Сдерживая злость, Расим лишь скривил губы в ухмылке и долго смотрел на ведьму исподлобья.
— Мой пленник, с которым ты собираешься провести короткий остаток своей жизни, многие годы молчал, пока я не нашёл на него управу, — совершенно спокойно сказал Расим. — Я достаточно терпелив и скоро…
— Если твой пленник молчал столько времени, то я заявляю тебе сейчас, — Нигора обозлилась и бросила на Расима пылающий взгляд. — Я никогда не стану помогать тебе! Я лучше сгнию в этой темнице.
На самом деле, Расиму не нужна помощь Нигоры для достижения всех своих целей. Он просто хочет, чтобы она была рядом из-за детских чувств к ней. Но этот её характер… Она всегда отвергала его, потому Расим и не надеялся, что сегодня всё будет иначе. Расим спустился сюда, полагая, что по-прежнему хочет заключить с ней союз. Он был готов даже поделиться Книгой мастеров. Но в итоге он получил очередного упрямого пленника.
Изобразив досаду, Расим скорчил грустную гримасу и отошёл от её клетки. Чтобы дать ведьме почувствовать свой триумф, Расим нарочито недолго смотрел в сторону, словно он пытался подобрать новые слова убеждения. Нигора же, смерив Расима презирающим взглядом, развернулась и гордо пошла вглубь камеры.
— Что ж, — вздохнул в этот момент Расим. — Мне будет жаль смотреть, как ты гниёшь в собственной зелёной моче.
Расим повернулся и направился к выходу, а ведьма, наоборот, замерла на месте.
— Что ты сказал? — тихо спросила она, всё ещё обдумывая его слова. — Это ты?.. — Нигора неуверенно повернулась к решётке. — Это ТЫ стоишь за Зелёной хворью! — теперь она поняла намёк.
Ведьма снова подошла к решётке, но из-за ограниченной длинны цепи не видела Расима. Она сжала кулаки и попыталась освободиться. Тщетная попытка разозлила её ещё больше.
— Подлец!!! — заорала она, гремя цепями.
Расим злорадно хихикнул и вернулся к ней.
— Я всего-то хотел отравить падишаха Нодира, но эксперимент пошёл неудачно, — Расим с безразличной ухмылкой пожал плечами.
— Зачем?! — в слезах крикнула Нигора.
Расим скрестил руки под грудью и посмотрел в сторону, изобразив, что вспоминает свои мотивы.
— Нодир задел моё самолюбие, — признался он. — Покинув тебя, я начал служить во дворце. — В первый же год я стал личным пажом падишаха Нодира. Благодаря моему уму и неболтливому языку, он посвятил меня во многие тайны, одной из которых была измена его жены. По вечерам он напивался и убивался по ней, пока она нежилась в объятиях твоего покойного приятеля Орзу. Каждый раз, когда на дне кувшина не оставалось ни капли, Нодир говорил, что казнит их. Но на следующее утро он забывал об этом. Он не решался отдать приказ не потому, что он любил их, а потому что был тюфяком, — с подчёркнутым презрением сказал Расим. — Однажды я напомнил ему об этом и предложил бросить их в темницу, до принятия решения. Знаешь, что он мне сказал? Он спросил, а не сошёл ли я с ума, и назвал меня тупоголовым ослом, — оскалившись, вспомнил Расим. — После стольких лет верной службы, я не потерпел оскорбления в свой адрес, — Расим гордо приподнял голову. — Знаешь, почему на самом деле семнадцать лет назад Нодир хотел поехать в Арруж? — после недолгой паузы спросил Расим. — Он хотел заранее сосватать одного из своих сыновей-ублюдков с новорождённой дочерью твоего любимого Бузурга. Мехри подтолкнула его на эту старомодную идею. К своей вероломной потаскухе он прислушался, а верного слугу понизил до помощника писаря. Во мне таилась обида на Нодира и, узнав от Акмала о привилегиях подобного брачного союза, я и задумал свой план.
— Из-за одной обиды ты убил десятки тысяч! — разъярённо гаркнула Нигора.
— Несколько сотен, — бесстрастно поправил Расим.
— Безумец! — прокричала Нигора, тщетно пытаясь освободиться от оков.
— Странное это чувство — любовь. Вот, что она делает с людьми, — словно поэт, задумчиво пропел Расим. — Нодир прощал все измены, но Мехри так и не полюбила его. Я тоже пытался добиться твоей любви. Всё это я делаю ради тебя, но поступки не имеют смысла, если любовь безответна.
Понурившись, Расим снова направился к выходу.
— Из-за твоей проклятой любви десятки невинных ведьм были казнены, — бросила вслед Нигора, сквозь горький ком.
Расим же бесстрастно усмехнулся.
— Надо было бежать, когда вас гнали, а не предлагать помощь.
Смирившись со своей беспомощностью, Нигора опустила руки.
— Это я во всём виновата, — её слова остановили Расима в прихожей. — Те три года, что ты занимался у меня, ты пытался впечатлить меня, но я не обращала на тебя должного внимания. Ты до сих пор это делаешь, но мир не виноват, что я до сих пор люблю Бузурга, — эти слова разгневали падишаха, хоть и не предназначались для этого. — Остановись, Расим, — мягко попросила Нигора. — Возможно, я смогу быть с тобой, но я не перешагну через реки крови.
Нигора хотела переубедить Расима, но её «возможно» лишь раззадорили падишаха, и он быстрым шагом вернулся к её камере.
— С одной стороны, я люблю тебя и страстно желаю тебя. С другой… Я ненавижу тебя и питаю к тебе отвращение, — процедил Расим. — Думаешь, мне нужно впечатлить тебя? — Расим выставил руки перёд собой на уровне живота и вызвал огненный шар между ними. — Я уже давно не ребёнок и если захочу…
Огненный шар, размером со спелый апельсин, начал вращаться в разные стороны и издавать приглушённое шипение. Шар семь раз сменил цвета на цвета радуги, и после фиолетового Расим резко сжал руки в кулак. Шар погас вместе со всеми лампами на стене. Темница снова погрузилась во мрак и в этой кромешной темноте Расим продолжил, открыв глаза, пылающие алым пламенем:
— … сделать тебя своей, я подчиню тебя своей воле.
Нигора содрогнулась. Попятившись, она упала и пришла в ужас. Неужели Расим — это то самое зло из её видений? Отрицательно качая головой, она поползла назад, а Расим покинул темницу…
Большинство прошлых падишахов ходили по улицам Расулабада в окружении вои, некоторые из них держали свою стражу на расстоянии, некоторые ближе к себе, Расим же шёл один. Он держал путь во дворец и не торопился.
Близился вечер. На улицах было немноголюдно. Пусто было и на лавках и торговых ларьках не потому, что всё раскупили, а потому что нечем было торговать. Это связано с тем, что на полях всё ещё нет урожая, а ближайшее к ним государство перестало вести с ними дела. Отсутствие выручки отражалось на огорчённых и раздосадованных лицах торговцев, сворачивающих свои лавки.
На улице, славившейся своими пекарями, Расим заметил несколько групп людей у ворот пекарей. Все они возмущались, негодовали или спорили. Одна женщина в тёмно-фиолетовом платье и синим длинным камзолом из ближайшей группы заметила Расима и подбежала к нему.
— О бесподобный падишах, — упала она на колени, — прошу вас, помогите. Моим детям нечего есть. Простую лепёшку продают за тридцать медных монет. У меня нет таких денег. Наши сады уничтожила Чёрная напасть, а новые саженцы и не думают расти.
Услышав мольбы женщины, другие люди тоже подбежали к падишаху и начали просить о помощи.
— Позовите пекарей, — потребовал он негромким, но властным голосом.
Люди тут же побежали к дворам пекарей и стали звать их. Через некоторое время из ворот показались трое худощавых пекарей в мешковатых одеждах. В лучшие времена эта самая одежда сидела на них плотно.
— В чём дело? — требовательно спросил Расим, подойдя к трём обеспокоенным и даже испуганным пекарям, которые склонили головы и поднесли дрожащие руки к сердцу. — Почему у вас такие высокие цены?
— Г… Гос… Господин, м-мы ис-с-ползуем свои по-п-последние з-запас-сы м-муки, — дрожащим голосом ответил пекарь справа от падишаха.
— Нового урожая пшеницы ещё нет, — сказал тот, что посередине. — Нет больше и поставок с Ахоруна. Из Бахрияна и даже городов-братьев уже давно не приходили караваны.
— За деньги, за которые мы продаём наш хлеб, мы хотим поехать в соседние государства и самим привезти муку, — заявил третий.
