Царица крайне редко ощущала раскаяние. И даже сейчас надеялась, что высшие силы, обитающие на Олимпе, поймут ее замысел. Боги славятся своей мстительностью и опрометчивыми поступками — чего же ожидать от смертных?
Клитемнестра отвела взгляд от статуи и со вздохом закрыла глаза. В последнее время она уставала чаще обычного.
Мягкосердечие Ореста разрушило планы царицы и заставило сосредоточить все усилия на младшем сыне, Эгисфе. Прежде она уделяла ему куда меньше внимания; ее всецело занимали царские обязанности. Эгисф рос баловнем и без особого рвения обучался наукам, которыми с раннего детства нагружали Ореста.
Младший в семье, он быстро увлекся едой и женщинами: ходили слухи, что на ложе Эгисфа побывали не только многие служанки, но и его собственная кормилица, все еще весьма привлекательная женщина.
Младшего сына Агамемнона трудно было представить царем. По мнению окружающих, он был хорош собой, да и только. Впрочем, дар красноречия у Эгисфа имелся — неудивительно, что девы легко становились жертвами его очарования. Однако он ни разу не возражал царственной матери, не ссорился с Орестом и сестрами, не выказывал интереса к происходящему в Микенах.
Клитемнестра надеялась, что легко сможет навязывать свою волю покорному сыну. Однако со временем она поняла, что затея не удалась.
Едва усевшись на трон, Эгисф преобразился. Куда-то девались тихий голос и рассеянный взгляд. В нем словно проснулся дух бурной деятельности. К удивлению Клитемнестры, младший сын неожиданно рьяно начал интересоваться всем происходящим в Микенах. Днем и ночью он выслушивал доклады царедворцев, посещал казармы и конюшни. Его волновали даже самые незначительные события. Царица задавалась вопросом: когда ее сын успевал спать? Эгисф начал проводить много времени с египтянином Ахомом в мегароне или личных покоях. Они подолгу что-то обсуждали, но никто не знал, что именно.
Клитемнестре Ахом не нравился: это был полезный при дворе человек, но повадками напоминающий змею, всегда готовую к смертельному укусу. Царица помнила, как оскорбила его несколько лет назад. Скорее всего, и он тоже этого не забыл. Пожалуй, рано или поздно Клитемнестра приняла бы решение выгнать египтянина из дворца, несмотря на его обширные знания. Но теперь Эгисф наверняка воспротивится ее решению… Об этом нужно было думать гораздо раньше.
Со вздохом Клитемнестра поднялась на ноги. После долгого стояния на каменном полу ее колени пронзила боль. «Что ж, ты уже давно не девочка», — мрачно напомнила себе царица. Какой бы красавицей она ни была, годы все безжалостнее давали о себе знать. Возраст был врагом любой женщины, но той, кто некогда считалась самой прекрасной девой в Микенах, примирение с ним давалось особенно тяжело.
«Годы, завистники, собственные дети — все обернулось против меня…»
Выйдя из святилища, царица застала сцену: сердито сверкавший глазами Клиниас что-то энергично втолковывал Персеполе, одной из служанок Клитемнестры. Девушка сидела верхом на крутобоком смирном ослике, слушая стражника без особого интереса.
— Персепола, что ты здесь делаешь? — приблизилась к ним владычица Микен.
Служанка соскочила с ослика и низко поклонилась. На круглом, простоватом лице девушки заиграли радость и облегчение от того, что поучения Клиниаса наконец закончились.
— Госпожа, мне велели передать слова царя, — громко произнесла она, выпрямившись. — Он приглашает в свои покои после вечерней трапезы. Говорит, есть важные дела, которые необходимо обсудить…
Удивительно — едва Клитемнестра подумала о младшем сыне, как тот не заставил себя ждать. Интересно, и какие же дела его заботят?.. Клитемнестра посмотрела на небо. День уже клонился к вечеру… До ужина оставалось не так много времени.
— Госпожа, какой ответ мне передать царю? — почтительно напомнила о себе служанка.
— Что я его навещу, — Клитемнестра вздохнула. — Отправляйся обратно, Персепола.
Девушка снова поклонилась и отошла обратно к ослику. Сев на него боком, Персепола пару раз крикнула и потрепала животное по холке. Но осел и не думал отвлекаться от пожухлой колючки, росшей под копытами. Тем временем Клиниас подошел сзади и без лишних слов отвесил ослику под зад крепкого пинка. Тот задрал хвост и оглушительно заревел, после чего рванулся вперед, унося на спине вопящую от испуга Персеполу — неясно, кто из них кричал громче. Охранники расхохотались от удачной шутки, и даже царица позволила себе усмехнуться; впрочем, ненадолго.
У нее еще оставалось немного времени, чтобы наедине со своими мыслями прогуляться по окрестностям. Потом все же придется вернуться в Микены, к сыну. Клитемнестра надеялась, что Эгисф не испортит ей настроение дурными новостями или жалобами. Так завершать вечер царице совершенно не хотелось.
* * *
Ужин был великолепен — столы ломились от фруктов, мяса и напитков. А певец, сгорбленный седовласый старик с поразительно звучным голосом, ублажал слух собравшихся сказаниями о героях и богах.
Одна лишь Клитемнестра почти не притронулась к блюдам — лишь для вида пригубила вино — и не прислушалась к пению. Она сидела, по своему обыкновению, прямо и горделиво, сохраняя невозмутимое выражение лица. Несколько раз царица ловила на себе взгляд Эгисфа, но сын сразу же отводил глаза. Что за нетерпение?..
В какой-то момент Клитемнестра задумалась об Оресте. С момента, когда ее старший отпрыск покинул дворец, уже прошло довольно времени, но вестей никаких не приходило. Царица надеялась, что торговцы и путешественники однажды расскажут ей о судьбе Ореста. Она знала, что именно должна услышать, и была готова к этому… А вот безвестность ее угнетала.
Тем временем Эгисф поднялся и хлопнул в ладоши, возвещая об окончании трапезы. Смолкли песни, царедворцы встали со своих мест. Молодой царь кивнул матери; та подошла к нему, взяв под руку. Вместе они удалились из пиршественного зала.
Никто из них не проронил по пути ни слова. Эгисф, как заметила Клитемнестра, будто осунулся и сильно устал. Ей даже захотелось погладить его по щеке и увидеть, как смягчаются напряженные черты… Но такой глупости она, разумеется, себе не позволила. Царица и раньше не особо стремилась баловать детей — теперь же на это тем более не было причин.
Они поднялись в царские покои. Эгисф приказал охране удалиться. Это заинтересовало царицу; видимо, ее сын считал разговор важным и не желал, чтобы даже крохотная его часть просочилась за пределы покоев. Они сели друг напротив друга в массивные кресла у окна. Вид у Эгисфа и правда был утомленный… казалось, у молодого царя начались проблемы со сном или даже здоровьем.
— Электра становится все несноснее, — заговорил он.
— Мне казалось, у вас были нормальные отношения? — царица вскинула брови.
— Это так. Но ее заигрывания с простолюдинами и дерзкий язык рано или поздно станут предметом всеобщего осуждения. Это лишь вопрос времени.
— Здесь я с тобой соглашусь. Девчонка даже не соизволила явиться к ужину…
— Ее нет дома вот уже два дня, если ты не заметила, — Эгисф усмехнулся. — Птичка упорхнула к любовнику.
— Да, ее непристойное поведение бросает тень на весь царский род. Но ничего: руки Электры добивается Строфий, царь Платеи. Такой союз Микенам не помешает, да и девицу давно пора пристроить куда-нибудь. Я сама этим займусь.
— Полагаю, мнение Электры тебя не особенно беспокоит, мама?
Царица в ответ лишь равнодушно пожала плечами.
— Хорошо, — Эгисф кивнул. — Раз участь сестрицы уже решена, я лишь порадуюсь. Когда знатный человек берет себе жену из равного рода, брак угоден самим богам.
— Именно так. Это все, что ты хотел обсудить?
— А, тебе не терпится узнать, зачем я пожелал увидеться наедине? В самом деле, не из-за Электры же… Есть и более веская причина, — Эгисф наклонился вперед, — Я решил объявить войну Фокиде.
Клитемнестра не сразу поверила своим ушам.
— Что это значит?.. — она округлила от удивления глаза, позабыв о сдержанном и неприступном виде. — Они были нашими верными союзниками еще во времена осады Трои!
