Услышав торопливые шаги, Фозил вскочил спросонья и вышел в проём.

— Мой светлый господин, это вы? — зевнул он, увидев Расима у нижней ступени.

— А кто же ещё? — грубо спросил в ответ Расим. — Ты ещё здесь?

— Этой ночью моя смена, господин, — ответил Фозил, после зевка.

— Я вижу, как ты несёшь свою смену, — криво хмыкнул Расим и прошёл в прихожую. — Возьми ту лампу и иди за мной.

Фозил взял лампу, висевшую на стене, над его столом, где он так мило спал, и последовал за господином.

— Как он сегодня себя вёл? — его тон показался Расиму возбуждённым.

С появлением двух звёзд под луной пленник начал кричать и издавать странные звуки, изумительные для надзирателя. Пленник несколько раз пытался сорвать цепи и сбежать. Потерпев неудачу, пленник снова забился в углу и вёл себя тихо и неподвижно, словно его там нет. Однако сегодня он снова привёл своего надзирателя в замешательство.

— В смену Исмат пленник вёл себя как обычно. Через час с начала моей смены пленник ни с того ни с сего начал кричать. Я заметил, что он уставился наверх и… — Фозил задумался, правильно ли употребить это слово в отношении пленника? — Он скулил, если так можно сказать, мой светлый господин. Мне кажется, он жаловался, — неуверенно проговорил Фозил.

Расим оглянулся на Фозила, одетого в белую шерстяную рубаху и чапан с короткими рукавами, и недоверчиво ухмыльнулся.

— Жаловался? Кому? Толстому слою грунта и камней над его головой?

Расим подошёл к клетке и вгляделся во тьму, царившей в ней, да и во всей темнице.

— Повесь лампу, — сказал он Фозилу.

Надзиратель повесил лампу рядом с клеткой и отошёл на три шага в сторону.

— Всё смотришь наверх? — Расим обратился к пленнику. — Что-нибудь интересное? Полагаю, твои глаза приспособились к этой тьме за все эти годы? Моему слуге показалось, будто ты жаловался. Тебя, что, не устраивают условия твоего заключения? Ты же ничем не обделён?.. Кроме свободы, — выждав паузу, прояснил Расим.

Язвительная насмешка Расима могла бы разъесть железную решётку, будь она материальна. Он подошёл ближе к решётке, чтобы получше вглядеться, но камера была большой, а лампа освещала ничтожную её часть.

Может ему (Расиму) вызвать огненную вспышку, чтобы осветить всю камеру пленника?

— Если тебе что-то нужно, ты всегда можешь обратиться ко мне, — дружелюбно сказал Расим. — Я единственный, кто может помочь тебе. Подойди поближе, я хочу кое-что тебе показать… Прошу тебя.

Расим терпеливо ждал, но его просьба осталась без ответа. Пленник никак не отреагировал на его слова. Он по-прежнему оставался в тёмном углу. В прочем, как и всегда.

— Научи меня её читать, — Расим вплотную подвёл ветхую книгу к прутьям решётки. — Я небезосновательно полагаю, что ты можешь быть с ней знаком… Взгляни же на неё! — рявкнул Расим.

Пленник неохотно повернулся, подвёл один глаз к краю освещённой части камеры и бросил на Расима ненавистный взгляд.

— Я не могу её прочитать, — негромко признался Расим. Теперь жалоба звучала уже в его голосе. — Только некоторые слова или отрывки. Из всего, что мне удалось прочитать и понять, не наберётся и одной страницы… А их здесь тысячи! — сорвался Расим, наклонив книгу.

Пленник безразлично отвернулся и снова скрылся во тьме.

Расим, насупившись, гневно вздохнул и вручил книгу Фозилу. Он снова подошёл к решётке и левой рукой ухватился за прут. Дёрнув рукой, он убедился в надёжности решётки.

— Мы с тобой могли бы покорить весь Рахшонзамин, — заговорил Расим, начертив дугу, словно описывая всю землю, которую грезил захватить. — Объединившись, мы бы объединили народы!.. Как раньше, — добавил он, посчитав в голове, сколько раз он предлагал это пленнику. — Может мною и влекут ненависть и алчность, — Расим шагнул в сторону от решётки, не отрывая глаз от тёмного угла, где скрывался пленник, — но я делаю это во благо народов, — он показательно сжал кулак.

Пленник молчал, но Расим и не ждал, что он ответит. По привычке он взял правое запястье за спиной, развернулся и пошёл в сторону надзирателя. Расим хмуро посмотрел на Фозила, подошёл к стене между камерами, где висела лампа, и снова посмотрел сквозь решётку.

— Ну а ты? — с презрением спросил Расим. — Какие у тебя цели? Планы? — Расим снова развернулся и пошёл к камере напротив, не отрывая глаз от камеры с пленником. — Каковы твои идеалы? За какие принципы ты держишься, что ни разу не ответил мне? — его лицо скривилось в раздражённой гримасе. Расим встал посередине коридора и уставился прямо на камеру с пленником. Он склонил голову набок и усмехнулся. — Быть может, у тебя их НЕТ?! Может, у тебя нет никаких ценностей. Может, ты всего лишь бездушная тварь? — язвительно оскалился Расим.

Ни резкий тон, ни резкие слова не заставили пленника заговорить. За последние четырнадцать, а скоро уже и пятнадцать лет, Расим испробовал разные способы разговорить своего единственного пленника и всегда уходил ни с чем, кроме досады, а то и ярости.

И теперь, нервно поглаживая изумруд на перстне правого указательного пальца, Расим подавлял в себе гнев. У него кончалось терпение. Он чувствовал, как в нём закипает кровь от злости. Ему так хотелось метнуть в пленника огненный импульс, но вспомнив наставление отца, глубоко вздохнул.

«Гнев — это не решение».

— За столько лет ты бы мог уступить. Зачем упрямиться как осёл?.. Осёл и то бы давно заговорил, — усмехнувшись, добавил Расим. — Я держу тебя здесь ради своих благородных целей, но никакой пользы от твоего присутствия, — в негодовании проговорил Расим. — Впрочем… Не будет и вредя от твоего отсутствия, — добавил он с угрозой. — Я могу справиться и без тебя, — уверенно заявил Расим. — Но ты мне нужен для демонстрации моей силы.

Расим отшагнул от клетки. Нахмурившись, он молчал в ожидании. Он всё же надеялся, что пленник ответит. Но в гробовой тишине он слышал лишь своё напряженное дыхание.

Фозил же замер в недоумении, прижав к груди старую книгу. Он всё не мог понять, зачем Расим каждый раз спускается сюда и без толку разговаривает с пленником.

— В некоторых напряжённых переговорах молчание — залог согласия, — заговорил Расим. — Но твоё молчание МЕНЯ РАЗДРАЖАЕТ!!! — сорвался он, взмахнув кулаками, чем напугал здорового надзирателя, а пленнику хоть бы хны. Расим вперил взгляд на тёмный угол и сгорал от желания раскалить оковы, сдерживающие пленника, чтобы тот забился в конвульсиях от ужасной боли.

Снова глубоко вздохнув, он опустил руки и не стал мучить пленника. Он ещё нужен, повторял про себя Расим.

— Гм-м-м, — многозначительно протянул Расим, вспомнив про слово «Акоб». Скривив губы в злорадной усмешке, он подошёл к Фозилу. — Недавно я узнал, что ты не один такой, — Расим нарочито солгал пленнику, забирая книгу из рук надзирателя. — А-а-а, зашевелился? — ухмыльнулся Расим. Он подошёл к решётке и уверенно постучал пальцем по книге и уверенно заявил, — Я найду на тебя управу.

«В 872 году Эпохи человека, когда Ситорамон в Шомабаде праздновался впервые после завершения строительства, было совершено открытие, которое сразу было засекречено Хранителями знаний по приказу падишаха Байзо и султана Зухура. Все сведения об этом открытии были уничтожены. Однако среди некоторых старых хранителей есть предположения, что копии этих сведений спрятаны в одной из комнат в одном из купольных дворцов Шомабада».

Хранители знаний: «Тайны хранителей»

— «Может, действительно стоило поехать?» — задумался Азим.

За ифтаром в беседке на Главном рынке Комил приглашал коллег на свою свадьбу, которая состоится на второй день Навруза. Азима он попросил стать своим свидетелем и пробыть с ним две недели в доме Умеда, пока они с Мунирой не переедут в Ангуран. Азим поблагодарил Комила за доверие и вежливо отказал, сославшись на то, что у него много работы. На самом же деле, дядя Адхам обещал взять его с собой во дворец на следующий день. Потому Азим не мог упустить возможность увидеть, хоть на миг, Зилолу. Она была единственным, о чём он теперь думал, и единственным, чего он хотел.