— Моё лицо немного повреждено проказой, и я не хочу, чтобы ты меня видел таким, — более тихо произнёс Рихтер.
— Проказой?! — удивлённо вскрикнул Брудер. — Но где ты мог её подцепить? В нашем городе уж точно нет ни одного прокажённого, за это я могу поручиться. Насколько я был наслышан за неделю до твоего исчезновения, ты стал ассистентом доктора Штанца. Последнее время тебя постоянно видели в его обществе. Разве герр Штанц не может тебе помочь избавиться от этой заразы? С его-то знаниями, — усмехнувшись, добавил он.
— Да, ты прав, — послышался из темноты голос друга, — я действительно стал ассистентом доктора Штанца, но я не могу его сейчас просить о возможных способах своего исцеления, которые может быть ему и известны. Сейчас я лишь обезьяна, которая проверяет на себе экспериментальное лекарство. Возможно, моя проказа лишь один из побочных эффектов, вызванных приёмом этого эликсира. Откуда мне знать?
— Извини, но я не совсем понимаю, о чём ты говоришь? — откровенно признался Брудер. — Какого ещё эликсира? Какая обезьяна?
— Обезьяна, подобная тем, на которых проводил испытания своих первых лекарств великий Гален, — ответил Рихтер, и громко закашлял.
— И которых в дальнейшем ждала вивисекция, для изучения влияния этих лекарств на различные органы, — заметил Фридрих.
— Это он проводил её из желания помогать людям, — попытался оправдать деяния древнего учёного Иоганн. — Но теперь-то мы знаем, что многие органы обезьян не такие, как у человека и проводить подобные испытания учёный обязан на самом себе или своих ассистентах. Каковым, кстати, я и являюсь. Доктор Штанц любезно предложил мне опробовать на себе созданный им эликсир, который должен избавить человечество от старения и связанных с ним болезней.
— Ты с ума сошёл! — воскликнул Брудер. — Такого лекарства ещё не существует, и навряд ли оно будет когда-нибудь создано. Да и к тому же, тебе не кажется, что ты ещё слишком молод, проверять эликсир от старости.
— Лекарство существует, — хрипло ответил Рихтер, и, откашлявшись, добавил, — и доктор Штанц изобрёл его.
— Что!? Доктор Штанц!? — вновь воскликнул удивлённо Брудер. — Да ты совсем, похоже, сошёл с ума! Нет такого лекарства, и никогда не будет, — настойчиво повторил он.
До Фридриха, наконец, стало доходить, что произошло с его лучшим другом.
— Как же ты мог согласиться тестировать на себе никому ещё неизвестное лекарство! — продолжил он высказывать своё возмущение. — Без должных опытов, без подтверждённых и проверенных данных о составе лекарства, без врачебной комиссии, которой доктор Штанц был просто обязан предоставить для проверки свой эликсир.
Ты же доктор и должен знать и понимать всю процедуру открытия нового лекарства, прежде чем можно было бы начать проводить испытания на себе. А ты всецело доверился человеку, которого даже толком не знаешь. Глупец!
— Не говори так, — возразил ему хриплый голос из темноты, — ты даже не представляешь, какими знаниями обладает доктор Штанц. Это умнейший человек, которому известны все химические формулы природы.
— А кто ведёт наблюдения за твоим состоянием? — поинтересовался Брудер. — Магда не говорила мне, чтобы герр Штанц навещал тебя.
— Я сам веду за собой наблюдения, — ответил Рихтер. — Видишь эти бумаги на столе? В них изложены все изменения моего организма, все мои внутренние ощущения, которые я начал испытывать после приёма эликсира. Но не стоит их сейчас читать; пока они не упорядочены мной и не имеют выводов. Как только эксперимент будет закончен, я перепишу все эти записи и создам нормальный журнал своего здоровья.
— Но что это за снадобье, поясни? — решил более подробно разузнать у своего друга Фридрих. — От чего именно оно должно помогать, и в каких пропорциях ты его потребляешь?
— Временно я прекратил приём эликсира, — ответил Рихтер. — Слишком сильные изменения я ощущаю в своём организме. Лекарство же это должно лечить от всего, но главным образом, восстанавливать у людей поражённые болезнями их внутренние органы. И прежде чем принимать эликсир самому, я ознакомился с результатами опытов доктора Штанца, проводимых им на отдельно взятом человеческом биоматериале. Они поражают, поверь мне!
Брудер не мог больше оставаться на месте и, вскочив с кресла от распирающих его грудь эмоций, заложив руки за спину, заходил по комнате, то и дело, натыкаясь на предметы мебели, скрытые полумраком. Пока он ходил, стояла тишина.
— Завтра же отправлюсь к доктору Менгеру и потребую его собрать комиссию для разбирательства этого дела, — наконец, остановившись и вглядевшись в тёмный угол, где сидел его друг, сказал Брудер.
— Прошу тебя, не делай этого! — чуть ли не криком, излил свою просьбу Рихтер. — Клянусь тебе, как только я почувствую, что эксперимент закончен, обращусь к доктору Менгеру сам, и лично потребую собрать комиссию, чтобы представить в дальнейшем всему научному миру, эту панацею от любых болезней и дряхлой старости.
Ещё целых пять минут молодой доктор упрашивал своего друга не открывать никому раньше времени испытание чудо эликсира и уверял его, что чувствует себя достаточно хорошо.
— Ладно, — сдался Брудер, — подождём ещё одну неделю. Только учти, теперь я буду каждый день навещать тебя. И прошу, выйди уже из сумрака и покажи мне своё лицо, если не хочешь, чтобы я сам подошёл к тебе. В конце концов, я доктор, и меня не напугаешь обезображенным лепрой лицом.
Поняв, что этого не избежать, Рихтер зашевелился и вышел из самого тёмного угла комнаты.
Даже при тусклом свете оплавившейся свечи, Брудер увидел, насколько сильно изменился его товарищ. Худое лицо молодого человека напоминало жёлтую восковую маску с прорезями для глаз, смотрящих откуда-то из глубины. Однако никаких поражений проказой на этой маске он не усмотрел.
— Пусть ты выглядишь неважно, — сказал Фридрих, — но на твоём лице я не вижу ни одного признака проказы, и если ты думал меня убедить в обратном, то, как доктор, говорю тебе, ты ошибался. Так что же с тобой, дружище? — кладя молодому человеку на плечо свою руку, спросил Брудер. — Почему ты не желаешь, чтобы я видел тебя и не открываешь окно? Клянусь, без солнечного света и свежего воздуха к тебе скорее пристанет какая-нибудь зараза.
— Видишь ли, — тихо проговорил молодой человек, — я ещё сам не разобрался почему, но яркий дневной свет стал в последнее время доставлять ужасный дискомфорт и боль моей увядающей, пока по непонятной причине коже.
Рихтер протянул перед другом свои руки. Только теперь Брудер рассмотрел насколько они стали у Рихтера дряблыми и морщинистыми, словно принадлежали не молодому человеку, а дряхлому старику. Затем, Рихтер распахнул ворот сорочки под жилетом и продемонстрировал такое же состояние кожи на верхней части своей груди и шеи. Они тоже выглядели как у вещего старца.
— Лицо я пока оберегаю, — сказал молодой человек, — и надеюсь, что до него не дойдёт эта странная старческая болезнь.
— Боже! — не сумев сдержать эмоций, вскрикнул Брудер. — Ты сообщал о своих изменениях доктору Штанцу? — поинтересовался он.
— Пока нет, — ответил Рихтер, вновь отходя в темноту, — но герр Штанц приглашал меня в гости, как только я почувствую в своём организме какие-нибудь изменения.
— Так почему же ты до сих пор не сходил к нему и не показал всё это? — не понимая, спросил Брудер.
— Я был у него уже два раза, — спокойно ответил Рихтер, — но пока ни разу не застал дома.
— Ну что ж, тогда я сам наведаюсь к нему и всё расскажу, — решительным тоном заявил Фридрих.
— Нет, ни смей! — резко запротестовал его друг. — В ближайшее время я это сделаю, обещаю. — И видя замешательство своего товарища, уже более спокойным тоном пояснил: — На это есть свои причины, поверь мне.
— Но почему же ты ничего не ешь? — вновь задал вопрос Брудер. — Твоя сестра жалуется, что ты совсем перестал питаться, а посмотрев на тебя, я убедился в этом и сам. Хотя бы ешь, чёрт тебя возьми! Пусть в твои внутренности, кроме лекарства, поступает и пища. Она поможет справляться с напавшей на тебя болезнью. А так, ты лишь ослабляешь свой организм.
