Поднявшись наверх, я убедился, что вход заперт, и мы оказались в ловушке. Помня, что два человека ещё находятся в морге, мы решили посмотреть, почему они здесь остались. Первым пошёл мой товарищ. Прижимаясь к стене, мы двинулись к основному помещению, из которого в коридор падал тусклый дрожащий лучик лампады. Мой товарищ осторожно заглянул во внутренний зал морга, и почти сразу же отпрянул назад, причём с такой быстротой, что повалил меня на пол. Ругаясь и пытаясь встать, я даже в темноте смог различить застывший на его лице ужас. Глаза бедолаги расширись настолько, что я подумал, не выпадут ли они сейчас, зубы его громко стучали, а по лицу, несмотря на безумный холод, от которого мои члены давно закоченели, градом струился пот.
Вскочив с пола, я закрыл ему своей ладонью его раскрывшийся для вопля рот, и с трудом прижал его к стене, так как товарищ хотел бежать наверх, по всей видимости, от страха забыв про закрытую дверь. Что он увидел в помещении морга мне неизвестно, но смотреть туда самому сразу же расхотелось.
Не знаю, сколько мы ещё просидели в подвале, но это время показалось нам вечностью. Мой товарищ забился в угол и продолжал стучать зубами. Только я не мог понять от чего именно, от холода или от того, что увидел. Со мной он, по крайней мере, перестал разговаривать и на мои вопросы никак не реагировал.
Чувствуя, что «плыву», через какое-то время я уже и сам стал сомневаться, в том, что живой. Среди штабелей из покойников, мне казалось, я занимал здесь лишь своё место. И вдруг, вновь послышалось знакомое цоканье каблуков, а коридор осветился лампадой, которую держал в руках маленький, ковыляющий человек. За ним чётко вырисовывалась крупная фигура хорошо одетого господина с чемоданчиком и тростью, которую я принял сперва за палку.
«Интересно, как они выйдут?» — пронеслось у меня в голове, когда эти люди стали подниматься наверх. Но видимо у них был ключ, потому что послышался щелчок открываемого внутреннего замка и скрип двери. Сверху повеяло теплом и свежим воздухом.
Опасаясь, что сейчас нас опять запрут, я стал толкать товарища и тянуть его к выходу. Но он словно каменный, сидел и не шевелился. Даже стук зубов у него прекратился. Чиркнув огнивом и осветив его, я в ужасе отшатнулся. Он был мёртв!
Лицо несчастного, уже покрывшееся белым инеем, выражало дикий ужас; остекленевшие широко раскрытые глаза подёрнула плёнка, а между раздвинутых посиневших губ просматривался оскал. Сказать, что в этот момент я испытал страх, ничего не сказать. Это что же он такое увидел, что сердце его не выдержало?!
Лишь только трут затух и оставил меня в непроглядной темноте наедине с одними покойниками, я позабыл о своих затёкших и окоченевших членах и взбежал по лестнице к выходу как на крыльях.
К моему счастью дверь оказалась ещё открыта, поэтому выскочив из морга, я сразу предоставил своим лёгким долгожданный доступ к чистому воздуху, который стал жадно заглатывать. На улице никого не оказалось. Стояла уже глубокая ночь, но довольно лунная и оттого светлая. Издали я увидел, как под аркой ворот мелькнула тень удаляющейся кареты, грохот которой ещё долго разносился по пустынному кладбищу безлюдного города.
Несмотря на то, что сейчас зима, на улице было намного теплее, чем в том подвале, и мои руки и ноги быстро отошли. Только в носу и в лёгких ещё до сих пор ощущается тот мерзкий запах. Мне теперь кажется, что он будет преследовать моё обоняние всю жизнь.
Попрошайка замолчал. Герр Штольц и Брюмер молча переглянулись.
— И, исходя из случившегося, вы пришли к выводу, что исчезающих людей увозят в особняк возле Зелёной долины? — спросил у нищего Брюмер.
— После того, как я вернулся в место нашего обитания, уж простите меня великодушно, что не открываю вам его, мои товарищи, по моей же просьбе, стали вести наблюдение за городским моргом. Теперь, дело, порученное мне инспектором, приобретало совсем другой оборот. Погиб один из наших, а в городе с каждым днём бесследно исчезало всё больше людей. Нужно было выяснить, что же происходит на самом деле. Ведь не только простые горожане стали бояться выходить вечером на улицу, но и даже мы сами.
— Говоря иными словами, — вмешался в разговор начальник полиции, — вы стали нести убытки. Ведь грабить-то стало некого. Люди действительно стали реже появляться по ночам на улицах города, а возвращаясь вечером с работы, спешили поскорее попасть домой.
— Ладно, ладно, это понятно, — помахав рукой, перебил своего начальника Брюмер, побоявшись, что тот спугнёт незнакомца, который больше ничего не расскажет. — Говорите, что ещё вы выяснили? — задал он опять вопрос нищему.
— Несколько раз мои люди, дежурившие возле морга, наблюдали, как туда приезжала карета, и маленький человек выгружал из неё покойников, вынося их на своих плечах, что говорит о его невероятной силе, — ответил незнакомец. — Проводившие карету, мои товарищи, видели, как она следовала потом в особняк в Зелёной долине, принадлежавший когда-то графу фон Веберу. Только теперь, скажу я вам, не всё чисто в том доме.
— А вы знаете, кто там живёт сейчас? — поинтересовался ради любопытства Брюмер.
— Знаем, — закивал головой попрошайка, — некий доктор, лечащий почти всю знать нашего города. Но скажу я вам честно, не такой уж это честный человек, как кажется. С тех пор, как он поселился в том доме, в долине стали происходить странные вещи. Уж порассказал бы я вам, да не поверите.
Наступила тишина. Молодой Брюмер и начальник полиции опять переглянулись.
— Можешь пока идти, — сказал герр Штольц нищему. — Если ты нам понадобишься, мы тебя найдём.
— Из-под земли достанем, — добавил молодой человек, демонстративно сжав кулак.
Обрадованный тем, что его отпускают, мужчина выпрямился, открыл дверь и быстро вышел из кабинета.
— Что вы обо всём этом думаете? — поинтересовался у Брюмера его начальник, когда они остались вдвоём.
— Полагаю, что пора нам навестить нашу знаменитость, — ответил молодой человек, закуривая трубку с длинным прямым мундштуком, и увидев вопросительный взгляд Штольца, добавил, — я имею в виду доктора Штанца. Кстати заодно и узнаем, действительно ли он носит на своей левой руке перчатку.
— Перчатку? — переспросил удивлённо Штольц. — Но при чём же здесь его перчатка? Впрочем, если она вас так интересует, то я могу вам подтвердить, что это истинная правда. Только что это меняет?
—Да, так, знаете ли, кое-какие слухи, ничего серьёзного, — сконфузился Брюмер. — По-моему уже все жители нашего города видели этого Штанца воочию, пора бы и мне посмотреть на него.
Он вдруг подумал, что если расскажет о посещении им дома фрау Генриетты, да ещё об участии в одном из её спиритических сеансов, то станет для своего начальника посмешищем. В самом деле, не может же он попросить начальника приказать доктору снять перчатку и посмотреть нет ли у того на ладони характерного знака продавшего свою душу дьяволу.
— Только не стоит откладывать этот визит надолго, — сказал Штольц, странно смотря на своего подчинённого. — Давайте, сделаем так: я сейчас же отправлюсь к прокурору и попытаюсь ему всё доходчиво объяснить, чтобы получить бумагу на разрешение обыскать особняк доктора, а вы, отправляйтесь туда сейчас же, и ждите меня возле особняка Штанца.
— Боюсь, что герр Гюйгц вас не послушает, — высказал свои сомнения вслух молодой человек. — Всё слишком эфемерно. Нужны доказательства причастности доктора Штанца к исчезновениям людей, посерьёзней, чем рассказ этого попрошайки. Пока я буду вас ждать, попробую порыскать возле особняка.
— Но мы, хотя бы посеем наши подозрения и в голове прокурора, — ответил герр Штольц, ткнув себя указательным пальцем в лоб. — Итак, ждите меня возле дома фон Веберов, только немного в сторонке, не привлекая к себе излишнего внимания, — сказал он, по привычке назвав имение фамилией бывшего владельца, и тоже вышел из кабинета.
Молодой Брюмер выжидать долго не стал, хоть и понимал, что начальник полиции может задержаться, и, затушив трубку, почти следом за ним, тоже покинул здание полиции. Его амбиции подталкивали мужчину к личной встрече с доктором, без участия Штольца. Поэтому буквально через полчаса полицейская двуколка уже стояла возле ворот особняка доктора. Не прошло и пары минут, как появился привратник. Не открывая калитки, он сообщил, что хозяина нет сейчас дома, а когда будет, не известно, и почти тут же исчез.
