— Драко, — мягко повторяет она.

Он, словно очнувшись ото сна, вновь смотрит на неё осознанным взглядом.

И в тот же миг выдирает руку, отодвигаясь от Гермионы.

— Пожалуйста, Грейнджер, не говори мне сейчас ничего. Я… я не справлюсь с твоим осуждением, мне хватает своего.

Его взгляд мгновение блуждает по комнате и снова замирает на ней; Драко стоит вполоборота и смотрит украдкой. У Гермионы перехватывает дыхание, но она сжимает челюсти и, вскинув подбородок, отвечает ему суровым взглядом.

— Я не стану тебя судить, — слова легко слетают с языка. Она говорит быстро, едва не сбиваясь, только бы не дать ему себя прервать. — Я не хочу. Не хочу, Драко. Мы участвуем в войне и каждый день видим и делаем… много разного. Это реальность, в которой мы оказались. Я не знаю, как реагировать. Одно дело догадываться, предполагать, слышать чужие домыслы, и совсем другое — когда человек говорит тебе в лицо, что убивал.

— …Пожалуйста…

— Но я не отказываюсь от своих слов! Я на твоей стороне. Я буду отстаивать тебя. И произошедшее не изменит этого.

Она заканчивает горячо и уверенно, но Драко морщится как от удара.

— Грейнджер, я убил его, — припечатывает он, и его плечи тяжело опускаются, будто под весом непосильной ноши. Драко отчасти разворачивается к ней; глаза болезненно блестят. — Я поднял палочку, я произнес заклинание, и его больше нет.

Теперь он смотрит на неё неотрывно, словно хочет убедиться, что она уяснила смысл его слов.

— Я бываю наивна. И постоянно верю в лучшее, ты сам знаешь. И требую этого от других, — Гермиона пытается выдавить улыбку, но уголки губ лишь слегка вздрагивают. — Но я понимаю, что иногда невозможно иначе. Я не виню…

— Отстань, Грейнджер, — рявкает он.

— Дай мне договорить! Я не виню себя в смерти Чарли.

Она взмахивает рукой в воздухе и указывает на себя, с силой ударяя по своей груди.

Не ожидав такого, Драко явно не находится, что ответить, и молча таращится на Гермиону несколько секунд.

— Я не такая смелая, как думала, и оставила его там. Но ты был прав, — она делает многозначительную паузу, чтобы до него точно дошёл смысл её заверений. — Ты спрашивал, что важнее: обстоятельства или результат. Я думаю, что это вопрос без ответа. Ты сделал то, что сделал, и я не забуду этого. Но это… неважно. Потому что у тебя были причины, которые…

— Я думал, обстоятельства — это оправдание? — вдруг перебивает он.

Гермиона стискивает зубы.

— Я никогда не говорила этого, — роняет она. — Я считаю, что иногда они важнее, а иногда результат затмевает всё. Но… Ты сам говорил мне, что нельзя постоянно придерживаться добра! Ты говорил, что не считаешь это правильным, но готов… ради близких. На разные поступки. Потому что выбираешь их. И именно это ты и сделал, Драко.

Её захлёстывает прилив чувств, а он вздрагивает всем телом, мотает головой, и обескровленные губы едва шевелятся, когда Драко говорит:

— Но если, на самом деле, я мог и не делать этого? — горько спрашивает он.

Гермиона отрицательно покачивает головой.

— Мы не узнаем этого. Ты… ты уже сделал. И это не исправить. Но это не конец.

— Грейнджер, я думаю, что ты правда не до конца понимаешь…

И в этот момент она решается.

Слова приходят на ум, и она не сопротивляется им. Раньше она не хотела рассказывать ему, потому что боялась осуждения или того, что это слишком личное. Но теперь всех этих границ между ними не осталось. Поэтому Гермиона выпрямляется, чувствуя, как её легко потряхивает от напряжения, и прерывает его:

— Я не говорила тебе кое-что, — она вскидывает подбородок и делает глубокий вздох. — Я не хотела говорить раньше, но теперь… Я хочу, чтобы ты знал, — она замолкает, быстро переводя дыхание. — Когда война начала набирать обороты, мы знали, что наши близкие будут под угрозой. Но в основном все были в курсе происходящего и могли себя защитить. Кроме… Кроме моих родителей.

Брови Драко удивлённо дёргаются, и вокруг глаз собираются еле заметные морщинки, когда он слегка хмурится.

— Перед тем как отправиться на поиски крестражей с Гарри и Роном, я провела некоторое время дома. Мне нужно было многое подготовить, чтобы обезопасить свою семью. Я советовалась с Макгонагалл, Кингсли, Люпином и… — воздух задерживается в горле, и внизу живота стягивается тугой узел, но Гермиона сглатывает и, справляясь с собой, заканчивает: — Я стёрла память своим родителям. Любое упоминание обо мне и нашем общем прошлом. Поменяла им имена, а после отправила в Австралию начать новую жизнь и… вот.

Она разводит руками, но тут же опускает их, прижимая к бёдрам, потому что чувствует, как нещадно дрожит. Гермиона замирает, ожидая реакции Малфоя.

Но он молчит и смотрит на неё. На лице медленно расцветает нелепое выражение восторга.

— Ты стёрла им память, чтобы обезопасить, — наконец тягуче бормочет он, выговаривая каждый слог.

Она вспоминает его же слова и использует их, чтобы донести мысль.

— Я дошла до крайности — я расколола их сознание.

— Чтобы защитить…

— И ты не осуждаешь меня?

Он удивлённо вскидывается.

— Мерлин, Грейнджер, как я могу? Ты пошла на это ради них, и это пугающе, но… гениально.

Ловушка срабатывает, как она и надеялась. Гермиона вплотную подступает к Драко и кладёт обе руки на его плечи. Он дёргается, но не отступает и внимательно глядит на неё сверху вниз.

— Ты не раз обвинял меня в лицемерии, Драко, так не будь же таким сам, — сурово отчитывает она. — Ты говорил, что память — это важно. Но мы все… Мы все защищаем близких.

— Но это разные вещи…

— Нет, Драко. Я не думаю, что они настолько уж разные.

Её руки скользят по его шее, и она обхватывает его лицо ладонями.

— Посмотри на меня, — шепчет Гермиона. — Посмотри на меня, Драко.

Она видит каждую крапинку в его глазах, каждый сосуд и каждое пятнышко. Его дыхание касается её лба.

Он едва слышно роняет:

— А если бы это был не Филч? — На мгновение прикрыв глаза, Драко прислоняется к ней. — Что, если в следующий раз это будет кто-то… кто-то другой?

У Гермионы нет ответа на этот вопрос.

Но у неё есть надежда, что следующего раза просто не будет.

— Нам нужно покончить с этим как можно скорее, — заключает она и наконец обнимает Драко, прижимая лицо к его шее и путаясь пальцами в волосах. Она чувствует, как он дрожит, и её сердце бьётся в такт его частым прерывистым вздохам.

Кажется, они стоят так целую вечность.

Лишь спустя долгое время, когда его дыхание выравнивается, а её сердце перестаёт колотиться так яростно, Гермиона, делая вид, что не чувствует влагу в своих волосах, добавляет:

— Ты не виноват.

========== 22. Двадцать вторая глава ==========

Всю ночь Драко обнимает её, притягивая к себе, будто боится, что она исчезнет. Он спит беспокойно, временами вздрагивая и издавая неразборчивые звуки.

А Гермиона почти не смыкает глаз до утра. Она обдумывает произошедшее и прокручивает в голове весь их разговор.

Озарение приходит с первыми лучами солнца.

Разрозненные кусочки мозаики собираются в голове в единую чёткую картинку, в которой как будто нет ни одного изъяна. Догадка кажется безошибочной. На миг это заставляет Гермиону замереть и задохнуться, словно осознание сжимает лёгкие, не давая воздуху ворваться в них.

Ещё через несколько секунд она выпутывается из рук Драко и садится на постели. Взгляд блуждает по комнате, и Гермионе кажется, что её голова не способна удержать все мысли и они вырываются и витают вокруг.

«Следуйте за козлом» похоже на серебристо-голубого патронуса, мелькающего вокруг и соединяющего остальные кусочки в единую цепочку.

Сначала вспышки из палочки Аберфорта Дамблдора, который отступает, припадая на правую ногу, но продолжает посылать заклинания одно за другим во время битвы в Годриковой впадине.

И сразу после — «ваши пленные мертвы», произнесённое холодным и безразличным тоном.