— Ах, что ты! Благодарствую! Какой ты добрый, обходительный! — промолвила зардевшаяся от удовольствия няня.

— А мне что причитается? — пошутил вошедший Асаф.

— Нам, мужчинам, причитается радоваться, коли женщинам угодили! Погляди-ка на эти счастливые лица! Видишь, сегодня у нас с тобой есть основательная причина для довольства, не так ли?

— Дамский угодник! А язык у тебя, дружище — выдающийся!

— Язык уму подчиняется. У меня ум выдающийся!

— Да, скромен ты. Говори, чего тебе надобно!

— Хорошо, перейду к делу. Дарий поручил мне и Даниэлю расследовать смерть Валтасара. Из первого обрывочного разговора с Риной и Пниной я уяснил, что в твоем семействе проживала некая девица, не родня тебе. Слыхал я, будто сам царь частенько посещал твой дом и встречался с упомянутой юной особой. Мой безошибочный профессиональный нюх подсказывает мне связь визитов Валтасара с его таинственной гибелью. Мне нужно задать несколько вопросов тебе, няне и девочкам.

— Спрашивай, Акива, для хорошего человека у меня всегда найдется немного правды! — ответил Асаф.

— Как звали красавицу-девицу, которая воспитывалась в этом доме? — спросил Акива официально, словно для протокола, который в те древние времена не велся за скудостью средств письма.

— Звали ее Рудабе, — опередила с ответом няня.

— Как она попала к вам?

— О, это удивительная история, — сказал Асаф, — наберись, сыщик, терпения и слушай. Соседи наши, персы, давно помышляют завоевать Вавилонию, да все им, видно, недосуг — на других фронтах сражаются. Между нами и ними пока большой войны нет, а так, сшибки малые. В одной из таких схваток наш отряд взял верх и захватил персидскую деревню. Дома и поля, разумеется, сожгли, стариков и младенцев, следуя правилам войны, поубивали, мужчин взяли в рабство, а с молодыми женщинами наши славные бойцы поступили гуманно, как принято в таких случаях.

— Издалека, однако, ты начал! Я ведь спросил о Рудабе!

— Вот я и подбираюсь к ответу. Случился на победном торжестве Валтасар. Он увидал среди пленных одну персидскую девочку красоты необычайной. Велел, пока беды с ней не случилось, увести ее подальше от солдатского праздника. Это и была Рудабе. И пришла монарху на ум прихоть, и влюбился государственный муж в нежное незрелое создание.

— Позволь перебить тебя, хозяин, — вмешалась няня, — нет в твоих словах почтения к покойному царю. Валтасар был порядочным мужчиной! Он терпеливо дожидался, пока юная Рудабе подрастет, и не торопился принимать ее в свой гарем. Он опасался, что многоопытные жены растлят чистое и невинное создание. Особенно опасна, как говорят, ревнивая Сина. Слыхала я о ней.

— Кажется, я догадываюсь, почему Рудабе оказалась здесь, — бросил Акива.

— Мой дом имеет добрую славу в Вавилоне, — сказал Асаф, — нравственные устои нерушимы в стенах его. Валтасар хорошо знал мою семью, и поэтому он отдал Рудабе на воспитание именно ко мне — пусть растет вместе с Риной и Пниной под строгим надзором няни. Так решил наш монарх.

— Так чего же влюбленный Валтасар добивался? — притворно удивляясь, спросил Акива.

— Да ведь это так понятно! — снова заговорила няня, — Валтасар хотел, чтобы возлюбленная его сперва созрела, а уж тогда он возьмет ее во дворец!

— Права ты, няня, действительно порядочный мужчина, этот Валтасар, пример для многих! — заметил Акива.

— Рудабе была старше нас, а мы всё равно дружили! — вмешалась Рина.

— Она не задирала нос перед нами! — добавила Пнина.

— Рудабе выучила нас понимать по-персидски! — сказала Рина.

— А от нас она переняла вавилонские слова! — присовокупила Пнина.

— Рудабе рассказывала дочкам какие-то бесконечно длинные стихи. Называла их “Шахнаме”, — улучив паузу, вставил слово Асаф.

— Чем примечательна эта Рудабе, были у нее какие-нибудь особые приметы? — задал обязательный вопрос Акива!

— Конечно были особые приметы! — воскликнула няня.

— Какие же? — встрепенулся и приготовился запоминать Акива.

— От головы до ног она бела, как слоновая кость, — принялась перечислять няня, — стройна, как платан, два глаза — сияющие нарциссы, ресницы чернее воронова крыла…

— А волосы обыкновенные? — перебил Акива.

— Ни в коем случае! Не сомневайся даже: вдыхаешь мускус — это запах ее волос! — вдохновенно закончила няня.

— Почему Рудабе сейчас не с вами?

— Не знаем! — огорченно промолвила Рина.

— Куда-то пропала! — печально добавила Пнина.

— Рина, Пнина! Пора укладывать кукол спать! — промолвил Асаф и проводил девочек и няню в детскую комнату.

— Что ты хочешь добавить мне в конфиденциальной обстановке? — спросил Акива.

— Валтасар оказывал знаки внимания Рудабе, причем у меня дома. На мой старомодный взгляд это выглядело непристойно и вполне могло повредить безупречности моей репутации, — решительно заявил Асаф.

— Выходит, ты радовался, когда Рудабе исчезла?

— Не скрою, доволен был.

— Добрым именем своим дорожил?

— Не только. Слишком частые визиты монарха небезопасны. Тяготился я ими. Внимание владык хорошо, если не чрезмерно. Как говорится, цари пируют — подданные горюют, а меч власти длинен.

— Так куда же подевалась Рудабе? Может, Валтасар устал нести бремя воздержания и забрал юную красавицу к себе?

— Этого я не знаю. Ты же бываешь во дворце, там и спрашивай.

— Я понял, что Валтасар по уши влюбился в Рудабе. А сама-то девица любила своего покровителя?

— Рудабе была без ума от Валтасара. Поэтому я предупредил няню, мол, внуши своей старшей воспитаннице, чтобы она с девочками не болтала о своей страсти — малы еще такими вещами интересоваться!

— А известны ли тебе какие-нибудь необычности в повадках Рудабе?

— Сия дева имела обыкновение переодеваться воином. Валтасар дарил ей разные военные принадлежности — то легкую рубаху кольчужную принесет, то шлем, то меч короткий. Мои глупышки глядели на нее с восторгом.

— Что означали эти маскарады?

— Валтасар, бывало, нарядит свою зазнобу солдатом и пропадают оба день-два. Потом он возвращает девицу ко мне в дом. Последний раз взял ее царь с собой, и не видали мы больше Рудабе, а монарх вернулся во дворец.

— Спасибо, за помощь, Асаф.

— Рад, если был полезен.

— Расследование только началось. Надо действовать дальше.

Акива уединился в своей комнате и предался размышлениям. Ему ясно было, что связь Валтасара и Рудабе заслуживает пристального внимания и по-прежнему перспективна: это один из возможных путей, ведущих к установлению причины смерти царя.

Свидетельства, полученные в семействе Асафа, рисовали образ Валтасара как легкомысленного сластолюбца. По своему опыту Акива знал, что над людьми такого сорта часто нависает угроза, о которой они даже не подозревают.

“Куда, однако, подевалась Рудабе? — задавался вопросом Акива, — уж не сбежала ли обратно к своим? Стычки между вавилонянами и персами не прекращаются. Рудабе наряжалась воином, а Валтасар брал ее с собой. Зачем? Наблюдать за сражением? Могла ведь девица переметнуться к персам! Нет, это навряд ли — ведь она любила Валтасара, стало быть, не покинула бы его!”

“Необходимы новые свидетельства. Пожалуй, следует поговорить с Синой!” — подумал Акива.

Славный почин сулит будущий успех всему делу. Поэтому Дарий хвалил себя за то, что с самого начала расследования поддержал инициативу Даниэля — призвать на помощь Акиву. “Ниппурский дознаватель молод и в расцвете сил. Будет надежная подмога старику” — рассуждал Дарий. Он вспоминал, как во время одной из его мимолетных бесед с пророком о взошедшей в Ниппуре звезде сыска, Даниэль сказал: “Такой не подведет!”

У Даниэля же были свои резоны. “В конечном счете, — говорил себе пророк, — мне не столь важно раскрытие обстоятельств смерти Валтасара, сколь небезразлична причина, по которой царь распорядился подать пирующим бражникам священные кубки. И, конечно, имеет значение авторство красной надписи на белой стене. Чья рука водила кистью?”