фридриху крайне не понравилась такая шуточка со стороны малознакомого человека, но он не знал, как правильно на неё отреагировать в данной ситуации. Будь они где-нибудь наедине, он бы мог по-простецки набить ему физиономию, но тут, приходилось строить из себя такого же бесцеремонного и весёлого человека.

— Да забудь ты обо всех предрассудках, дружище, — хлопнув Фридриха по плечу, сгладил ситуацию Иоганн. — Я считаю, ты здесь по тому же, почему и я; познакомиться со знаменитым доктором Штанцем.

— Знаменитым доктором? — удивлённо переспросил своего друга Брудер.