Прибыв в Амритсар, мне, конечно же, удалось излечить махараджу, у которого были все симптомы острого кишечного заболевания. Кстати, как и у половины его свиты. На этот раз мои лечебные настои с мумиё очень эффективно боролись с заболеванием и за своё выздоровление, а так же и остальных его приближённых, махараджа щедро вознаградил меня.

Между прочим, — сказал Штанц, приподняв руку, — среди прочих сувениров была и слоновая кость, (как хранитель мощи и величия). Именно из неё по моей просьбе придворный мастер махараджи Сингха, соорудил мне мою трость и прикрепил к ней набалдашник из хрустального шара, добытого мною в Перу. Для удобства же мастер поместил под шаром изогнутую ручку, а саму трость покрыл многослойным тёмным лаком, секрет варки которого хорошо известен этим индийским умельцам.

— Да-да, — закивал Фридрих, — я помню. Таких тростей я действительно нигде и ни у кого не видел. А как вы оправдались перед махараджей в убийстве двух ваших охранников.

— У него столько людей, что он о них и не вспомнил. А пока махараджа болел, ему было не до нукеров. Быть может потом, когда я уехал, кто-нибудь и справлялся об этих людях. Не знаю, — пожал плечами доктор. — Вот так и закончилось моё путешествие в индийские земли сикхов. А уже через три месяца я оказался в Праге, — вздохнул после минутного затишья Штанц, не сводя задумчивого взгляда с огня в камине, в который он только что выкинул докуренный огарок из табачных листьев.

— А как именно? — поинтересовался любопытный молодой человек, впечатлённый рассказом доктора.

— Сначала тем же путём вернулся в Багдад. Там отдохнул две недели в апартаментах дворца Сулеймана-паши, а уже оттуда, с торговым караваном отправился через земли Османской империи в Александретту, из которой с купцами и вернулся в Европу. Напоследок могу сказать только одно, в том мире без знания их языка, протекций, а иногда и охраны, обычному европейцу путешествовать очень опасно, и, что, к сожалению, бывает чаще, даже смертельно.

— Но почему вы не поведали махарадже о том, что видели? Ведь вы могли бы спасти сотни жизней молодых людей, — искренне вопросил Фридрих. — Все эти языческие обряды давно изжили себя в современном мире.

— В нашем мире, — поправил его доктор, оттопырив палец.

— Во всём, — замотал несогласно головой молодой человек.

— Вы действительно так думаете? — усмехнулся Штанц, даже не глянув на собеседника. — Могу вас уверить, что вы ошибаетесь. Ошибаетесь, — повторил он, закрыв глаза. — К тому же, я не занимаюсь миссионерской деятельностью.

Дальше спорить с доктором, Фридрих не стал. Не видел смысла. А выглядеть назойливым и глупым не желал. Быть может он и вправду не до конца понимал той необычной жизни, которой жили те люди в Индии, и Штанц прав?

1 глава (окончание)

— Ну что же, — резко встав с кресла, сказал Штанц, и посмотрел на каминные часы. — Пройдёмте теперь обратно в мою лабораторию.

— Зачем? — удивился молодой человек, тоже поднявшись с кресла.

— У меня есть к вам ещё одно дельце, — загадочно улыбнувшись, ответил доктор.

Фридриху ничего не оставалось, кроме как пожать плечами и проследовать за своим учителем.

Оказавшись опять в подвале, молодой человек ощутил, как же здесь теперь было холодно. В лаборатории он подошёл сразу к столу, на котором ещё теплился под нагромождением колб маленький оранжевый фитилёк порядком отёкшей восковой свечи и, протянув над ним руки, попытался отогреть свои застывшие тонкие пальцы.

— Но как же самый главный опыт — на человеке? — поинтересовался Рихтер, вновь рассматривая бурлящую жидкость в колбе. — Каждый настоящий учёный начинает испытание созданного им лекарства с себя. Не правда ли?

— Правда, вот только это лекарство требует внимательного изучения со стороны и постоянных наблюдений за испытуемым, — ответил Штанц, прикрывая за собой железную дверь. — А что если я где-то ошибся и не смогу уже исправить свою ошибку вследствие приёма эликсира? Кто тогда сможет продолжить мои опыты? Да и создаст ли кто-нибудь ещё нечто подобное?

— Так чего же вы хотите, доктор?

— Я хочу попросить именно вас, стать первым испытателем моего эликсира жизни, — твёрдо и без обиняков ответил Штанц, больно ткнув молодого человека пальцем в грудь.

Рихтер застыл как вкопанный. Сначала он подумал, что доктор шутит, но увидев решительное выражение его лица, понял, что это не так.

— Вы серьёзно? — попробовал всё-таки уточнить Рихтер.

— Вполне, — кивая, ответил Штанц. — Видите ли, большинство людей предпочитают жить в своём сундуке, где всё всегда лежит на своих местах и годами ничего не меняется. Это их мир. И ничего — они очень комфортно себя в нём чувствуют. Правда, дожив до преклонного возраста, могут в один миг опять стать неразумными детьми, если окружающий их всю жизнь антураж вдруг неожиданно поменяется. Вот тогда, выставив руки перед собой как слепцы, они будут бояться сделать хотя бы шаг без чьей-либо помощи. Именно такими слепыми многие и попадают в другой мир, когда заканчивается их земной путь. А прозрев, понимают, что жизнь была прожита ими зря.

Но есть люди и другого склада. Они предпочитают узреть нечто большее чем то, что их окружало при рождении. Эти люди до конца жизни познают мир и понимают, насколько он на самом деле огромен и разнообразен. Они смело шагают всю жизнь вперёд и если такой человек ни разу не струсит и не дрогнет перед подстерегающими его опасностями на своём судьбоносном пути, то он достигнет небывалых высот и в итоге добьётся всего, чего пожелает.

Правда этих людей меньшинство, но именно они и продвигают нашу цивилизацию по лестнице мироздания ввысь благодаря их научно-техническим открытиям. И я себя отношу именно к такой категории продвиженцев. А вот к какой категории причисляете себя вы?

Иоганн слушал Штанца, раскрыв рот, и сразу даже не нашёлся что ответить, сильно растерявшись.

Видя колебания молодого человека, доктор продолжил:

— Сейчас вы стоите на средних ступенях той лестницы, и пытаетесь поставить чуть выше носок пока только одной ноги, поэтому в любой момент можете сорваться вниз. Я же твёрдо стою на несколько ступеней выше вас и любезно протягиваю вам свою руку, чтобы, не дай Бог, вы не остались внизу. Хватайтесь же за неё! Перескочите с моей помощью сразу через несколько ступенек. И тогда я сделаю вас своим главным ассистентом и укажу ваше имя на первых страницах тех научных трудов, которые посвящу своему эликсиру. Нет! Теперь уже нашему эликсиру! — подняв палец вверх, поправил себя быстро Штанц. — А так как у этого лекарства ещё нет названия, мы придумаем его вместе и обязательно используем при этом часть вашей фамилии.

— Я польщён, но право не знаю, что и ответить, — наконец растерянно пролепетал молодой Рихтер, ставя колбу с содержимым на стол. — В конце концов, ваше лекарство должен испытывать человек старый или хотя бы пожилой. Ведь мне только двадцать пять лет.

— Ваш возраст никак не повлияет на испытание данного эликсира, — сказал немного раздражённым голосом доктор.

— Но если мой молодой организм не испытает никаких побочных действий и никакими симптомами, ни хорошими, ни плохими не отразится на моём здоровье, это же не значит, что на пожилой или даже ослабленный старостью организм, эликсир будет действовать благотворно, — пытаясь оправдаться здравыми суждениями, проговорил Рихтер.

— Чего вы боитесь? Чего? — хватая его за плечи, и смотря ему прямо в глаза, вдруг громко спросил его Штанц. — Вам нечего бояться, поверьте! Мы совершим с вами прорыв в медицине. И я уверен, что когда-нибудь больную печень или любой другой пришедший в негодность человеческий внутренний орган можно будет поменять точно так же, как износившееся колесо у кареты. И мы станем первыми на пути к этому великому достижению. А кто же сможет ещё, лучше доктора, провести и пересказать все свои ощущения и изменения организма, после приёма этого лекарства? Да никто! А то, что вы молоды, лишь увеличит ваши шансы. Это будет небывалый эксперимент! Вы получите мировую известность, сможете уехать из Вюрцбурга и удачно жениться. Лаборатории университетов всего мира будут у ваших и моих ног.