– Вот и я побуду здесь – кивнул я, поворачиваясь к Чифу – Один.

– И сколько?

– Дня два минимум – улыбнулся я, сбрасывая с плеч рюкзак.

– Нам надо многое обговорить и…

Я мягко прервал старика:

– Я пока не принял никакого решения, Чифф. Для начала я хочу побыть здесь. Осмотреться. Подумать. Если есть какие-нибудь записи об этом месте на моем языке – я с радостью их прочту.

Помедлив, луковианец кивнул:

– Что ж… твое право, Охотник. Ты получишь все необходимое – палатку, записи, термос с горячим чаем и одиночество…

Рядом с насмешливо высунутым из рта горы шипастым ледяным языком, по которому или через который мне предстояло пройти, я провел целые сутки.

Немалую часть дня я потратил на неспешное блуждание и отстраненное любование «языком» со всех сторон. Я ни о чем не думал. Я просто рассматривал грозные ледяные пики, прислушивался к неумолчному хрусту, скрежету и звону, доносящимся из ледяного лабиринта. Первое время эти звуки нервировали, напоминая о возможной атаке медведей или летающих червей. Но вскоре я убедился, что здесь действительно нет никакой жизни. Вообще никакой. На снегу ни единого отпечатка, ни единого змеящегося следа. Да и сам воздух был достаточно чист – тут внизу. С небес падала снежная пыль, но она почти не мешала. И что удивительно, тут было куда светлее чем по ту сторону длинного высокого холма. Как я понял, хотя не уверен в правоте своей догадки, источаемый далеким Столпом свет неким образом отражался от ледяных склонов над ледником, рассеянным пологом падая вниз. В результате тут все выглядело зимним рассветным утром.

Вторую половину дня я провел в одиноком безмолвном лежании и сидении на мною созданном пятачке, расположенном метрах в десяти на склоне, продолжая изучать ледник, но уже с другого ракурса. От ветра меня защищали выложенные из вырезанных плотных снежных блоков две параллельные стены, между которыми я обустроил мягкое ложе, а на стены накинул медвежью шкуру. Пока сооружал простенькое укрытие, меня то и дело прерывал злой пугающий треск, вынуждающий резко повернуться к леднику, чтобы увидеть очередное его грозное предупреждение – неожиданное быстрое падение многотонных глыб или же их резкое смещение с места. И то и то смертельно – если окажешься на пути. Либо расплющит, либо разотрет в порошок…

Страшно. И это хорошо.

Бойся, Охотник. Бойся. – эти слова я уже не раз повторил себе, пока до рези в глазах вглядывался в то, как на моих глазах обрушивалась и менялась часть смертоносного лабиринта. Я все еще не уловил какой-либо закономерности, но вряд ли она вообще имелась. Ледник просто временами приходил в движение, когда из дыры в склоне выдавливалась очередная гигантская порция замороженной воды. Выдавливалась оттуда, куда так сильно хотели попасть луковианцы, а теперь и я.

Кстати, закономерность кое-какая все же имелась, но для меня она не имела ни малейшей ценности. И вся целиком она вмещалась в простые и страшные слова Филимона, оброненные им почти машинально, после того как Чифф, грустно улыбаясь, рассказал нам о ней.

Старик Филя сказал просто: сколько мяса вошло – столько и вышло. Мясорубка.

Ну да…

Вместе с новыми выдавливаемыми из горы глыбами льда, трескающимися, расходящимися на отдельные клыки и шпили, со льдом выходили раздавленные и чаще всего не опознаваемые мертвые тела. Гора возвращала тех, кто осмелился войти в ее окутанное стылым туманом темное чрево. Насмешливо выбрасывала раздавленные трупы как сор из избы…

Ночь я провел там же на склоне и выспался отлично, хотя изредка меня будил резкий как выстрел треск, а затем тяжелый приглушенный грохот падения очередного иззубренного клыка. Ледник жил своей жизнью, миллиметр за миллиметром уползая прочь от дыры.

С рассветом ко мне поднялся Чифф, принесший с собой рюкзак со спальным мешком и пару термосов с горячим питьем. Загодя увидев его приближение, я заставил себя выбраться из нагретого теплого логова и успел подготовить лежанку и для него. Дело уже привычное и достаточно быстрое.

Перед тем как устроиться рядом со мной, старик несколько секунд вглядывался в мои глаза, после чего покачал головой и глухо обронил сквозь обматывающий нижнюю часть лица шарф:

– Ты почти решился, Охотник.

– Почти – кивнул я, произнеся первое слово больше чем за сутки.

– Я рад. Но я и опечален. Ты не забыл? Сераки обманчивы, Охотник. Эти прирожденные убийцы предпочитают сначала заманить свою жертву…

Махнув рукой, он, бормоча что-то совсем уж неразборчивое, опустился на колени, привычно развязал сверток со шкурой, вытащил из нее спальный мешок, умело все разложил и в два счета забрался внутрь, тем самым выдавая свою немалую опытность. Хотя то, насколько этот старик опытен на открытой местности видно по его легкому привычному передвижению. Он действительно побывал в немало количестве разведывательных вылазок. Я опустился рядом и вновь обратил взгляд на поле сераков под нами, успев заметить, как беззвучно отломилась и рухнула вершина красивого пика, канув в темный проход между глыбами. Отсюда все выглядело безобидно, но на самом деле с многометровой высоты рухнуло несколько центнеров льда.

– Прежде чем мы начнем обещанную тебе откровенную беседу… – заговорил Чифф, заскрипев крышкой термоса – Не расскажешь для чего ты решил целые сутки пробыть здесь в одиночестве? Одиночное созерцание может успокоить или взбудоражить душу, но никак не заменит годы коллективного наблюдения за этим местом. Мы знаем больше тебя. А наши журналы знают еще больше – Милена как раз уселась за их изучение.

– Записи на нашем языке?

– Ей переводят.

– Каждую запись? – ровно спросил я – Каждое слово?

– Вы земляне недоверчивы…

– А вы?

– И мы тоже – вздохнул Чифф – Раньше мы не были такими. Быть может чем старше цивилизация, тем больше в ней мерзкого и липкого? Быть может есть некий сакральный смысл в явлении гигантского монстра, что нещадно пропалывает наши ряды и тем самым очищает их?

Я невольно рассмеялся:

– Вряд ли эта попахивающая геноцидом теория получит широкую популярность среди народных масс.

– Это всего лишь горькая шутка. Но вот что я тебе расскажу, Охотник – протянув мне кружку и убедившись, что внимательно слушаю, Чифф продолжил – Если верны те обрывочные сведения, что получены нами о здешней истории из переведенных найденных книг, то эта планета видела куда меньше мировых войн чем наши с тобой. Да здесь тоже были междоусобицы, но куда более локальные и далеко не столь кровопролитные.

– И неудивительно – хмыкнул я – У них был общий враг. А у нас его нет. Во всяком случае у планеты Земля.

– Нет его и у Луковии.

– А зачем Милена изучает те записи? – чуть запоздало задумался я вслух – Что в них такого?

– Там собранные за годы таблицы активности ледника. Записи достаточно систематичны и подробны.

– Но зачем ей это?

– О… ты удивишься…

– Почти уверен в этом.

– Милена заносит данные в свой переносной компьютер, параллельно дорабатывая программный код какого-то приложения. Она просила передать, что для завершения ей потребуется еще несколько дней.

– И что должно сделать это приложение?

Чифф удивленно поморгал, кашлянул и тихо ответил:

– Программа покажет динамику роста всего ледника и поведение наиболее активных и опасных зон за все время наблюдения. Туда же Милена планирует прикрепить, как она выразилась, координаты входов в ледник всех, кто уходил туда до тебя, с обязательно отметкой мест их гибели, если таковые зафиксированы. Туда же она добавит какие-то графики и… честно говоря, я понял далеко не все из сказанного ей. Но она собралась учесть буквально все, что-то упомянув даже о возрасте тех, кто пытался и погиб. Она сообщила, что внесет в программу вообще все имеющиеся данные, что позволит развернуть информацию наглядно и вычленить особо опасные места, ошибки предыдущих попыток и… дальше я, несмотря на свой смею надеяться достаточно высокий интеллект, начал терять нить диалога… Новое поколение… оно порой пугает своей удивительной и при этом несколько потусторонней решимостью перевести в цифру, систематизировать и превратить в наглядные графики вообще все вокруг… Знаешь, Охотник… – Чифф снова несколько раз часто моргнул покрасневшими веками и вдруг признался – Я устарел… морально и физически. Меня пора списывать со счетов.