И они используют это сполна.

Только когда воздух вокруг начинает потрескивать от магических искр, разлетающихся в стороны, а лёгкие болезненно сжимаются от жара и недостатка воздуха, Гермиона и Драко позволяют пространству скользнуть между ними. Они тяжело дышат, и Гермиона жмурится, слегка постукивая кончиками пальцев по его затылку, сосредотачиваясь на ощущениях, а совсем не на собственных шальных мыслях.

Она прислоняется к его лбу своим; их носы едва сталкиваются, и разгоряченная кожа не спешит остывать, опалённая теплом вырывающихся вздохов.

Они молчат — потому что теперь уж точно не время говорить.

Спустя время Гермиона несколько раз моргает и смотрит на светлые ресницы Малфоя и на серые круги под его серыми глазами.

Возможно, стоит наконец признать, что ей необязательно знать ответы на все те вопросы, которыми она мучает Малфоя, чтобы так целовать его.

Она протяжно выдыхает.

***

Она судорожно вздыхает.

— Малфой, какого?..

С подола его мантии капает кровь, пачкая ковёр.

— Это не моя кровь. — Взмахом палочки он очищает ткань и пол. — Извини.

— А там?

Она кивает на его плечо. Тёмные, влажные пятна покрывают мантию у плеча и вдоль руки.

— А вот здесь моя, чёрт.

Он выругивается и, быстро скинув мантию, буквально падает на диван. Гермиона хмурится, вглядываясь в багряно-красный цвет, окрасивший его рубашку.

— Снимай.

Она идёт к шкафам, на мгновение прижимая ладони к бокам, чтобы справиться с дрожью. Зелий всё меньше, и Гермиона собирает остатки запасов. Она не уверена, что Малфой заглядывал в этот шкаф и в курсе, что скоро всё кончится.

Им нужно больше.

Особенно если он планирует и дальше ловить всевозможные проклятия.

Лоб чешется, когда Гермиона снова хмурится. Несколько прядей падают на лицо, пока она идёт обратно к дивану, и Гермиона трясёт головой, стараясь сбросить их. Но от этого лишь больше кудрей подпрыгивают и спиралями прикрывают глаза. Она раздражённо цокает языком.

Малфой сидит, ссутулившись, и упирается локтями в колени, прерывисто дыша. Рубашка всё ещё на нём, лишь расстёгнута, открывая бледный подтянутый торс, покрытый шрамами.

Гермиона снова смотрит на яркие-яркие пятна. Перед глазами — воспоминание о том, как в прошлый раз он истекал кровью, как раз когда получил все свои шрамы.

— Не могу дальше, — хрипло выдаёт он, поводя плечом.

Сморгнув наваждение, Гермиона призывает бинты и садится рядом с ним.

Она избавляет его от рубашки, целомудренно касаясь обнаженной кожи. Словно заправский целитель, она прочищает раны, накладывая успокаивающие кожу чары, вливает сильное зелье Малфою в глотку, несмотря на некоторое сопротивление, и смазывает все повреждённые места остатками заживляющих мазей и бадьяна.

Он шипит, ругается сквозь зубы, дёргает ногой и сжимает тонкими пальцами собственные колени так, что белеют костяшки. Но когда раны начинают стягиваться и боль спадает, он удовлетворённо вздыхает.

Гермиона проверяет всё дважды, проводя ладонями по его плечу и руке, и чувствует покалывание в кончиках пальцев, но подавляет желание прикоснуться к Малфою по-другому.

Она мельком думает о том, что могла бы скользнуть руками по его спине, огладить напряжённые мышцы, ногтями поцарапать слегка влажную от выступившего пота кожу. О том, как мало ей надо, чтобы прислониться лбом к щеке Малфоя и глубоко вздохнуть, втягивая его запах и заряжаясь ощущением спокойствия. О том, что расстояние между ними как раз подходящее, чтобы перекинуть ноги через его бёдра и заставить его обхватить её руками.

Она думает об этом, но ничего не делает.

Вместо этого Гермиона тщательно забинтовывает его плечо, очищает рубашку и помогает одеться.

Когда их пальцы сталкиваются над одной и той же пуговицей, Малфой вдруг говорит:

— Через неделю студентов снова ждут в Хогвартсе.

Когда Гермиона вскидывает на него взгляд, её лицо искажает изумление. Он очень близко, и она различает особый оттенок кожи под глазами и маленькие складки у губ, которые он сжимает, борясь с остатками боли и чем-то ещё.

Гермиона смущённо отстраняется.

— Они хотят продолжить занятия в Хогвартсе? Сейчас?

— Само собой никто не ждёт большого потока студентов, но они хотят создать видимость стабильности. И Лорд хочет закрепить собственный успех, показав, что Хогвартс полностью под контролем Пожирателей.

— И они не боятся диверсий со стороны Ордена?

— А вы собираетесь устроить одну?

Он фыркает, и Гермиона морщится.

— Нет, — она слегка колеблется и печально добавляет: — Мы понимаем, что сейчас Хогвартс невозможно вернуть.

Малфой неопределённо пожимает плечами.

— Поэтому занятия продолжатся.

— Боюсь представить, — бормочет Гермиона и несмело глядит на него: — А ты? Формально ты ведь не закончил учёбу и мог бы поехать.

Он чуть щурится и вздыхает. Правая рука зарывается в ткань мантии, лежащей рядом, и Малфой нервно перебирает пальцами, но его голос спокойный и размеренный, когда он коротко отвечает:

— Я нужен на поле боя. — Он внимательно следит за её реакцией. Но Гермиона молчит. — Что, неужели ничего не спросишь?

— С учётом того, как часто ты получаешь ранения, могу только научить ставить щит помощнее, — тихо ворчит она.

Пальцы Малфоя застывают в складках мантии, когда он удивлённо смотрит на неё и вдруг меняется в лице. Выражение непривычное.

Он улыбается.

Улыбка озаряет лицо, и смех скользит по губам, мерцает в глазах и прорывается наружу, зависая между ними в воздухе.

Гермиона ловит себя на том, что жадно впитывает звуки и образы.

— Само собой, — он сбивается, прерываясь от смеха, — конечно же, если ты не задаёшь вопросы — то думаешь о том, как бы чему-нибудь научить. — Гермиона слегка хмурится, уловив насмешку в его голосе, но не чувствует раздражения, скорее, разделяет его веселье. Она сжимает губы, борясь с ответной улыбкой. — Мерлин, Грейнджер, это так типично… и так потрясающе, — он протяжно выдыхает через рот, отбрасывает пряди с лица и ни на мгновение не сводит с неё открытого и смущающего взгляда. — Ты просто… потрясающая.

Наконец он замолкает и, откинувшись на спинку дивана, пытается привести в порядок дыхание, впрочем продолжая улыбаться. Он прикрывает глаза, за что Гермиона отчасти благодарна.

— Рада, что забавляю тебя, Малфой, — покраснев, выпаливает она.

Он бросает на неё короткий взгляд сквозь ресницы.

— Могла бы делать это и почаще.

Гермиона смущённо отворачивается, глядит на свои коленки и разглаживает невидимые складки на ткани брюк.

— Я подумаю об этом, — чопорно отвечает она и слышит, как он снова хмыкает. Гермиона слегка качает головой.

Они сидят очень близко. Если Гермиона сдвинется буквально немного, то коснётся бедром его ноги, и если протянет руку — может переместить ладонь со своего колена на его.

Но она не знает зачем — поэтому не шевелится.

Лишь спрашивает:

— Ты позвал меня, чтобы рассказать про Хогвартс, или ещё какие развлечения намечены?

Она слышит, что Малфой вздыхает более напряжённо, будто её вопрос застал его врасплох.

Гермиона слегка разворачивается в его сторону и смотрит, как он запускает под мантию вторую руку и, повозившись пару секунд, извлекает единственный свиток, плотно исписанный мелким текстом. Гермиона хмурится и тянется к нему, но Малфой отводит руку и заглядывает ей в глаза.

Веселье испаряется.

Малфой снова вздыхает и, поколебавшись мгновение, говорит:

— Я не хочу это обсуждать. Тут всё написано. — Он всё-таки передаёт ей свиток, но Гермиона теперь не спешит раскрыть его, ожидая продолжения. — Вы можете атаковать тюрьму, организованную в поместье Яксли. Тут всё написано, — повторяет он, но, кажется, не осознаёт этого.

Малфой сжимает губы в тонкую линию, пока Гермиона просматривает свиток.

— Ты уверен, что этот график дежурств не меняется?

— Да. И защитные заклинания тоже, — он морщится. — Это несложная операция.