Человек анахаты в принципе равно положительно относится ко всем трем фазам времени; однако фаза растворения привлекает наибольшее его внимание, так как во многих случаях именно уход из жизни переживается людьми и другими существами наиболее драматично, и здесь его способность к сопереживанию и смягчению своей благодатью их страданий весьма актуальна. На втором месте для его внимания находится фаза творения, где только что родившийся или нарождающийся и беспомощный объект нуждается в его благотворном внимании и любви, и на третьем месте, но также достаточно для него значимом, находится фаза осуществления, где любовная поддержка и благодать нужны для нормальной жизни и осуществления своего предназначения любому объекту, а иначе фаза осуществления быстро переходит в фазу растворения (развоплощения), причем довольно жесткого и деструктивного порядка.
Логика человека анахаты тоньше, чем строгая логика манипурного уровня. Он умеет увидеть щели и дефекты этой логики и, в целом признавая ее там, где она справедлива, умеет подняться над ней и сделать чуть-чуть другие, но несравненно более точные, чем те, что подсказывает логика манипуры, выводы. Иногда эти выводы оказываются прямо противоположными тем, что подсказывает последняя, но последующее развитие событий показывает, что его логика выше, тоньше и точнее; дефекты манипурной логики, которая есть не более, чем грубое моделирование более тонких ментальных слоев, иногда приводит ее к совершенной бессмыслице; с анахатной логикой такого не случается. Она более интуитивна, но и более чиста, более тонка, более точна. Это не значит, что она игнорирует логику манипуры, скорее она на нее опирается, но лишь в тех случаях, когда это необходимо и полезно, но она к ней не привязана.
Любимые роли, герои и сюжеты. Любимый герой человека анахаты — это добрый волшебник, появляющийся в сказке лишь изредка и воздействующий на окружающий мир непостижимо легким, но в то же время нужным способом. Другой пример — это добрая фея, которая наделяет героя определенными качествами или снабжает его талисманами, которые в нужный момент производят неочевидное, волшебное, но жизненно необходимое для него действие. Анахатного героя трудно рассмотреть: он появляется ненадолго, делает точно то, что от него требуется, и исчезает. В то же время силы, которыми он обладает, превосходят силы обычного здравого манипурного мира и часто действуют через случайность.
Вообще, случайность в глазах мира анахаты — это прямое проявление Божественной воли. Бог анахаты тонок, он стоит за очевидно видимым планом происходящего, вмешиваясь очень деликатно и ненавязчиво, всегда предоставляя человеку манипуры возможность интерпретаций и сомнений в том, действительно ли это Его прямое участие или же это случайно сложившиеся обстоятельства. Для человека анахаты, однако, сомнений нет, вся его жизнь как бы устлана соломкой, и особенно толстым ее слоем в тех местах, где он падает. Когда он волей судьбы темной ночью идет по лесу, то буря, которая ломает деревья, никогда не повалит дерево прямо ему на голову — скорее дерево упадет на его пути незадолго до того, как он по нему пройдет — и ляжет точно через глубокую пропасть, которую ему нужно преодолеть. Если человек анахаты психолог, то в ночь перед приходом особенно трудного пациента ему приснится сон, в котором основная проблема этого пациента вместе с ее решением будет представлена в символическом, но достаточно ясном для него виде. Если человек анахаты администратор, то эффективность его работы всегда будет немного выше, чем это было бы естественно для человека манипуры, поскольку обстоятельства, как правило, будут у него складываться чуть более удачным способом, чем можно было бы предполагать.
Удача, или счастье, — естественные для человека анахаты понятия, он на них твердо рассчитывает и в тех случаях, когда они ему изменяют, не пытается обойтись без них, а прислушивается к своим тонким ощущениям и размышляет на тему о том, что же он неправильно понимает или делает, и каким именно образом ему следует изменить свое понимание и деятельность так, чтобы остаться верным своему благодатному потоку. Например, если вы пожалуетесь ему, что у вас где-то болит, он вам посочувствует, может быть, погладит по больному месту; если вам этого мало, и вы от этого не утешились, а боль не прошла — ну что ж, значит, помочь вам не в его силах, и бросив вам на прощание сочувствующую улыбку, человек анахаты отправляется утешать других. Со стороны его поведение может выглядеть как скрытая жестокость, но это не так: с этого человека действительно не возьмешь больше, чем он может вам предложить, и если вы попытаетесь выжать его до последней капли, вы можете ощутить на себе, как работает защита его благодати: в вашей жизни начнут происходить немотивированные, но весьма неприятные события, которые заставят вас отвести свое потребляющее внимание от этого человека, и он получит возможность уйти восвояси без всякой борьбы с вами.
Мироощущение и мировоззрение. Человек анахаты считает, что мир, такой, какой он есть, совершенен и исполнен благодати; при этом ему не вполне понятно, что означает слово «совершенство», он ощущает это интуитивно. В действительности он чувствует сильный поток благодати, который преображает для него мир так, что понятия совершенства и несовершенства как бы перестают быть актуальными и противоположными. С его точки зрения, можно считать несовершенство низшей ступенью совершенства; можно сказать, что страдание — необходимая часть жизни, делающая ее полной и глубокой. Для кого-то эти мысли могут прозвучать как издевательство, но для человека анахаты они представляют несомненную и очевидную реальность и истину. Не то чтобы он был чужд страданиям или чувству несовершенства, но количество благодати, идущее через него, настолько велико, что его страдания и несовершенство не становятся существенными в его жизни; основным ее фактом является Божественная благодать, равно присущая миру во всех его качествах и частях.
Особенным центром благодати он считает (и чувствует) самого себя. Он ощущает себя отделенным от мира и в то же время его неотъемлемой частью; однако это его чувство достаточно туманно и, как сказал бы человек манипуры, и не основано ни на каком конкретном содержании; тем не менее, это обстоятельство для него совершенно очевидно и в доказательствах не нуждается.
Человеку анахаты свойственен особый тип эгоцентризма: он ощущает себя носителем совершенно особого вида благодати и особого типа восприятия мира, которое свойственно ему и только ему; поэтому для него отнюдь не безразлично, в какой части мира он находится, какой аспект мира он воспринимает и на какую часть мира направлены его внимание и благодать. Он ощущает особую ответственность и за первое, и за второе, и за третье, и для него очень важна свобода перемещения в мире, свобода перемещения внимания и управления им. Теряя эту свободу, привязываясь к тем или иным объектам или формам, человек анахаты чувствует, как его временно покидает его благодать и старается сделать так, чтобы она вернулась. Если он чувствует, что это не зависит от его воли, он будет смиренно ждать, подчиняясь обстоятельствам, если же поток благодати шепнет ему, что ему нужно изменить положение в пространстве или способ мышления или мировосприятия, он это безусловно сделает.
С анахатой часто связывают или даже отождествляют любовь-жалость; однако это следует правильно понимать. Жалость в обычном человеческом понимании — это не совсем та эмоция, которую испытывает человек анахаты; скорее он может чувствовать со-жаление, но и эта эмоция не воспринимается им как негативная, а скорее как указывающая на объект, нуждающийся в его внимании и благодати.
Его энергия — это милость, сочувствие, благодать, сопереживание. Со стороны может показаться, что это очень мало, но это и очень много, если иметь в виду, что эти энергии человек излучает не какой-либо своей частью, а всем своим существом, то есть он полностью переживает и проживает ситуацию внутри себя и лишь после этого способен ощутить ее благодать или, наоборот, дать ей часть своей благодати. Это тотальная открытость миру находится в противоречии с непривязанностью, которую человек анахаты демонстрирует по отношению к проявленному, предметному и к качественному мирам, однако в действительности это две грани одного и того же явления.
