– За надом, – огрызнулся Флорентин. Оглядевшись наскоро, обнаружил, что ректорская башня все еще продолжала дымить. – Куда можно ее временно сгрудить? Перестройка организма уже началась, но лучше ее пока не выпускать, случались, так сказать, эксцессы.

– В карцер, – отмахнулся Сорамару.

– Соглашусь.

Уборщик потерял к нему интерес, прибавил громкости и вернулся к работе, от которой, мягко говоря, все равно не было толку, и сметаемый им песок просто исчезал на дне ям. Так он будет мести еще неделю.

Инспектор пошагал в сторону тюрьмы. Это место ему было хорошо знакомо. Не очень уютно, промозгло, но Свете Терёхиной сейчас именно такое и требовалось. Это как лечение желудочной болезни – холод, голод и покой. Посидит денечек в одиночке, мозги на место и встанут.

Над головой со зловещим карканьем пронесся Петя, но в этот раз сделал вид, что не заметил посетителя. Два бочонка пива еще были весомым аргументом.

Тюрьма встретила его звяканьем цепей, вздохами и шуршанием. Никто ее не охранял – все знали, если Миллхаус за что-то посадил под замок, лучше отсидеть, пока он не утихомирится, иначе хуже будет. Иногда камеры даже не запирали, и у наказанных хватало здравого смысла не рыпаться и не наживать себе еще больше проблем.

А вот Свету запереть следовало, да понадежнее.

Об этом он думал, пока пробирался по узкому коридору, стараясь не обтирать Светкой каменную кладку. И вдруг отшатнулся: прямо перед ним кто-то возник. Выглядел этот кто-то как клоун в балахоне и вызвал скорее недоумение, чем испуг. Только вот вышел из стены – и в стену же ушел, помахав на прощание красным дырявым носком.

– Галлюцинации? – сам у себя спросил Флорентин, но профессиональная чуйка говорила, что здесь все не так, как кажется.

Сгрузив Светку в ближайшую комнату, он запер дверь и с удовольствием потянулся. Рука с носком высунулась из коридора и поманила его, будто платочком. Флорентин не растерялся, хотя прежде его так заманивали разве что кружевными трусиками.

Разумеется, галлюцинация не дожидалась его за поворотом, но инспектор не стал отчаиваться и пошел по новому коридору, насвистывая под нос прилипшую после бала песенку.

– Жили у бабули два веселых гу… ля!

За очередным поворотом Флорентин приложился лбом о низкую притолоку и выругался.

– Новый клиент нашей гостиницы? – прозвучавший следом голос был знаком. – Или снова иллюзия?

– Для иллюзии слишком хорошо ругается, – хохотнул второй, не менее знакомый голос.

– Надоели! Заткнитесь, дайте поспать, – недовольный женский тоже слегка отдавался узнаванием. Флорентин стоял в темном закутке с двумя запертыми дверьми с металлическими решетками на крохотных окошках.

Загрохотало, и кто-то из заключенных прижался лицом к одному из них.

– Инспектор! – воскликнул Морис Фрей с неподдельной радостью. – Вы ж наш благодетель! Вытащите нас!

– Тс, дурачина, мы же от него прятались, – зашипела девушка, очевидно, Мия О’Ши.

– Не хочу прятаться в карцере, хочу нормальные условия содержания, – прохныкал кто-то из глубины камеры. – И есть хочу.

Флорентин довольно ухмыльнулся.

– На ловца и зверь бежит. За что вас, родненьких, сюда посадили? Не за оскорбление ли чести и достоинства? Или за кражу подносов? А может, за открытие несанкционированного портала?

С лица Мориса резко сошла полная надежд улыбка.

– Раз вы в курсе, значит, ректор решил от нас избавиться?

– Избавиться? – ахнули в темноте на два голоса.

Морис снова приник к решетке, обхватив пальцами прутья.

– А если мы будем сотрудничать со следствием? – поинтересовался этот хитрый тип.

– У меня к вам только один вопрос. Где Кудряшова?

Морис обернулся вглубь камеры, обменялся взглядами с товарищами и решился.

– Была с Лайзом Амилотой, потом сработала сигнализация, и все, больше мы ее не видели.

– Отпираться бесполезно.

– Морис, молчи! – раздался срывающийся голос сзади. – Друг ты ей или креветка беспозвоночная?

– И чего? – возмутилась Мия. – Пусть вытаскивает нас! У меня все чешется уже от этой грязи! А в общаге Чернушка некормленная.

Похоже, меж товарищами произошел разлад. Морис сделал знак, мол, минуточку, и скрылся. Флорентин не успел заскучать, как кракен вернулся и хмуро сказал:

– Если вы спрашиваете, где Рита, значит, ее до сих пор не нашли. Ищите тогда куратора Амилоту. Уверен, без него не обошлось.

Студент Фрей подал хорошую идею. Куратор точно замешан, вот только как узнать, на чьей он стороне, Бламс или Дрея? Или у него свои мотивы? Что он делал на приеме? Почему притащился туда вслед за Ритой и ее чокнутой компанией?

Всплывало все больше и больше вопросов. Голова отозвалась новой глухой болью, а это значит, что наступила расплата за пространственные скачки. Флорентин открыл соседнюю камеру и со вздохом примостился на жесткой койке. Так себе лежанка, но в горизонтальном положении хотя бы не вытекали мозги.

– Эй, вы выпускать нас думаете или нет?! – кто-то поскоблил когтями по металлу. – Вы обещали!

– Услышу хоть звук, вы отсюда до старости не выберетесь, – пригрозил Флорентин и сладко зевнул. – Из-за вас, позорники, я два дня не спал. Вот высплюсь, и все решим.

В карцере воцарилась тишина, изредка прерываемая мышиными шорохами.

Где-то вдалеке слышались ритмичные постукивания. Это очнувшаяся Светка пыталась выбить дверь. Но голой пяткой получалось плохо, а больше в комнатушке ничего не было – соломенный тюфяк, грубое одеяло и дырка в полу для естественных нужд.

– Замуровали, демоны! – взвыла она, ничего не добилась, только ушибленная нога заболела. Завернувшись в одеяло и усевшись на солому, Света принялась размышлять вслух:

– Где я? И где тот верзила, который меня принес? Зараза говорливая, подобрался поближе и вцепился, как клещ. Одно слово – мужик…

На Светлом факультете Светке категорически не нравилось, раздражали все эти правила, а также принудительные занятия спортом и общий позитивный настрой. Быть всегда довольным – тяжкий труд, уж она-то знала не понаслышке, постоянно пытаясь понравиться всем без разбора. А тут хочешь, не хочешь, а изволь улыбаться. Сплошное лицемерие в высших чинах этой их долбаной Академии Небытия.

А еще Света не любила, когда ее использовали вслепую. Как с Ритой и получилось. Подруженька виновата, но они бы сами разобрались. А теперь неизвестно, жива ли она? Плакать захотелось с удвоенной силой.

– Найду этого мужлана, глаза выцарапаю, – мрачно пообещала она, решив, что разобраться с конкретным человеком куда проще, чем усмирить моральные терзания. Да и было в этом красавчике что-то такое… Ну, кроме блестящих светлых волос, правильных черт лица, небесно-голубых глаз и… В общем, бесил он изрядно!

Она и не подозревала, что зачинщик беспокойства сладко спит в соседней камере, растянувшись на нарах как на воздушной перине.

Сидеть быстро надоело, и воспитанная на шпионских детективах Светка решила проверить помещение на всяческие тайники. Перетащила тюфяк в сторону, предварительно как следует прощупав. Досмотру подверглось и одеяло, но результат снова ничего не дал. Потом настала очередь стен, каждый камешек потрогала, надавила и даже пошатала.

Ничего не изменилось, а Света так надеялась. Одно хорошо, время за делом потянулось быстрее. Когда она пришла в себя, в узкое окошко проникал свет, а сейчас за стенами определенно начинались сумерки.

Камень неприятно холодил пятки, одеяло было слишком кусачим, а в соломе кто-то копошился. Оставаться в камере с каждой минутой становилось все невыносимее. Отчаянно чесалась спина, Светка уже пару раз поелозила ей по стене, но сильного облегчения это не принесло. От постоянного почесывания стало жарко, ненужным теперь одеялом она накрыла тюфяк, надеясь, что насекомые не пробьются сквозь толстую ткань.

Скрипнуло, стукнуло – и дверь камеры медленно поползла в сторону. Светка приготовилась. Живой она похитителю не достанется! Но ничего не происходило, просто кто-то снаружи открыл дверь. Света подошла, прислушалась, но подозрительных сопений или дыхания не услышала. Тогда она решилась и, толкнув дверь, вышла в коридор.