Вопрос Зарины услышал и подошедший Адхам, и пока она пребывала в лёгком замешательстве, он решил снова объяснить Азиму вместо невестки.

— Каждая девушка, которой дозволено принять участие в «Туй-сумалак», в течение семи дней Навруза ищет себе камушек, — его мягкий поучительный тон привлёк внимание не только племянника, но и нескольких других юношей, проходивших мимо и случайно (а может и нет) услышавших вопрос Зарины. — Подобрав камень, девушка шьёт себе платье под цвет и окрас своего камня. Девушка не должна расставаться со своим камнем до следующего Навруза, когда она наконец примет участие в «Туй-сумалак». А на последнем закате года, перед самим Наврузом, девицы приходят на поляну трапез, разделяются на семёрки и произносят благодарственную молитву Всевышнему: «Сотворитель неба и земли, до следующего Навруза нас донеси». Затем, загадывая желание, «ният», быть найденной хорошим юношей и выйти за него замуж, они бросают свои камни в казан. Они засыпают камни перемолотой проросшей пшеницей и начинают варить сумалак…

— И так в каждом казане по семь камней, — вдруг встряла Зарина. Она кивнула деверю и Адхам без обид принял её безмолвное извинение. — Девушки по очереди медленно в течение одной сойи каждая помешивают казан, чтобы сумалак не подгорел, и поют, — продолжила Зарина. — Кто-то поёт про себя, а кто-то вслух стих «Камень мой — муж мой».

В это время Азим заметил, как у второго шатра справа сменилась девушка. Она взяла шумовку, семь раз помешала густую коричневую массу в казане и робким голоском начала напевать:

Камень мой — муж мой,

На Туй-сумалак пришла с камнем в руках,

Уйду же с тобой, суженый мой…

— Когда сумалак готов, женщины-наставницы приглашают собравшихся молодцов к казанам, — голос матери прервал сладкозвучное пение стройной черноволосой красавицы в белом адрасе с тёмно-серыми разводами.

Ближайший казан стоял в каких-то десяти шагах от них. Вытянув шею, Зарина ещё раз присмотрелась к нему. Затем она бросила оценивающий взгляд на другой казан и на третий.

— «А сумалак-то готов. Туй-сумалак вот-вот должен начаться во всей своей красе», — подумала она.

— Когда парней позовут, — снова заговорил Адхам, — им дадут черпак и позволят по одному наполнить чашку сумалаком. Но черпнуть разрешается только один раз. Нельзя засунуть черпак в казан и ковыряться в нём, пока не выгребешь камушек, — пошутил Адхам, объясняя правило.

— Если сумалак получился слишком густым, отыскать в нём семь камней будет не так уж и просто, — вернулась в разговор Зарина.

— Сумалак нужно съесть до конца. Если находиться заветный камушек на дне чашки, его чистят облизав. С камнем нужно подойти к девушке, чьё платье подходит по окрасу. Затем нужно встать на правое колено и протянуть камень хозяйке со следующими словами:

Нашёл я камень твой, прекрасная девица,

Сделай же шаг вперёд и будь моей суженой,

К султану мы пойдём с тобой,

Дабы благословил он нас как мужа с женой.

Адхам говорил с увлечением, но в его голосе звучала толика разочарования. Когда-то и он хотел найти жену на этом мероприятии. Родители же не позволили ему этого и женили раньше праздника. Жену свою он полюбил не сразу, но теперь горько скучает по ней, проклиная Зелёную хворь.

Только после слов дяди Азим понял предназначение камней. Он косо посмотрел на мать, но та в ожидании начала, разглядывала девушек.

Древка от флажков, реющих на лёгком ветру над шатрами, отбрасывали прямую тень. Наступил полдень. Пора.

— Пожалуйте молодцы, пожалуйте! — хором позвали женщины у казанов, а девушки отошли к шатрам. — Подходите к казанам. Пожалуйте! Черпните сумалак и найдите клад на дне чашки! Пожалуйте, пожалуйте, да счастье своё с собой заберите!

И тут началось!

Собравшаяся толпа хлынула волной к казанам, едва женщины успели закончить свой призыв. Одни намеренно шли туда, где им приглянулась та или иная особа. Голодные (не в прямом смысле этого слова), потенциальные женихи толкались и спорили между собой, кто станет первым. Робкие же и нерешительные юноши терпеливо ждали позади них.

Азим с дядей и матерью стояли недалеко от них. Юноша наблюдал за происходящим в лёгком недоумении. Ему казалось, что они пришли не попытать свою удачу, а показать свой пыл, чтобы потом бахвалиться своим достижением. Но на «Туй-сумалаке» удача обычно играла против их наглости, и парням, ожидающим в конце, везло чаще, чем тем, кто жадно желал уйти с невестой и грубо не позволял никому пройти вперёд своей очереди.

Подобная жадность и наглость в различной форме поведения, если даже оно и подразумевало стремление заполучить желанный трофей, также показывало уровень воспитания и нрава этих молодых людей.

Наблюдая за ними, Азим не заметил, как оказался в конце очереди напротив третьего шатра. Молодые люди обставили плотным полумесяцем все семь казанов, а очередь всё нарастала и нарастала сзади. Люди теснились, толкались и ругались. Не такого представлял себе Азим. Он решил выбраться из давящей толпы, но попытка оказалось тщетной. Кажется, на праздник сошёлся весь Ахорун.

Шум, гам, громкие посвистывания, возгласы и дикий, непочтительный смех этих солдафонов заглушали приятную для девушек музыку флейт, дутаров и рубабов. Такое поведение отпугнуло в девицах всю радость и загадочность этого мероприятия, но наставницы предупреждали их об этом. Однако ни одной из них не хотелось бы достаться быку грубияну или ослу свистуну. К некоторым девушкам пришла мысль уйти, но они не решались на этот импульсивный поступок — это расценивалось бы позором для них и их семьи. Одни девушки опускали глаза от удивления и смущения, другие от отвращения.

Один за другим юноши опустошали принесённые с собой чашки и уходили ни с чем. Отчего вскоре робкие улыбки снова засияли на прекрасных лицах девушек-невест. Как бы не прошёл «Туй-сумалак», и кому бы они не достались — это их выбор прийти сюда и участвовать.

Прошло около сойи, как те самые нетерпеливые юнцы, в чьих жилах кровь кипела с азартом, начали покидать очередь с кривыми, недовольными лицами. Правда, уходили не все юноши с грубым поведением. Некоторые особо наглые пробивались сквозь очередь к другим семёркам и казанам.

Это навело Азима задать новый вопрос, и он, сумев выбраться из очереди, нашёл дядю поблизости, чтобы задать этот вопрос.

— А это дозволено? Подходить к другим казанам?

Адхам проследил за широкоплечим густоволосым юношей, протиснувшимся вперёд к первому казану справа, и посмотрел на племянника.

— Пока что это не запрещено, — пожал плечами Адхам.

В сердцах красавиц вновь зажглась интрига. Кому же они достанутся?

Минуло почти две сойи после начала мероприятия и, наконец, нашёлся первый камень. Объявились малик с маликой Навруза.

Молодой человек двадцати трёх лет с бледно-золотой чалмой, повязанной вокруг высокой чёрной тюбетейки с белым узором, больно хрустнул зубами и выплюнул на свою ладонь камушек. Его широкое квадратное лицо, обросшее трёхдневной щетиной, растянулось в ещё более широкой улыбке, когда он взял камушек в пальцы и облизал. Застенчиво опущенные на камушек глаза выдавали, что он смущён, но в смущении этом отражались непомерная радость и ликование. Он первым нашёл камень, а другие, собравшиеся у той же семёрки и быстро поглатывающие сумалак, или ожидающие своей очереди, сразу же уставились на него. Они заулыбались, но не без зависти, ведь вся эта давка была ради того, чтобы найти камень первым и стать маликом Навруза. Некоторые и вовсе не скрывали недовольство своих кривых физиономиях. Один даже покинул очередь, с досадой швырнув свою чашу.

Высокий, широкоплечий юноша с явной недюжинной силой почувствовал робкое стеснение в груди. Его глаза искали подходящую девушку, а ноги отказывались сделать шаг вперёд.

Неожиданно Азим оглянулся по сторонам и обнаружил, что буквально все замерли в ожидании, чтобы этот юноша подошёл к своей находке, то есть, невесте.