Они прошли по широкому промежутку между прилавками к высокой и широкой беседке, стоявшей по центру внутренней рыночной площади. Беседка стояла на невысоком помосте с тремя широкими ступеньками по кругу. Её венчал купол с вырезанным узором в виде лозы двадцати пяти сортов винограда. Этот купол поддерживали двадцать пять деревянных колонн. Извивающая виноградная лоза, вырезанная на этих колоннах, всегда привлекала внимание Азима. Вместо гроздей на этих лозах были вырезаны имена, и ему было интересно — найдет ли он своё имя.

Беседка служила трапезной и пятьдесят человек могли одновременно обедать в ней, да попивать чай с фруктами. Пять входов вели в неё и ни покупатели, ни торговцы никогда не толпились. В разгар обеденного часа людей обслуживают двадцать пять прислуг. Юноши и девушки от четырнадцати лет, а иногда и взрослые, работают на рыночной столовой. По большей части, они работают кухонными слугами не ради жалованья, а чтобы запечатлеть свои имена в истории главного рынка. Этой беседке около пятьсот лет и все эти годы шеф-повара вырезали имена своих слуг вместо гроздьев на лозе. Чтобы твоё имя было вырезано на колонне, нужно проработать на кухне пять лет до и пять лет после этого. Все двадцать пять колонн были исполнены именами, потому и Азим искал своё.

Может, кто-нибудь с таким же именем работал здесь когда-то?

В высоту беседка была не больше две трети высоты стен рынка. Когда Азим впервые вошёл под её купол, он с открытым ртом проследил за именами до самого верха и, несмотря на бессчетное количество имён, на колоннах ещё оставалось много места. В этот раз Азим смотрел на пустой плетёный стол и с мыслями о горячем супе погладил свой пустой живот.

Ждать пришлось недолго. Его отец вернулся с надутыми щеками, за которым явно был не воздух. На руках он нёс деревянный поднос. Аъзам положил его на стол и раздал всем по тарелке с тушёными бараньими рёбрышками, сдобренный лимоном, нашинкованным луком, укропом и базиликом. Большой чайник и вложенными в друг друга пиалами он поставил рядом с Азимом и сам сел возле сына, который разламывал всем лепёшки.

Все были голодны и не сказав и слова больше, кроме приятного аппетита, они принялись за рёбрышки. Вскоре от них осталась лишь горстка косточек.

— Сюда бы мою собаку, вот бы обрадовалась шавка-а, — довольно поглаживая пузо, протянул Имран.

— Комила с Азимом не будет неделю, а праздник через десять дней, — сказал Аъзам. — Меня не будет на этом празднике, потому я полностью полагаюсь на вас, друзья.

— Твои надежды будут оправданы, — заверил Мирзо, хотя в его голосе по-прежнему звучала взволнованность.

Аъзам кивнул и сложив руки в лодочку, он прошептал благодарственную дуа и обвёл руками вокруг лица. Остальные повторили за ним. Пожелав всем успехов и доброй ночи, он с сыном покинули базар и направились домой.

— Отец, я рад, что вы доверили мне это важное дело, — сказал Азим.

— Я поручил его не тебе, а Комилу, — уточнил Аъзам.

Он не хотел расстроить сына, но плечи Азима досадно поникли, как и сам юноша.

— Сын, тебе я поручаю другое дело, — Аъзам обнял сына за плечо. — И оно не менее важное. Мне нужно, чтобы ты следил за Комилом. Он парень не глупый, хоть и ведёт себя как дурак. Комил выполняет всё, что ему велят, но он несерьёзный. Он знает своё дело, но любит затягивать. Следи за ним. По дороге в Мирас вы проедете через деревню, я не хочу, чтобы он там задерживался. Через три дня, вы оба должны быть там и удостовериться, что заказ султана будет выполнен в срок. Назад вы должны вернуться вместе с нишалло. Следи за ним, — снова повторил Аъзам, но на этот раз с другой целью. — Смотри, как он ведёт переговоры. Учись и ни в коем случае не перемани его дурной весёлый нрав и тягу к развлечениям.

— Хорошо, — коротко ответил Азим.

«Нельзя использовать лестницу или верёвку, чтобы забраться на Дерево Сохиба».

Хранители знаний. Правила Корневяза.

Ангуран остался в двух мархалах22 позади. Они остановились у подножия невысокого увала. На той стороне холма их арендованные лошади не нашли бы ничего кроме мелкого камня и земли, чтобы пощипать, а на этой — трава была ещё сочной.

Азим впервые выехал за пределы города и ещё не был так далеко от дома. Впереди долгий путь до Мираса, но Комил обещал, что часть пути они быстро преодолеют по реке Гулоб.

— В это время течение в реке очень быстрое. По ней мы проплывем четыре мархалы на юго-запад. На том берегу мы арендуем новых лошадей и поедем дальше. Если будем гнать галопом, то к закату окажемся в Олудороне, — заверил Комил, ранним утром выезжая из города вместе с Азимом.

Сам Комил родился и вырос в Ангуране, а его отец был из Мираса и всегда любил рассказывать истории про свой родной город, особенно про его название. И, чтобы скоротать время, Комил решил поделиться с Азимом пару историей.

В шестнадцатом веке Эпохи Человека племянник султана Хокима ибн Хушбахта, которого чаще называли Хокими Хушбахт, решил в свои двадцать первые именины отправиться в города братья. В Аброре, в старшем городе, Асад встретил дочь султана и беспамятно влюбился в неё. Асад попросил руки дочери султана, но тот отказал, потому что Шабнам тогда ещё не было и восемнадцати лет. Ослеплённый любовью к белокожей и синеглазой красавице, Асад на протяжении трех лет с каждым караваном ездил из Ангурана в Аброр. Наконец, их свадьбу сыграли на Навруз в Аброре. Султан Хоким тоже приехал на свадьбу, которая продолжалась семь дней и ночей.

Покинув Аброр после свадьбы, караван султана Ахоруна вместе с торговым караваном три недели шел назад в Ангуран. На четвёртой неделе они остановились на обычном месте стоянки караванов — на плоском холме со множеством природных источников воды вдоль её склонов. У подножия холма простиралась необъятная долина, проросшая фруктовыми деревьями, которые в самый разгар весны цвели и благоухали.

Это место настолько понравилось Шабнам, что она больше не желала покидать его. Тогда с позволения дяди Асад остался на этом месте и за три года основал город, который впоследствии стал главным торговым центром между Ахоруном и городами братьями. Однако за эти три года у города всё ещё не было названия. Султан Хоким присвоил Асаду титул мира, то есть мэра, и поручил дать городу название. Асад подумывал назвать город «Асадабад» или «Шабнамабад», ведь не захоти она остаться тут, этого города не было бы. Пока он думал, купцы и караванщики называли город «Караванабадом». Прошло семь лет с основания города, но Асад так и не смог дать ему достойного названия. Ему предлагали множество вариантов, но он так и не сделал выбор. Из-за несчастного случая Асад погиб и преданные жители города, любившие своего мэра, всё же назвали город в честь него — Мирас, то есть Мэр Асад…

Так как они ехали медленно, Комил не рассказал всю историю и предложил погнать лошадей галопом до реки, чтобы успеть на лодку…

— Нужно оставить лошадей, — сказал Комил, подставляя щеку под лёгкое дуновение ветра, который доносил прохладный бриз с реки Гулоб и его, казалось бы, спокойный шум. С закрытыми глазами он желал поскорее оказаться в Олудорон, чтобы увидеться с ней.

Спешившись и сняв полугалоши, Комил босиком пошёл вдоль увала. Трава высотой в две пяди была не такой мягкой, как казалось с первого взгляда, издали. Азим не нашёл ничего увлекательного в том, чтобы топтать сухую траву голыми ногами с тем же восхищением, как это делал Комил по пути к высокому белому чинару.

— Ты идёшь? — спросил Комил через плечо. — Или мне вернуться и понести тебя и твою кобылу на своих руках? — усмехнулся он.

Издали казалось, что это гигантский одинокий одуванчик с поникшей головой с посреди протяжённого холма. Вблизи же это был высокий бледно-серый чинар. Его ствол возвышался на одну и треть джебеля23 вверх, постепенно наклоняясь по направлению реки. Пышная крона с бледно-зелёными листьями и вовсе склонилась на юго-восток. Толстые изгибы трёх корней торчали из-под земли под одиноким чинаром, словно щупальца невиданного речного чудовища. Два корня стремились к реке, у третьего были две коновязи.