— Вы обеспокоены чем-то, отец? — спросила Зилола и привлекла внимание Азима.

Бузург остановил коня и посмотрел на дочь, затем на зятя. Они тоже остановили своих лошадей.

— Я не верил в вас, — признался Бузург, глядя на Азима. — Но что-то подсказало мне дать вам шанс. Это было голосом твоей матери, — он посмотрел на дочь. — Я до сих пор скучаю по ней. Утратив её, я утратил цель в этой жизни и не уделял тебе должного внимания, — Бузург многозначительно вздохнул и спустился с коня.

Зилола и Азим тоже спешились.

— Прости меня, я не был хорошим отцом, но Азим будет тебе лучшим мужем, — сказал Бузург, посмотрев на них.

Зилола обняла отца и поцеловала его за щёку.

— Я люблю вас, отец, и всегда любила, — сказала она.

Бузург погладил дочь по лицу и посмотрел на Азима.

— С вашего позволения, великий господин, я бы хотел предложить Фотеха на своё место и занять его.

— Почему? — удивился Азим.

— Я хочу вернуться в Арруж, — ответил Бузург. — Я хочу отдохнуть от государственных дел и написать мемуары, включая о твоей матери, — он с улыбкой посмотрел на дочь. — Не волнуйтесь, я буду часто навещать вас и давать советы, — обещал Бузург.

— Я не в праве отказать вам, отец, — Азим подошёл и пожал руку тестю. — Я не ожидал всего этого, и благодарю вас за этот шанс. Вы изменили мою жизнь.

— А вы вернули мою, — с улыбкой сказал Бузург. — До скорых встреч.

Он поклонился шахиншаху, поцеловал Зилолу в лоб, сел на коня и погнал его к свите Арружа.

Азим и Зилола продолжили свой путь на Расулабад уже вместе с новым наибом…

После нескольких дней в пути Бузург со свитой вернулись в Арруж. Их встретили с почестями и устроили праздник. Бузург разделил с ними трапезу и порадовал горожан пару танцами. После праздника он вернулся в свою старую приёмную, где у подножия трона его ждал подарок. Бузург положил его на трон и снял тканевую обёртку — эта была картина с изображением Нисо, наблюдавшей за звёздами с балкона. Бузург поднёс руку к её лицу и улыбнулся. Затем он вышел на балкон и посмотрел на звёзды.

— Ты всегда мечтала быть среди этих звёзд, — обратился он к воспоминаниям о своей жене, — а я даже не представлял, что ты окажешься среди них так рано, — его горло сдавливал ком, а тоска теснила в груди. — Прости меня, — Бузург не успел извиниться за свою измену при жизни Нисо. — Наша дочь так похожа на тебя, — улыбнулся он, глядя на мириады звёзд на ночном небе. — Я сдержал своё слово. Я не выдал её за тех, кто желал моего трона… Азим — хороший человек, благородный, — помедлив, продолжил Бузург. — Он любит Зилолу и позаботится о ней лучше, чем я, — Бузург опустил взгляд на спящий город и задумался. Как бы невероятным это ни было, он признал, что предсказания Арогин сбылись — он выдал свою дочь за того, кто полюбил её; Азим стал его наследником, собрал несокрушимую армию и сверг колдуна, возомнившего себя богом; Теперь, его наследник правит империей. — Шахиншах позаботиться и о двух государствах, — уверенно добавил он и, вздохнув с умиротворением, ощутил, как вокруг него воцарились тишина и покой.

ЭПИЛОГ

Глубокой прохладной ночью убывающая луна, недавно полная, молча наблюдала за спящими над юго-западным хребтом Катрона. Ее серый свет освещал плоские и куполообразные крыши домов, создавая таинственную атмосферу.

Насмешливый ветер тревожил серп золотой луны с тремя волнистыми линиями, изображённых на реющем прапоре с тремя хвостами (средний короче крайних) на вершине куполов. Его изменчивые порывы хлыстом вытягивали к перилам каменного балкона, горделиво возвышавшегося над крышами, и парусом надували тонкие золотые шелковые занавески, впуская прохладный воздух внутрь просторной спальни.

Высокие железные окна пропускали лунный свет внутрь, но легкие серебряные шторы приглушали его. В нишах, в противоположных от окон стен, горели толстые свечи грязно-желтого и молочно-белого цветов, наполняя воздух нежным ароматом.

Посреди спальни, под балдахином на низкой кровати, устланной молочно-розовой шелковой простынёй, спали муж и жена. Тюль под цвет простыни с узорами золотого серпа луны с тремя волнистыми линиями с трех сторон балдахина берегла их покой.

Передние занавески были привязаны к коричнево-алым резным колоннам балдахина, позволяя луне бесстыдно подсматривать за супругами через прореху между золотыми занавесками.

Муж, молодой человек с крепким телосложением, вытянулся в постели, и шелковая простыня укрывала его лишь от колен до пупка. Ветер робко касался его голой широкой груди, но прохлада не тревожила его сон. Он крепко спал на спине, а голова его лежала на мягкой подушке. Его лева я рука невольно тянулась к прикроватной тумбе, за балдахином — она тянулась к золотому венку, которую этот молодой человек недавно обрёл.

Не достигнув цели, ладонь его вытянутой руки свалилась за край кровати. Едва сжатые пальцы со светлыми полосками, которые днём скрываются под кольцами, напоминали полудохлого паука.

Другая рука лежала на груди.

Молодой шах уже давно блуждал в царстве сновидений. Улыбка, словно солнце в облачный день, то скрывалась, то появлялась на его чисто выбритом лице. Ласкающий ветер, как его улыбка, тоже иногда пропадал и молодой шах ощущал тепло, исходящее совсем рядом. Однако, это тепло медленно переходило в жар.

Ничто, казалось бы, не нарушало его покой, но вскоре он начал слышать слабый стон. Нехотя он вернулся из царствия сновидений, его слух пробудился первым. Тяжелые вдохи и выдохи щекотали его ухо, требуя полного пробуждения. Это было беспокойным дыханием его жены.

Шах повернулся на бок и сонным взглядом посмотрел на жену. Она то ли застонала, то ли вскрикнула во сне, и он сразу же сел, уперевшись на правую руку. Шах тревожно посмотрел на жену. Та спала на правом боку, и в отличие от него, который предпочитал спать лишь в нижнем белье, а иногда и вообще голым, была в тонкой сорочке из белого волнистого шёлка. Черные длинные распушенные волосы скрывали под собой тонкий золотой венок. Она скрутилась как плод в чреве матери и её руки до плеч, а ноги до начала её нежной части покрылись гусиной кожей, но вовсе не от холода было это.

— Милая? — позвал шах шепотом и осторожно прикоснулся к её плечу, но тут же убрал руку — её тело горело. — Дорогая! — забеспокоился он.

Жена не слышала. Она всё тяжело стонала и больно мычала. Она нервно терла колено о колено и сжатые кулаки, прижатые к груди. Молодая и прекрасная женщина подрагивала, вздыхала и снова стонала. Золотой венок скривился на её лбу от покачивания головой. Жар, исходивший от неё, становился всё сильней, но на ней не было ни капли пота.

— Любовь моя, проснись! — позвал шах ласковым голосом, и, невзирая на жар её тела, потряс за плечо. — Милая! Дорогая! Проснись!.. Очнись, это всего лишь сон, — он тряс всё сильнее и сильнее.

Жена все не просыпалась, а её тело уже обжигало. Шах вынужденно убрал руки и был в полном замешательстве.

Глаза его жены беспорядочно бегали под закрытыми веками. Кошмар полностью овладел ею, и она оказалась в кромешной пустоте. В этом непроглядном мраке она ощущала присутствие, и это присутствие вселяло в неё немыслимый ужас. Это нечто издавало волны и было всё ближе и ближе, тем самым сильнее становился её страх. Вдруг, вдалеке она заметила его глаза, полыхающие зелёным пламенем.

Она содрогнулась и резко встала, изумив и даже испугав мужа. Волосы скрыли её лицо, а тяжелое дыхание нарушало тишину. Вскоре оно стало более ровным, и она разжала пальцы, которыми вцепилась за простыню — от её ногтей остались дырки.

— Все в порядке, любовь моя, — сказал молодой шах. — Это был сон, и он ушёл. Я принесу тебе воды.

Он хотел было встать с кровати, но жена резко схватила его за руку. Он повернулся и снова сел рядом.

— Не волнуйся, я рядом, — заверил он.

Шах заботливо убрал волосы с её лица и вздрогнул. Её глаза были черным черны.

Приоткрыв свои нежные тонкие губки, негромким, но леденящим душу голосом она сказала: