Алия Жнеца не дослушала, резким, стремительным броском кинувшись на него, грохнула не ожидавшего этого мужчину по голове чемоданом, да так, что тот мгновенно потерял сознание. Вещь в руках кислотно засветилась, завибрировала, но Алии было не до этого. Она остервенела, не контролируя себя. Ей показалось, что если сейчас она ничего не сделает, то все будет очень плохо. Ей было известно, что такое Якутия. Что такое Сибирь. Север. Холод. Она слышала, кого туда отправляют. Она знает кто там совершенно рядом, недалеко живет. Знает, что для нее это значит. Лучше бы уж убили здесь. А раз у них не получается, то надо просто выбираться!

Дверь Жнецу, как всегда казалось Алии, открывали снаружи, но почему-то сейчас она подумала – неужели там всегда кто-то стоял? Девушка припала к полу, к маленькой дверце с прорезями вентиляции, через которую ей передавали еду. Прищурилась, чтобы увидеть тот самый серый коридор, но в нем было пусто. А это могло означать лишь одно – Жнец мог открывать дверь сам. Глаза сами нашли незаметную выемку для карточки, и Алия метнулась к мужчине, начиная осматривать его карманы: в пиджаке, в четырех внешних карманах и двух внутренних, с каплей брезгливости запустила руки ему в передние карманы нижней части одежды, но ничего не нашла. Оставалось только перевернуть его, чтобы осмотреть задние. И, да! Это было оно. Из заднего кармана лощенных брюк торчала белая, полупрозрачная карта. С его лицом и инициалами.

Макар Жицин.

Алия фыркнула. Какая ей разница. Карта быстро попала в нужный отсек, дверь немного приподнялась, скрипнула и открылась. За ней была тишина. Девушка прислушалась, затаилась – ни намека на чье-либо дыхание, кроме ее собственного и лежащего на полу надзирателя. И она рванула. Крепко прижала к себе чемодан, схватила пропуск и побежала. Никто не гнался за ней, никто не знал, что она снаружи палаты. Преследования не было, но она все равно побежала.

На стенах красовались различные указатели и названия разных комнат. Она бежала и бежала вперед, пиликала карточкой, прикладывала ее, все еще не попадаясь никому на глаза. Крыло, ее корпус, как она поняла из надписей, было почти пустым. Это только на руку. Алия забежала в другой коридор, более узкий, и в конце увидела яркую, большую надпись «ВЫХОД». Сердце пропустило радостный удар. Она ускорилась, голыми ногами скользя по полу. Уже почти приложила карточку к последнему отображателю, но вдруг поняла, что сама была в халате. В белом халате больного, с завязками по бокам. Если выйдет так, то ее поймают. Алия осмотрелась. Это был выход, а рядом с ним комнатка охранника.

Такое место пристежное, а охрана везде охрана. И их будка такая же.

– Ну-ка, придержи, – девушка поставила чемодан на пол, кинула на его верхнюю боковину карту и прошла в комнату.

В ней мало что было: маленький уголок с экранчиком, на котором показывали камеры всего крыла, кровать, погнутая по средине и обмотанная красным ковром, а еще вешалка. Одиноко висящая на гвозде в стене с зеленой курткой. Замечательно. Алия быстро сняла ее, запихнула свои руки внутрь рукавов, застегнулась и накинула капюшон. Обуви никакой не было. Придется идти босиком.

Закончив, она быстро вылетела из комнаты, продолжая поправлять концы куртки, которые не прикрывали даже ее коленей. И не заметила подошедшего за это время мужчину. Охранника. Он поднял взгляд со своих ног, только когда и сам подошел к будке. Охранник столбенел. А потом закричал:

– Стоять на месте!

Алия подпрыгнула, перепугалась, метнулась к чемодану, чтобы как можно быстрее забрать карту, выбежать отсюда, скрыться как можно дальше. Но карты…не было. Прямо из-под ее пальцев, буквально в миллиметре, карта исчезла, провалилась вглубь чемодана с концами. Алия не понимала почему. Может случайно? А непутевый охранник уже достал пистолет и направил его на Алию. Было поздно бежать. Но чемодан мог ей помочь, и она взмолилась:

– Откинь его, откинь подальше, а потом я достану карту, и мы сбежим.

Но чемодан ничего не сделал, лишь опять прилип к ее коже, а Алию кинули на пол, усаживаясь сверху, чтобы та больше ничего не выкинула.

Вот так это и произошло. От неприятных воспоминаний она поморщилась. Отвратительные картинки начали проносится перед глазами. Можно было бы сказать, что он ее не услышал, не понял, что может, просто не смог ничего сделать, но чем больше времени проходило с того момента, тем больше она убеждалась – он просто не захотел ей помогать. Вот и все. От этого Алия так сильно, жгуче, чрезвычайно его ненавидела. Если бы не этот чертов чемодан…

Она вздохнула. Перед буржуйкой было уже не просто тепло, а жарко. Руки болели, есть хотелось очень сильно. Она устала. Но больше всего была напугана – что делать, если у нее начнется гангрена? Она читала о том, что такое бывает после сильного обморожения. А дальше все, дальше рук у нее больше не будет. Все-таки, мыслила она иногда очень глупо. В этом место уже не было разницы что с ней произойдет. Алия опять глянула на чемодан. С горечью, небольшой обидой и непониманием. Тот так и стоял, ничего не делал. Со стороны – обычная вещь, ничего такого. Она раньше тоже так думала.

– Понятно все с тобой, – просипела Алия, опять отворачиваясь обратно к печке. Ногти левой руки случайно задели поврежденную кожу. – Ай!

Ощущение было болезненным на столько, что перед глазами заискрилось, а дыхание сбилось, сперлось, словно что-то у нее застряло внутри от этой боли. Кожа оторвалась. Небольшой, тонкий клочок, но все-таки клочок кожи оторвался, повис на ее руке. Все было в таком плачевном состоянии. Кожа рук натянулась, покрылась кровавыми надрывами, трещинками. И вот, начала лопаться. Алия зашипела. От пота на руках, которым они покрылись из-за температуры воздуха, как в баньке, все мучительно щипало, изнывало.

– Черт! – она попыталась вытереть их об одежду, но сделала только хуже. Острый, твердый рельеф джинсов зацепился за кожицу и потянул ее за собой. Алия заорала от боли, взвыла.

Теперь руки адски горели. Как будто на них вылили целую банку керосина и подожгли. Алия вскочила, затрясла ими, дула на ладони, но все тщетно – первый слой кожи уже был поврежден, как и последующие от мороза. А боль нарастала, становилась невыносимой, колкой, острой, кожу будто резали.

– Ч-е-е-е-рт, Боже, – взвыла она, протянула. Обратного пути нет. Это ее первый день в Оймяконе, а уже практически без рук.

Вся усталость навалилась еще сильнее в миг. Алия упала на пол избушки, спрятала лицо в сгибе рук, растопырив ладони; свернулась в калачик. Даже плакать уже не хотелось. Хотелось, чтобы это просто прекратилось. Чтобы боль закончилась, страхи ушли, чтобы она оказалась дома. Но это было невозможно. Они все мертвы, а она заперта навечно вместе с чемоданом.

Алия тихо всхлипнула: мокро, носом, но ей тут же прилетело в бок ударом. Она проигнорировала, продолжая плакать, лежа спиной к чемодану. Тот продолжал. Ударил еще сильнее по ее бедру своим острым углом. Алия скривилась от еще одной порции боли.

– Ну да, конечно, куда же без тебя. Ты же всегда присоединишься к общим страданиям, чтобы их добавить! – вскрикнула девушка, утирая слезы денимом рукава. Она разозлилась, повернулась.

Чемодан дребезжал, трясся, привлекая к себе внимание. Алия от удивления даже перестала плакать, просто замерла, наблюдая. Вещь продолжала ритмично раскачиваться, с каждой секундой все громче и быстрее.