Забавно, но советские историки сами помогали укоренять такие представления о происхождении современной науки. Зачастую они сознательно игнорировали достижения русских ученых, работавших при царе, чтобы подчеркнуть впечатляющий подъем науки при коммунизме. «Вплоть до XX века в России не было настоящей физики», – писал президент Академии наук СССР А. П. Карпинский в 1933 г. Как мы увидим, это было далеко не так. Еще в начале XVIII в. Петр I поддержал важнейшие астрономические наблюдения, а в XIX в. русские физики сыграли ключевую роль в создании и развитии радио. Конечно, позже советские историки пытались освещать достижения науки в царской России, но в первой половине XX в. было гораздо важнее подчеркнуть революционные успехи, достигнутые при советской власти, в противовес царскому режиму{11}.

В Азии и на Ближнем Востоке ситуация была несколько иной, но имела во многом схожие последствия. Холодная война стала эпохой деколонизации, когда многие страны обрели долгожданную независимость от европейских колониальных держав. Перед политическими лидерами молодых государств, таких как Индия и Египет, встала задача первостепенной важности – выковать новую национальную идентичность. Многие, обратившись с этой целью к далекому прошлому, превозносили достижения древних и средневековых мыслителей и в основном игнорировали то, что происходило в колониальный период. Однако именно в 1950-е гг. идея исламского (или индуистского) золотого века приобрела огромную популярность – такую же, как и в Европе XIX в., – на самом Ближнем Востоке и в Азии. Индийские и египетские историки ухватились за идею славного научного прошлого, ждущего, чтобы о нем наконец-то вспомнили, – и тем самым невольно способствовали укреплению мифа, продвигаемого европейскими и американскими историками. Людям говорили: древняя наука родилась на Востоке, современная наука – на Западе{12}.

Холодная война завершилась, но история науки застряла в прошлом. Несмотря на практическое отсутствие доказательств, представление, будто современная наука была создана в Европе, остается одним из самых распространенных мифов наших дней и тиражируется всюду – от научно-популярных книг до академической литературы. В этой книге я попытался представить новую версию истории современной науки, которая, во-первых, более убедительно подтверждается фактами, а во-вторых, лучше отвечает потребностям нашего времени. Я демонстрирую, что развитие современной науки зависело в первую очередь от межкультурного обмена идеями по всему миру. Так было в XV в.; так есть и сегодня.

Эта книга прослеживает историю современной науки по всему земному шару – от ацтекских дворцов и османских астрономических обсерваторий до индийских лабораторий и китайских университетов. Но я должен предупредить: это не энциклопедия. Я не пытался охватить каждую страну и каждое научное открытие. Это было бы безумием, а результат, скорее всего, было бы невозможно читать. Нет, цель этой книги – показать, как мировая история формировала современную науку. Для этого я взял четыре ключевые исторические эпохи и связал их с важнейшими этапами истории науки. Кроме того, помещая историю науки в центр мировой истории, я хочу предложить читателю новый взгляд на становление нынешнего мира. Если мы хотим понять современную историю, от империй и капитализма до наших дней, мы должны рассматривать ее в неразрывной связи с историей мировой науки.

Наконец, я считаю очень важным напомнить о человеческой стороне науки. Безусловно, современная наука была сформирована масштабными мировыми событиями, но при этом она создавалась усилиями реальных людей. Эти люди мало чем принципиально отличались от нас с вами, хотя и жили в другие времена и в других местах. У них были семьи и друзья, они как могли справлялись со своими эмоциями, порой их подводило здоровье. Но каждый из них страстно стремился лучше понять нашу с вами Вселенную. Моя книга – попытка напомнить об этих людях: я рассказываю об османском астрономе, захваченном в плен средиземноморскими пиратами; об африканском рабе, искавшем лекарственные травы на плантации в Южной Америке; о китайском физике, бежавшем из Пекина от японских захватчиков; о мексиканском генетике, собиравшем образцы крови олимпийских спортсменов. Каждый из этих людей, сегодня почти забытых, внес свой значимый вклад в развитие современной науки. Это рассказ о них – об ученых, вычеркнутых из истории.

Император Монтесума II, стоя в золотых лучах мексиканского солнца посреди дворцового комплекса в самом сердце Теночтитлана, великой столицы ацтеков, любил наслаждаться птичьим многоголосьем. Здесь, в просторном вольере, были собраны птицы со всех уголков обеих Америк. Проворно лазили по решетке зеленые попугаи, между деревьями мелькали пурпурные пятнышки колибри. Сбоку от вольера располагался зверинец, где жили ягуары, койоты и множество других животных. Но из всех чудес природы больше всего Монтесуму восхищали цветы. Каждое утро он прогуливался по дорожкам королевского ботанического сада среди ароматных роз и цветков ванили, наблюдая за тем, как сотни садовников копошатся на делянках с лекарственными растениями{13}.

Этот ацтекский ботанический сад, созданный в 1467 г., почти на столетие опередил европейские образцы и служил не только для услады императорского взора. У ацтеков было довольно сложное понимание природы. Они классифицировали растения по строению, а также по способу применения, разделяя их, в частности, на декоративные и лекарственные. Ацтекские ученые размышляли о взаимосвязи между миром природы и небесами, придя к выводу – как и в христианской традиции, – что растения и животные суть творения богов. Сам Монтесума живо интересовался естествознанием. Он отправлял исследовательские экспедиции по всей своей империи и собрал обширные гербарии и коллекции шкур животных. В ацтекских хрониках он описывался как «мудрец от природы, астролог и философ, мастер во всех искусствах». Этот император-ученый стоял во главе огромной империи, наука в которой достигла невиданных высот{14}.

Ацтекская столица Теночтитлан была чудом инженерной мысли. Ее построили примерно в 1325 г. на острове посреди соленого озера Тескоко; попасть в нее можно было по трем дамбам протяженностью несколько километров каждая. Для снабжения жителей пресной водой был построен акведук. Как и Венеция, город был изрезан сетью каналов, по которым взад-вперед сновали каноэ с ацтекскими торговцами, занятыми повседневными делами. Ацтекские земледельцы трудились на отвоеванных у озера полосах плодородной земли, выращивая кукурузу, помидоры и перец чили. В центре города возвышался Великий храм (Темпло Майор) – огромная каменная пирамида высотой более 60 м. Ацтекские архитекторы спроектировали пирамиду так, что ее стороны идеально соответствовали восходу и заходу Солнца в дни важнейших религиозных праздников. Во время ритуальных церемоний с участием императора Монтесумы жрецы воздавали хвалу богам и преподносили им дары в виде цветов и шкур животных. Иногда происходили и человеческие жертвоприношения. К середине XV в. Теночтитлан разросся до невиданных размеров. Этот ацтекский мегаполис с населением свыше 200 000 человек был намного больше тогдашних европейских столиц, включая Лондон и Рим. В течение следующих десятилетий империя ацтеков продолжала расширяться – она распростерлась через все Мексиканское нагорье и насчитывала более 3 млн человек{15}.

Все это стало возможным благодаря передовому уровню науки и технологий. Ацтеки придавали большое значение накоплению и распространению знаний – от наблюдений за небом до изучения природного мира. В отличие от большинства европейских королевств того времени, в империи ацтеков многие дети, как мальчики, так и девочки, получали своего рода формальное образование. В специальных школах мальчики благородного происхождения обучались на жрецов, что, помимо прочего, требовало глубоких знаний астрономии и математики – для составления ацтекского календаря. Помимо жрецов, в ацтекском обществе существовал особый класс людей, известных как «знатоки вещей». Это были высокообразованные интеллектуалы, эквивалент европейских ученых, окончивших университеты. Они собирали богатые библиотеки и часто сами писали новые труды. Ацтекская медицина тоже была весьма развитой для своего времени. В Теночтитлане можно было обратиться к самым разным медицинским специалистам – от лекаря-травника (его называли тиситль) до хирурга, акушерки и аптекаря-фармацевта. В городе даже действовал медицинский рынок, куда торговцы со всей империи свозили на продажу травы, коренья, мази и снадобья. Современная медицина доказала, что многие лекарственные растения, которыми пользовались ацтеки, действительно обладают фармакологической активностью: например, есть разновидность маргариток, стимулирующая роды, а один из видов мексиканских бархатцев имеет противовоспалительные свойства{16}.