– С тобой всё хорошо? – Заботливо поинтересовалась я, касаясь его пылающей щеки, жар, но он бледный как смерть, он же болен. – Ты весь горишь.

– Всё нормально – убирая мою руку шепнул он. – Я бежал за тобой километр наверно, мне жарко.

– А что бледный такой?

– Весь день не ел. – Нахмурился он.

– Пойдём к нам, бабушка нас покормит, она как раз что-то приготовить вкусное собиралась.

– Да я дома поем, успокойся. – Он взял меня за руку, и я почувствовала, что рука у него холодная. Как-то все странно, температура, что ли так проявляется, лоб горячий, а руки холодные. В свете, что лился из окон, я увидела черное пятно на шее у Олега – Это татуировка – ответил он на мой вопрос. – Велесовик называется.

– А что она означает?

– Языческий оберег от сглаза.

– Ты что язычник?

– Да. – Не выпуская моей руки, он указал на церковь. – Никогда там не был, а теперь идём, провожу тебя домой.

– А чем отличается твоя вера от моей? – Не унималась я по пути домой.

– Это очень долго рассказывать, погугли.

– Здесь интернет не ловит – вздохнула я. – А что это за кулон у тебя? – Я указала свободной рукой на деревянное изделие у него на шее.

– Нравиться? – Я довольно кивнула. – Сам делал, это медведь, животное Велеса. – И вправду на кулоне была выточена голова медведя, пожалуй, очень сложная кропотливая работа.

– Велес – это твой бог?

– Я верю во многих богов, и Велес, один из них.

– Здорово как, так не обычно.

– Хочешь, тебе такой же сделаю?

– Давай, тоже медведя?

– Нет. – Олег ехидно улыбнулся, – тебе нужна лиса, животное Макоши, а на обратной стороне будет «жи́ва». – Видимо он поймал мой непонимающий взгляд, потому сказал: – Когда все сделаю и покажу, объясню, что к чему. – Я согласно кивнула, но один вопрос все-таки задала.

– Что такое «жива»?

– Знак, что-то вроде как у меня татуировка, только несет в себе женское начало.

Он отпустил мою руку, и я разочарованно выдохнула.

– Мы пришли.

– Да, я заметила. – Передо мной стоял мой любимый и самый родной деревянный домик. Из трубы шел дым, видимо бабушка растопила печь, а в окнах слабо, но приветливо горел желтый огонек. Неужели свет снова отключили, поэтому и галанку растопила, что бы посветлей в избе было. – Не пойдешь провожать к дому? – Со слабой надеждой спросила я. Олег отрицательно покачал головой. – Ну, тогда пока.

Он заразительно улыбнулся и поцеловал меня в щеку. Я не успела опомниться, как он уже уходил от меня. Прижав дрожащую руку к пылающей щеке, я поспешила домой.

Я уже подошла к дому, Олега не было видно в ночной тьме, должно быть он давно ушел. Я вдохнула поглубже свежего воздуха, и растворилась в лунном свете. Как только мой взгляд упал на березу, тело пробила дрожь, совсем недавно мне почудилось в обычном стволе дерева нечто ужасное. Что бы это могло быть?

– Привет! – Раздался звонкий голос позади меня, я не испугалась, а скорее удивилась. Даже не знаю, что может сейчас, заставить меня боятся. Без опаски я обернулась и увидела молоденькую, курчавую девушку, она выглядела такой маленькой и хрупкой, что я невольно улыбнулась.

– Привет – я помахала ей. – Что ты здесь делаешь? – Оглядевшись вокруг, поинтересовалась я, на улице беспроглядная тьма.

– Я здесь, чтобы поговорить с тобой.

– О чем? Я не знаю тебя.

– Зато я знаю тебя, и знала твою прабабку Мирославу.

При имени моей прабабушки или даже прапрабабушки, тело вздрогнуло само по себе, как бы защитная реакция.

– Однажды я пыталась поговорить с тобой, но ты так сильно испугалась, что я решила отложить на потом наш разговор.

– Я не понимаю, что ты говоришь? По-твоему, я тебя испугалась? – Я усмехнулась ей. – Это вряд ли.

– Тогда мне показалось другое, увидев мое лицо, ты побелела больше чем этот ствол. – Она указала на березу, и меня прошиб озноб, должно быть, я снова стала бледной, как она и описывала, это она тот фокус выдумала с деревом? – Пожалуйста, не бойся меня! – Девушка сделала шаг мне на встречу, слишком тихий шаг, словно она не имела веса, инстинктивно я попятилась назад.

Она подошла ко мне в плотную, от нее приятно пахло, цветами и свежей зеленью. Словно сама весна подошла ко мне, навивая на меня сладкие запахи апреля. Я уже было забылась окутанная теплыми ароматами, но тут же опомнилась, и хотела уже позвать бабушку. Как девушка взмахнула рукой, и я не смогла ни пошевелиться, ни сказать, ни слова.

– Не кричи, и не зови никого! – Погрозила она мне пальцем, но в этом жесте не было ни капли угрозы, а скорее даже наоборот некая забота проскользнула в ее движении. – Я Берегиня, я здесь, чтобы помочь тебе. – Она ласково погладила меня по волосам, и я увидела, как ярким зеленым пламенем загорелись ее глаза. – Мирослава Терехова была ведьмой, и так вышло, что забрать ее силу, придётся тебе. Сила, окутанная вокруг тебя, просит, чтобы ею овладели, и если ты не заберешь её, она погубит тебя. – Берегиня взмахнула рукой, и я смогла почувствовать снова свой язык и похоже уже могла говорить.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала? – Дрожащим голосом спросила я у нее.

– Тебе нужно забрать силу Мирославы, – она ласково посмотрела мне в глаза. – Ничего не бойся, я здесь, чтобы помогать тебе и твоей бабушке. Обдумай всё хорошенько, и как будешь готова, просто позови меня.

Она собралась уже уходить, но обернулась и снова махнула рукой, теперь я смогла почувствовать и свое тело.

– Если выберешь жизнь, собери все найденные записки и я помогу найти тебе оставшиеся.

Я ожидала многого, но точно не того, что произошло далее. Весело пританцовывая, Берегиня начала исчезать, и когда ее силуэт стал почти не различимым, она помахала мне рукой и пробежала сквозь ограду, словно ее и не было. Она что же приведение?! Словно прочитав мои мысли, она звонко расхохоталась, потом прислонилась к березе и исчезла. Наступила гробовая тишина, даже майские жуки не жужжали. Не чуя ног, я ломанулась домой.

Закрыв дверь на засов, я облокотилась на холодную стену, что сейчас было? На мост вышла бабушка и с недоумением уставилась на меня.

– Что-то произошло? – Встревоженно спросила она.

– Если я расскажу, ты не поверишь мне – ответила задыхаясь.

– А ты попробуй. – Бабушка протянула мне руку, я крепко взяла ее в свою, её рука как спасательный жилет в крушении, успокоила меня. Перестав дрожать от непонимания происходящего, я последовала с ней на кухню.

– А потом она вошла в березу! Слилась с ней! – Сорвавшимся голосом прокричала я, хватаясь за волосы и уставившись в стену. – Что-то невероятное…

– Говоришь Берегиня была. – Бабушка причмокнула губами и встала из-за стола.

Через минуту она вернулась, держа в руке полиэтиленовый пакет. Внутри что-то лежало, обернутое в красный платок.

– Достань.

Я послушно взяла пакетик и извлекла содержимое – это оказались письма и бумажки, пожелтевшие и порванные, местами заклеенные скотчем. Я взяла хрупкую бумагу в руки, и уже было принялась читать, но бабушка перебила меня.

– Читай только то, что красной ручкой обведено.

Первым оказалось письмо:

От: Тереховой Надежды Андреевны

Кому: Карасеву Анатолию Никитичу

«… Толенька, поехать к тебе в Москву я не смогу, Мирася моя совсем худая стала, чахнет на глазах, фельдшер сказала, что болезнь ее не излечима. Коли дорога я тебе, жду тебя в Извете…»

Надежда – это моя прабабка, сестра Мирославы. Писала она моему прадеду, когда они еще не были женаты. Не понимая при чем здесь болезнь той Мирославы, я взяла следующее письмо.

От: Тереховой Надежды Андреевны

Кому: Карасеву Анатолию Никитичу

«… Давеча батюшка приходил, чтобы Мирася исповедовалась перед смертию, но как крест поднес ко лбу, глаза ее загорелись нечистым огнём, и осилила она словно мужик какой. С кровати спрыгнула словно и не было болезни-то никакой. Батюшка Николай Егорычев молиться было начал, да за сердце ухватился и поник на месте…»