— На следующий день, — пробормотал Гарри.

Он взял флакон и понес к ближайшему Омуту. Когда жидкость пролилась на поверхность, он почувствовал, как задрожали руки. После целого дня, полного событий, после всех разговоров сложно было поверить, что он наконец вернется туда. Туда, к человеку, который мог за несколько минут полностью преобразить другого.

— Ты просто посмотришь, как ему удавалось обмануть их, — сказал Гарри вслух. Когда слова разлетелись по хранилищу, ему стало спокойней. Теперь, даже если за ним следили, у него было подходящее оправдание.

Мистеру Лоусону было не больше тридцати, он был одет в строгий костюм и шел по пустой улице. Воспоминание начиналось с запасом — его извлекали из человека, который не мог сопротивляться. Гарри шел несколько минут следом за Лоусоном, прокручивая палочку между пальцев.

Риддла он заметил, когда прошло минут пять — не меньше. Лоусон шагал настолько обыденно и неинтересно, что его движения убаюкивали не хуже снотворного. Гарри потерял бдительность в пространстве, где ничто не могло угрожать ему.

— Может, из-за этого ты возвращаешься? — подумал Гарри, провожая взглядом Тома, который преследовал Лоусона. — Потому что здесь тебе ничто не грозит.

Все произошло в тесном переулке, где валялись пивные бутылки и овощные объедки. Поблизости был ресторан, или кто-то из жильцов дома ненавидел выносить мусор. Дождавшись, когда Лоусон зайдет в переулок, Риддл обездвижил его и не меняя темпа подошел ближе.

Гарри шел след в след, опасаясь пропустить важную деталь. Здесь он не был аврором, ему не нужно было предотвращать преступления. Все, что оставалось — извлечь опыт.

— Вы совсем не изменились, — тихо сказал Риддл, наклоняясь, чтобы разглядеть Лоусона получше. — Бесполезные, суетливые. По крайней мере, для чего-то вы годитесь.

Проклятье было ожидаемым, но Гарри все равно отшатнулся, когда услышал «Круцио». Быть может, дело было в том, что Риддл произнес заклинание слишком близко к нему?

— Маленькие глупые муравьи, — пробормотал Риддл, продолжая держать палочку наготове. Непростительное заклинание все еще действовало на Лоусона, тот кричал, пытался тянуться вверх грудью, хватал себя за голову, извивался ужом под ногами Тома.

Гарри встал рядом, вплотную, чтобы слышать дыхание.

— Вы так долго варились в своем мирке, — сказал Том, усмехаясь. — Хорошо быть живым, — он глубоко вдохнул, не отводя взгляда от Лоусона. — Хорошо, что… — Том вдруг резко обернулся и нахмурился. Змеиные глаза сосредоточились на человеке сзади, которого Гарри не мог разглядеть.

Воспоминание начало меркнуть. Его ценность заключалась лишь в том, что Том открыто озвучил свои идеи, а еще начал говорить фразу, которая могла пролить свет на хоркруксы, но оборвал ее из-за непрошенного свидетеля. Возможно, именно свидетель был причиной, по которой бедняга Лоусон остался жив.

В этом переулке Том не собирался оставлять в живых случайного маггла. Разумеется, он шел туда с одной целью — развлечься после долгих лет забвения.

— Ты же снимал шлюху, — пробормотал Гарри, — считай — то же самое.

Отличий, впрочем, хватало. Взять хотя бы тот банальный факт, что после короткого секса дамы, ошивающиеся неподалеку от Министерства, не просто выживали, а неплохо наживались на его визитах. Он, разумеется, не винил их в этом, скорее уж думал, что взяли меньше положенного.

Так легко было представить, что волшебник, вынужденный много лет перебиваться отголосками ощущений, решил вдруг в честь «начала новой жизни», как бы глупо это ни звучало для окружающих, устроить праздник. Да, такое было вполне возможно. Гарри, например, упился до беспамятства, когда его взяли в Аврорат. Почти каждый, кто задержался на должности дольше года, напивался похожим образом. Нужно было как-то отметить день, когда началась жизнь.

Он знал, что оправдывает убийцу, но учитывая, что воспоминание попало в Отдел Тайн, можно было надеяться, что маггл пережил хотя бы следствие. Да, потом его мог настигнуть инсульт, инфаркт или другие проблемы немагических «существ», и все-таки Том дал бедняге фору.

Гарри сидел на скамейке недалеко от Омута, курил и вспоминал байки, которыми кормили его во время учебы. Сошедшие с ума Лонгботтомы. Печальная трагедия, он и сейчас многое отдал бы, если бы к родителям Невилла вернулся рассудок. Увы, они попали под руку ненормальной Беллатрисе и ее несчастному мужу.

Можно ли обвинять Лестрейнджей в том, что они пытали Лонгботтомов? Да, конечно. Вина Лестрейнджей была очевидна. Два взрослых человека атаковали…

— … двух взрослых волшебников, — пробормотал Гарри, затягиваясь. Да, непохоже было, что речь шла о перевесе сил. Беллатриса, конечно, пыталась вернуть свое божество, а ее Родольфус, наверное, к тому моменту плохо понимал, что реально, а что выдумано. Закончилось все печально.

В другом, лучшем мире Беллатрисе следовало найти маггловского врача и сидеть возле него несколько лет, а ее супругу — найти другую пару. В другом, лучшем мире родители Гарри остались бы живы.

В мире, где каждый мог получить любовь и понимание. Увы, такого мира не существовало. Зато место, где Гарри курил третью сигарету, было вполне реальным.

Он бросил окурок на пол. Ему хотелось поскорее найти следующее воспоминание. Пусть там будет Люциус — плевать. Главное, Гарри увидит продолжение.

— Давай, сволочь, покажи что-нибудь новое. Я ввязался в это не ради жалкого Круциатуса в подворотне.

Ему не хотелось смотреть на имя маггла, представлять дату. Он просто надеялся, что следующее воспоминание окажется хоть на йоту сильнее предыдущего. Пусть в этот раз жертвой тоже окажется безликий маггл, но хотя бы последствия будут серьзнее.

Легкий снег, запорошивший кладбище, все равно не изменил картину достаточно, чтобы Гарри мог спутать ее с другим местом. Он понял, где находится, как только повертел головой.

Кладбище, которое снилось ему несколько лет. Надгробные плиты, которые он выучил наизусть. Здесь был похоронен отец Волдеморта. Здесь Гарри лишился защиты своей матери и стал свидетелем возрождения темного волшебника. Много лет назад именно здесь все началось по-настоящему.

— Добро пожаловать, — прошептал Волдеморт, наклоняясь над тем самым местом, где Гарри обрел способность видеть.

Женщина, которая лежала там, была обездвижена, но Гарри, в отличие от нее, мог в любую секунду уйти.

— Не поднимайтесь, я настаиваю, — рассмеялся Волдеморт.

В его голосе было что-то новое. Гарри с трудом сохранял хладнокровие, но все же понимал, что происходящее с женщиной на кладбище совсем не похоже на пытку Люциуса или дуэль с Родольфусом.

— Тебе страшно, — прошептал Гарри, обходя Волдеморта. — Ты напуган. Вот почему ты…

— Круцио, — промурлыкал, почти шепнул Волдеморт, склонившись над жертвой.

Маггла выгнулась навстречу палочке, пытаясь уменьшить боль. Ее крик был предусмотрительно задержан проклятьем молчания. Она, в отличие от Люциуса или Беллатрисы, не представляла никакого интереса.

Том обходил ее вокруг вместе с Гарри, который следовал шаг в шаг, и пытался добиться эффекта, то отпуская жертву, то накладывая проклятье вновь.

— У тебя не получится, — пробормотал Гарри.

У Волдеморта не хватало детали, важной части, которая будто исчезла после того, как он вернулся к жизни на кладбище, где теперь пытал беззащитную магглу.

— Зачем? — спросил Гарри, склоняясь над женщиной. Ни ее лицо, ни ее крики — ничего не вызывало интереса. Она была случайной жертвой, которую могли принести Волдеморту последователи, или он сам мог выхватить ее из переулков крупных городов. Не имело значения, кто она. Что было важно — она могла кричать. Теперь Тому достаточно было слышать ее крики.

— Нет, — пробормотал Гарри, в очередной раз наклоняясь над женщиной, которая хваталась за податливую влажную землю, горстями загребала ее, пачкая одежду и кожу. Как будто пыталась зарыться внутрь, лишь бы избавиться от мучителя. — Нет, ты ведь хочешь совсем другого…