Людвиг опять молчал, кусая губы и жуя ус.
— Ну-ну, я слушаю? — вновь спросил его король, вставая из-за стола и подходя к сыну.
Он хотел заглянуть ему в опущенные глаза, но так и не смог; принц отвернулся.
— Потому что эта девушка ждёт от меня ребёнка, — глухо ответил молодой человек, по-прежнему пряча глаза от отца.
— Ребёнка?! — переспросил ошарашенный таким известием король, выпучивая зенки.
Максимилиан моментально вернулся за стол, чтобы найти место опоры. Данная новость сразила его наповал.
— Да ты в своём уме? — спросил он, после минутной паузы.
Людвиг молчал.
— Так значит, граф хотел сообщить мне эту «великолепную» новость, — пробормотал король. — И что же будет, если граф снова окажется на свободе? — спросил он сына.
— Не знаю, — честно ответил кронпринц.
— А-а-а, — качая головой и сверкая глазами, протянул король, — не знаешь. А я вот, кажется, знаю. Он сразу же отправится в Мюнхен, чтобы встретиться со мной! — ударив по столу ладонью, прокричал король. — Ты обесчестил его дочь, и он навряд ли теперь успокоится. А когда девчонка родит, она может начать шантажировать тебя, это ты понимаешь?
— Поверьте, отец, Брунгильда совсем не такая, — резко ответил Людвиг. — У неё есть чувство собственного достоинства и женская гордость, которые не дадут ей этого сделать. Уж я-то её хорошо знаю.
— А где же твоё чувство собственного достоинства? — спросил его, вскакивая, король. — Где твоя мужская гордость? Этим проступком ты поставил под удар и меня, и себя, и неугодную для нас во всех отношениях дворянскую фамилию!
Король снова заходил по кабинету. Его вьющиеся волосы, которые ещё занимали добрую половину его головы, даже начали развиваться, а фестоны грозили оторваться от беготни. На очередном вираже он резко остановился и, посмотрев на принца, сказал:
— О твоей беспечности я не желаю более говорить, нужно спасать положение. Сегодня же, как ты и собирался, отправляйся на позиции, занимаемые нашей армией, и сиди там тише воды, ниже травы. Жди депеши от императора или от меня.
— А вы? — тихо спросил отца Людвиг.
— А я немедля выезжаю в Вюрцбург, — пристально смотря на сына, ответил король. — Там я попробую разрешить созданную тобой проблему с семейством фон Веберов.
Людвиг развернулся и хотел уже покинуть кабинет, когда король остановил его.
— Прежде, чем ты уедешь, напишешь этой девушке письмо, — сказал король, вставая между сыном и выходом из кабинета.
— Какое письмо? — не понял принц, секунду назад обрадованный, что можно сбежать, но вновь остановленный королём.
— Полностью текст я тебе диктовать не стану, но суть письма должна состоять в том, что ты осознаёшь свою ошибку в отношении своего проступка, сожалеешь о нём и признаешься девушке, что она была лишь твоим временным увлечением, — ответил король.
— Но, но…, — замотал головой молодой человек, подталкиваемый своим отцом к письменному столу, на котором лежали перо, бумага и чернила.
— Никаких, «но», — отрезал король. — Я передам это письмо обесчещенной тобой девушке, через её отца, графа фон Вебера, которого неплохо знаю. И не опечатывай письмо королевской печатью, пока я его не прочитаю. Графа же мне придётся купить обещаниями, выдать его дочь за другого вельможу своего двора и назначить его семье пожизненное обеспечение. Вот видишь, каким растратам ты подверг нашу казну!? — закончил свой монолог король, садясь в кресло возле камина. — И не скупись на фразы пожёстче,— сжав кулак, добавил он,— девушку это немного охладит, если она действительно была с тобой по любви, а не из-за корыстных побуждений.
— Ах, жаль, что это письмо не могу написать я! — добавил с сожалением в голосе через пару минут король, видя, как его сын мучается раздумьями в подборе слов. — Но, наверняка, девушке хорошо известен твой почерк и поэтому, письмо должно быть написано только твоей рукой.
Принц сначала долгое время жевал кончик пера и действительно не знал, что писать, но после каких-то, внезапно посетивших его мыслей, начал строка за строкой заполнять разложенный перед ним лист бумаги. Он писал так быстро и без эмоций, что за десять минут полностью составил весь текст послания.
— Готово, — сообщил он отцу, вставая.
Король подошёл к столу и, подняв лист, прочитал на нём следующее:
«Здравствуй, Брунгильда. Вот уже три месяца, как ты не получаешь от меня писем. Прости, не решался поначалу что-либо писать и объяснять, но больше молчать не могу. Несмотря на то, что мы прекрасно проводили с тобой время, я хочу, наконец, сознаться. Да, ты прекрасная, красивая, умная девушка, но вместе нам не быть никогда. Моя дружба с тобой носила лишь временный характер, чтобы сгладить те часы одиночества, которые мне приходилось прозябать в Вюрцбурге. Я, конечно, благодарен тебе и за верность и за любовь, но остаться даже твоим другом не смогу. О своём будущем ребёнке не беспокойся, если он родится, ты сможешь рассчитывать на пожизненную ренту, которая будет назначена ему сразу по истечении года. О наших встречах и письмах на моё имя забудь. Мы не сможем больше увидеться. Желаю тебе стать в будущем счастливой и связать себя семейными узами с достойным и любимым человеком, который поймёт тебя и примет такой, какая ты есть. Более писать не могу, дела. Да, и последняя маленькая просьба; не будь сентиментальной и сожги это письмо, сразу после его прочтения. Надеюсь на твоё понимание и здравый смысл».
Дочитав текст письма, король хмыкнул и, свернув его, оставил у себя в руках.
— Что ж, надеюсь, что хотя бы бо̒льшая половина, написанного текста в этом письме, является правдой, — сказал он.
— Так давайте же я его теперь подпишу и запечатаю, — предложил принц и протянул вперёд руку, не сводя взгляда с письма, зажатого в руке отца.
— Надеюсь, когда-нибудь и мой сын станет хорошим дипломатом, — ответил король, заходя за письменный стол и отодвигая кронпринца. — Если ты оставишь на этом письме свою именную роспись, оно станет для тебя опасней договора с самим Сатаной, подписанным кровью.
— Что вы имеете в виду, отец? — искренне не понимая, спросил кронпринц.
— Твоё письмо превратится в предмет для шантажа, вот что я имею в виду, — резко ответил король. — Так же как и печать с нашим гербом, которой ты собирался запечатать его. Не переживай, я передам это письмо из рук в руки её отцу, графу фон Веберу. Уж он-то передаст его своей дочери, поверь мне. А при желании придать этому документу огласку, можно будет всегда сослаться на то, что письмо написано не твоей рукой. Все знают, с какой лёгкостью иные писаки могут подделать почерк любого человека.
А ты хочешь оставить здесь такой явственный след! Ну, уж нет, воздержитесь любезный принц. Не забивайте больше себе голову этой девушкой и её отцом, а отправляйтесь прямиком на передовую, — и король жестом указал на дверь.
Кронпринц поначалу встал, как вкопанный, но затем глубоко вздохнул и быстро покинул кабинет. Людвига душили эмоции, которые он с трудом сдерживал в себе. Да, он написал под напором отца это треклятое письмо, но прежде, чем это сделать, он буквально за минуту придумал хитроумный план.
На самом деле он вовсе не желал разрывать с Брунгильдой отношения и надеялся в ближайшее время её увидеть. Но прежде всего, нужно было, чтобы она увидела его письмо. Нет, не то, которое он только что написал, а то, которое он собирался написать до своего отъезда из Мюнхена, и отослать его вместе с личным посыльным.
Людвиг прошёл в свои покои и уселся за нотный стол. Здесь всегда стояли перо и чернила. Вытащив пару листов из тетради, в которую он обычно вносил музыкальные ноты собственного сочинения, Людвиг принялся писать на пюпитре другое письмо.
«Здравствуй, дорогая моя и любимая, Брунгильда. Прости, что столько времени я молчал. Прошу тебя, поверь всему, что я тебе сейчас напишу. Ты, моя первая, единственная и последняя любовь. Я очень скучаю по тебе, но иногда случается так, что обстоятельства принуждают нас к неугодным для нас же самих действиям. Так же случилось со мной и сегодня. Как только мой отец случайно узнал о твоём положении, он чуть ли не пытками заставил меня написать письмо, текст которого сам же мне и продиктовал. Уж поверь, нет в том письме, которое будет передано тебе от него лично ни слова правды. На самом деле я тебя любил, люблю и буду любить всегда. Да, меня заставят жениться на другой девушке, ради политических и государственных интересов, тут я практически бессилен, поверь. Но я вернусь. Я обязательно вернусь к тебе и навсегда поселюсь в Вюрцбурге, тем более что это мой любимый город и моя любимая резиденция. Только у вас бывает так тихо и спокойно. Только рядом с тобой я смогу дышать и жить дальше. Сейчас я вынужден уехать на войну, но надеюсь, что она продлится не долго. Любым словам и слухам о том, что я тебя бросил и более не люблю, не верь. Люблю и буду всегда и везде думать только о тебе, любить только тебя. Крепко и нежно целую. Твой и только твой, Людвиг».
