– А много чебуречных в Дракине? – поинтересовалась я, пока мы шли к маршрутке.

– Две, кажется, – посчитала в уме Дашка.

Зять откашлялся и заметил:

– Богатый жених, любит полных женщин.

– А что? Полные женщины сексуальны, – кивнула моя субтильная дочь. – Я давно говорю маме, а она не верит.

Я не стала ее разубеждать, решив держаться от толстяка Сулейменова подальше.

«Значит, без его протекции не устроишься даже чебуреками людей травить? Вот так, вернулась, называется, в свой город…»

Мы сели в маршрутку, и меня разобрал смех, который, правда, закончился на ближайшем ухабе прикушенным до крови языком.

Дом у реки

Сегодня я откопала мешок со старыми куклами на чердаке… Притащив их в комнату, я с наслаждением целый час разглядывала чужих Маш и Наташ в розовых платьицах, а потом усадила их рядком на подоконник. Но бестолковые целлулоидные лица всего через пару часов стали выводить меня из себя, и, смахнув их обратно в мешок, я отбуксировала кукол в самый дальний угол душного маленького чердака.

Вторую неделю я обживала свой дареный дом и в первый же день обнаружила, что он заполнен мышами так же, как Дальний Восток заполнен китайцами. Мыши бегали не только по полу, но даже по потолку, падая оттуда аккурат мне на голову… Неулыбчивый кот Бармалей, которого я одолжила в городе у подруги, сгинул через сутки, и я купила мышиную отраву, не сомневаясь, что кота съели мыши. Намазав яд на свежий белый хлеб, как селедочное масло, по совету продавца отрав, я закрыла на целые сутки дом и ушла… Когда следующим днем я, облачившись в халат и надев перчатки, открыла дверь, то среди подыхающих мышей с ужасом обнаружила блюющего кота, который вернулся в мое отсутствие и пообедал полудохлыми мышами.

– Жуткий какой дом. – Уложив блюющего кота в сумку, я побежала к знакомому ветеринару на другой конец города, но не успела, – кот издох по дороге.

И пока я копала ему могилу в овраге неподалеку, дважды наткнулась на кости каких-то крупных млекопитающих, покрытые личинками червей.

– Какой ужасный дом, и овраг, и жизнь! – на потеху выжившим мышам раздавались мои стенанья еще три дня, пока я собирала в целлофановые мешочки трупики сдохших грызунов.

Утилизировав последнего мышонка, я дважды вымыла пол речной водой с хлоркой, и жизнь стала потихоньку налаживаться… Беспокоила лишь некоторая удаленность моего жилища от города. Хоть ивы удачно скрывали его от посторонних глаз, но все же первые ночевки были жуткими, я большею частью продавала дрожжи под одеялом, потому что боялась спать.

– Здесь точно кого-нибудь убили, – бормотала я, как только в окошке проступала утренняя голубизна.

Дом хлопал закрытой на засов дверью, скрипел потолочиной, и кто-то разглядывал меня с улицы и лез в окно, чтобы придушить, – вот мои сны… Вдобавок мыши пусть не так беспардонно, как в первую ночь, но все же скреблись в подполе и даже пару раз устраивали шумные драки, видимо, набираясь сил, чтобы устроить на меня большую облаву… Неожиданно я вспомнила про кошку Клеопатру, которая осталась одна-одинешенька в центре Москвы на Плющихе и по идее могла бы чуть-чуть скрасить мое одиночество. К тому же мне надо было забрать чемодан с вещами, оставшийся в моем бывшем офисе.

Утром, когда я собиралась в Москву, ко мне забежала дочка. Я уже надевала туфли, но, заметив, с каким непосредственным интересом зять смотрит на пирог с черникой и ищет глазами чайник, поняла, что придется задержаться.

– Мам, смотри, что я нашла, – деловито перечисляла дочка, разворачивая местную газету «Дракинский комсомолец». – «В секс-шоп на площади Ленина требуется продавец фаллоимитаторов, хорошие перспективы. Работа в центре города. Интеллигентные клиенты». Ну что, пойдешь? Это все-таки не рынок с хачиками, мам…

– А что за перспективы? – поинтересовалась я, наливая чай. – Старший продавец отдела надувных кукол, что ли?

Дочка пожала плечами, продолжая читать газету.

– А помнишь тетю Флору? Она предлагала мне гранитными надгробьями торговать, – вспомнила я.

– Только не надгробьями, мамуль, – дочка закашлялась и возмущенно ткнула в бок мужа. – Последнее даже вор не возьмет, весь пирог слопал!

Зять Сашка поперхнулся.

– Да ладно ты, – рассердилась я. – Ешь на здоровье, Саш.

– Вот, еще в зоомагазин «Тритоны и хомяки» заведующая требуется, – вздохнула дочь. – Не хочешь туда?

Зять вышел покурить, а я начала переодеваться.

– Вообще-то я люблю живность, – бормотала я, натягивая сарафан, но внезапно вспомнила мышей. – Как же мне тут надоело, Даш… Жить одной в квартире намного легче, чем в доме!

Свежий речной воздух, сладкий, как кокаин, ворвался в легкие, пока мы шли к дороге. Я оглянулась на свой дом, но увидела только фрагмент ржавой скошенной крыши. «Тишина и спокойствие вместе с уединенностью, увы, не для меня. Меня все еще гложет тоска по счастью, эта тоска порой доводит людей до самоубийства…» – внезапно подумала я.

– Может, у нас поживешь? – пока мы поднимались по откосу, предложила дочка. – Страшно ночевать одной? Чего б ты хотела, мам?

– Чего бы хотела? – разглядывая потрескавшийся асфальт под ногами, повторила я. – Работу, где много людей. Много зарабатывать и уставать, чтобы сразу засыпать. А больше ничего.

– Уставать не советую, у вокзала есть поношенный магазин «Фасончик», слыхал, что там требуется продавец, – сообщил зять.

И я вдруг вспомнила маленькую лавку всяческого старья меж трактиром «Дым коромыслом» и стриптиз-баром «Только для мужчин».

– Супергуд… Место людное, всегда буду с выручкой! – обрадовалась я.

– А давайте зайдем и спросим прямо сейчас? – предложила дочка. – Все лучше, чем надгробиями торговать, мам!

И, опоздав еще на одну московскую электричку, мы пошли договариваться о месте продавщицы секонд-хенда…

В переходе у вокзала разбитные тетки торговали китайскими Дедами Морозами… И я неожиданно поняла – мой город пахнет новогодними игрушками всегда, даже в августе!

Что это с ним?

Москва

О чем думают кошки, когда смотрят на нас из кустов, я так и не разобралась, потому что Клеопатра упрямо отводила взгляд и шипела, когда я бежала за ней от самого подъезда…

– Пойдешь со мной? – дважды спросила я, но Клео вырвалась, предварительно цапнув меня зубами за большой палец.

Возможно, до нее дошли слухи о печальной участи кота Бармалея, который сожрал отравленную мышь и был похоронен в овраге?

– Я больше не буду травить мышей мышьяком! – твердила я как молитву, заглядывая в кусты, но кошка, игнорируя мои дипломатические заверения, шипела и грозила лапой из кустов.

И я оглянулась на пыльные окна квартиры, в которой недавно жила. Похоже, она была пуста… Не скрою, с той самой минуты, как я приехала в Москву, меня со страшной силой тянуло именно сюда. «Вот ведь, – думала я, сидя на лавке у подъезда, – жили две знаменитые в прошлом веке бабули, вели тишайшую жизнь парочки регулярно пьющих мегер и абсолютно никого не волновали… Получали раз в месяц по пенсии каждая и пили всякую дрянь, имели хобби – разводили бегонии в горшках. И жили бы еще лет двадцать, если б не свалившееся на их голову наследство из Италии!»

Я огляделась и встала – ни кошки, ни соседей за час сидения у дома я так и не увидела, пора было забирать чемодан и ехать домой.

У перекрестка я неожиданно столкнулась с участковым Березовым.

– Подождите, это вы? Похудели… Я вас по серебряным босоножкам узнал!

Мы тепло поздоровались, как давние знакомые.

– Вам мой чемодан никто не сдавал как утерянную вещь? – со странной надеждой спросила я.

– А что в нем? – хмыкнул участковый. – Хотите, угадаю – золотые босоножки!

– В том числе, – уныло пробормотала я. – Знаете, Оскар, я хочу сходить на могилу Эвридики и Марианны. Они ведь на Ваганьковском похоронены?

– Только время зря потеряете, – пожал плечами Березовый. – Не советую туда ходить.

– По-вашему, все, кто ходит на кладбище, теряют время? – возмутилась я.