Девочки не откликаются. Дела у принцессы в подземелье обстоят плохо, говорит Эмми. Только ей удалось высвободиться из цепей, как вдруг появился великан с обедом из червяков. Только она убедила великана отпустить ее, как вдруг пришел сам злой Лорд Каслринг и разрубил великана надвое.

Теперь у тебя есть сосед, хохочет он. Даже два! Ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Непонятно, чем принцесса заслужила такую судьбу, ведь она была хорошей, невинной девушкой. Стены подземелья источают ее слезы.

Если бы эту историю рассказывал Бренни, он собрал бы целое войско, чтобы ворваться в подземелье, четвертовать злого Лорда, обмазать его смолой и выпотрошить кишки, а затем под звуки фанфар освободить принцессу. Лотти, как обычно, помогла бы ему закончить историю и выдала бы принцессу замуж за великолепного лейтенанта Ливермора. Однако Бренни нельзя о таком говорить, а Лотти где-то далеко, рассказывает истории своей новой подружке Нелл!

Секрет касается нашей семьи, не унимается он.

Отстань, говорит Эмми.

Эмми показывает Энни, что значит быть мертвой.

Сначала лежишь и не двигаешься. Нет, руки по бокам. Да, вот так, чтобы ничего не касались. Ни о чем не думай. Попробуй.

Девочки не шевелясь лежат на койке Эмми.

Я думаю о том, чтобы ни о чем не думать, признается Энни. А еще о еде.

Попробуй еще раз.

Энни пробует.

По-моему, у меня не получится.

Тут нужна практика, говорит Эмми.

А ты умеешь? – спрашивает Энни.

Ну конечно.

Энни пытается снова, затем чешет нос, потому что вспоминает про обед.

В таком состоянии девушка прекраснее всего, объясняет Эмми.

А они так и выглядели? – шепчет Энни, зная, что лучше не называть их по именам.

Ну конечно, отвечает Эмми.

Я помню, говорит Энни, хотя это не так.

Вы всегда будете страшными, заявляет сверху Бренни, особенно когда умрете.

Девочки не реагируют и ни о чем не думают.

Потому что иначе в нос заползают черви.

Принцесса сбежала! Она скачет через пустошь на диком черном жеребце, который то и дело с ревом встает на дыбы. Еще не решили, умеет ли он летать, так как неизвестно, куда должна отправиться принцесса. А пока она просто несется по пустоши в свете луны. На ней белое платье, сорванное с бельевой веревки, – иначе она осталась бы голой.

Эмми и Энни отвлекаются от сказки. Под головами у них две подушки.

У меня волосы длиннее, говорит Эмми, но твои зато волнистые. Тут мы, считай, равны.

Она накручивает на пальцы кудряшки Энни вместе с завитками своих волос. Энни кивает.

А еще я выше.

Потому что ты старше.

Я всегда буду старше, заявляет Эмми.

Энни кивает.

Так что я впереди тебя. Я даже выше, чем Вредина, а она старше нас всех. В общем, по росту я выиграла.

А у меня глаза фиолетовые, говорит Энни.

У моих вообще нет цвета.

Они серые.

И что это за цвет такой? Тут мы тоже в расчете.

Я когда-нибудь научусь рассказывать истории, как вы с Лоттой?

Нет, отвечает Эмми, немного подумав. Ты очень милая, но вряд ли.

Вы обе настоящие поганки, обзывается Бренни сверху и бросает в них подушку.

Эмми кладет ее под головы себе и сестре.

Эй, дайте сюда мою подушку! – вопит Бренни. Отдайте! Отдайте!

Спускайся и забирай, говорит Эмми. Но ты же не осмелишься?

Эмми права: он так и не осмелился.

Они строят планы на каникулы, когда Вредина вернется домой.

Мы будем звать ее Врединой? – интересуется Энни, все еще лежа под одеялом.

Обязательно, отвечает Эмми.

Даже в лицо?

В лицо мы станем называть ее Ваше четырнадцатилетнее королевское величие, Ваше высочайшее и могучее равнодушие, Ваше королевское высокомерное высокомерие, на которое всем плевать. Попросим ее рассказать про цифры и горы и тут же уснем – мол, вот скукотища.

Эмми смеется.

Я скучаю по Лотти, говорит Энни.

Вредине.

Вредине.

А вот она по нам не скучает. Ей и без нас там хорошо, забыла? С ее новой подружкой Нелл.

Она умрет в этой школе?

Вредина никогда не умрет. Она переживет всех нас. Она недостаточно красива, чтобы умереть.

Вы просто мерзкие артишоки, вставляет Бренни с верхней полки, и я никогда не расскажу вам свой секрет.

Брен гуляет с папой в парке, девочки чуть отстали – в белых платьях, взявшись за руки. Они воображают, будто в руках у них зонтики от солнца, будто слуги ухаживают за мопсами, будто на каждом углу их поджидают парни, готовые накрыть лужи своими жилетами, но все они недостаточно богаты и красивы для таких дам, как они. Папа с Бреном обсуждают текущие события, а Эмми и Энни вдруг замечают, что из-за горизонта появляется демон Агасфер с огненным скипетром и змеями, и следом за ним надвигаются три десятка жутких плотоядных гигантов с вытянутыми вперед руками…

Энни кричит!

Приехав домой, Вредина вынуждена завоевывать доверие Эмми. Ты так выросла, говорит она и, поймав взгляд Эмми, добавляет: но не слишком, рост как раз что надо. Просит, чтобы сестра показала ей записанные истории, однако та отказывается, заявляя, что их можно читать только девочкам, которые живут дома. Лотти хочет поведать Эмми про горы и цифры, а та лишь смеется. Вскоре Вредина уезжает обратно в школу и перед отъездом оборачивается посмотреть, машет ли ей Эмми (нет, не машет). Бренни обнимает на прощание, и они стукаются лбами так, что чуть не вытекают мозги; папа дает платок, а тетя – дельный совет. Энни плачет всю ночь. Эмми предлагает ей отправиться в школу вслед за Врединой, где она непременно умрет.

У Бренни есть секрет, такой большой, что он не представляет, как его раскрыть.

Ни Эмми, ни Энни еще не отделались от тетушкиных уроков шитья. После чаепития тетя достает из буфета корзинку, и они шьют для бедных, а еще чинят платья Энни, из которых она выросла. Платья эти передавались от одной сестры к другой и, несмотря на усердное применение всяческих моющих средств, давно растеряли свою белизну. Некоторые достались от самых старших сестер, которых нельзя называть по имени, из-за чего Энни считает их мертвыми платьями. Поскольку Эмми теперь крупнее Лотти, она специально помечает свои наряды, чтобы Лотти видела, от кого они ей перешли. Принадлежит Королеве Эмми, пишет она на внутренней части воротничка таким жирным маркером, что буквы проступают на муслине даже с внешней стороны.

Они шьют тряпичные куклы для бедных в тетушкиной гостиной (она также служит и спальней), шьют из старых вещей, которые уже ни на что не годятся. У Энни хорошее зрение, и она отлично подшивает кайму.

А я думала, мы сами бедные, говорит Энни.

Тише, отвечает тетя. Как видишь, для нас никто не шьет кукол, верно?

Энни качает головой.

У тебя же всегда была своя тряпичная кукла?

Энни кивает.

Прежде чем войти в дважды нагретую комнату тети (она всегда включает два обогревателя), они подвергаются осмотру. Грязь за ушами ни к чему хорошему не приведет, ругается тетя. Вымой получше, частенько говорит она, недовольная состоянием ногтей Эм.

За шитьем тетушка рассказывает о примерном поведении и семейной истории. Эмми делает вид, будто слушает, а сама в воображении сочиняет сказку о сестрах-принцессах – теперь их уже две, и бедных девочек окружили злобные мужчины в старой порванной одежде, у них редкие усы, а изо рта пахнет виски; они свистят и шепчут какие-то непонятные слова. Они приближаются, от них несет табаком и ужасными поступками, шеи потные, зубы сломаны, девочки складывают руки в мольбе и бормочут имена друг друга. Лучше умереть, чем попасть в плен! Но куда их уведут? Эмми не знает. Это не подземелье, это даже не место, а состояние, вызванное временем, за которое девочки меняются. Эмми такое видела – не в своей семье, конечно, а у других. Видела, какими становятся жестокие девчонки, избивавшие ее за то, что она стояла не на той стороне тротуара – теперь они глупо улыбаются, прихрамывая на высоких каблуках.