В такие моменты мне лучше всего помогали пешие прогулки или пробежки, поэтому я решил пройтись, прогуляться.

А пока иду – подумаю, как быть дальше.

В любой другой момент я бы уже звонил всем – своему главврачу, научруку и декану, но сейчас вместо привычной жажды деятельности ощущал лишь упадок сил и сосущую пустоту.

Учёба до одури, ночные смены на «скорой», волонтёрство и чёртовы научные статьи за последние пару лет выжали из меня все соки.

И военкомат стал последней каплей.

Наверное, это и есть выгорание – то самое чувство, когда тебе становится плевать не только на работу и окружение, но даже на свою жизнь.

Хотелось упасть на диван и забыться глубоким сном, или вовсе сбежать куда-нибудь в деревню. Где нет никаких проблем, где нет ежедневных отчётов, выездов и аккредитаций.

Хотя, к чёрту деревню. Необитаемый остров!

Воображение всегда было моей сильной чертой, и я не раз убегал в мир грёз от несправедливостей этого мира.

Будь то книги или даже компьютерные игры – пара часов в мире меча и магии, и становилось как-то легче дышать, что ли?

Правда, последний год мне было не до книжек…

Бесконечная учёба и работа – всё ради того, чтобы в будущем стать высококлассным хирургом.

Нет, армейка – точно не вариант. И неважно – рядовым, сержантом или лейтенантом! Променять шесть лет на год службы из-за ошибки одной стервы? Ну уж нет!

Медики, конечно, военнообязанные, но на практике на «срочку» шли совсем уж отбитые ребята. Кто не учился или просто хотел сходить в армию. В мои же планы – стать первоклассным нейрохирургом – армия ну никак не укладывалась!

В общем, вернусь в свою поликлинику, где работаю на «скорой», и позвоню сначала своему научнику, потом декану, да ещё и к завотделением зайду.

Как ни крути, армия мне сейчас точно не нужна. К тому же, с поступлением в ординатуру ещё предстоит разбираться…

Мысли снова свернули на универ, и я неожиданно представил себе Настасью Васильевну – мегеру, испортившую мне жизнь.

– Ненавижу, – прошептал я себе под нос, идя по стылым улицам центрального района, – не-на-ви-жу!

Тело шло на автомате, не мешая воображению расправляться с мерзкой тёткой.

В моей голове развернулась драматическая сцена с извинениями методиста и восстановлением справедливости, и я машинально ускорил шаг, не следя за дорогой.

В этом-то и заключалась моя ошибка.

Свернув в междомовую арку, я на полном ходу влетел в появившуюся передо мной… изумрудную воронку.

Последнее, что я успел подумать, перед тем как провалиться в темно-зеленый омут, было:

«Это что, розыгрыш?!»

– Что за чертовщина?

Сам момент перехода остался в памяти аляпистым калейдоскопом каких-то картинок и изумрудных вспышек.

Про физическое самочувствие и вовсе молчу.

Судя по ощущениям, воронка, в которую я попал, хорошенько меня пожевала и выстрелила мной, как из пушки.

Живот крутило, по телу то и дело пробегала дрожь, а голова кружилась так, будто я проснулся с жесточайшего бодуна.

Вообще, я никогда не жаловался на восприятие действительности, но в этот раз мозг меня подвёл.

Ведь я точно помнил, что ещё секунду назад шёл по запорошенным ранним снегом дворам, а сейчас находился… где-то за городом.

И вместо дворов передо мной оказались присыпанные снегом холмы и какая-то куцая рощица. По бокам белели поля, а сзади сквозь утренний туман виднелся лес.

За ним возвышались далёкие ледяные пики не то скал, не то гор.

– Это какой-то розыгрыш, да?

Глубоко внутри я уже понял, что произошло, но мозг медика-рационалиста упрямо сопротивлялся объективной реальности.

Покрепче стиснув свой рабочий чемоданчик – ох, и прилетит же дежурной смене за его утрату! – я растерянно посмотрел по сторонам и машинально полез в карман за телефоном.

– Ещё и сети нет, класс…

Человеческий мозг – странная штука.

В минуты опасности, сильного страха или чего-то непонятного он создаёт защитную иллюзию и пресекает любые попытки психики вырваться за её пределы.

Одна часть меня понимала, что я попал в другой мир, совсем как в книгах, которые я иногда почитывал, но другая – никак не желала в это поверить. Не знаю, сколько бы я ещё стоял на месте, растерянно оглядываясь по сторонам, но внезапно за спиной раздался волчий вой.

Инстинкт выживания оказался сильней, и всю мою хандру сняло, как рукой.

Оказаться на открытом пространстве против волков – хуже не придумаешь! Уж я-то знаю, о чём говорю.

Проведя всё детство в глухой сибирской деревушке, я прекрасно понимал, какую опасность представляет собой стая волков.

Первой мыслью было бежать в сторону холмов, но её я тут же отмёл.

От волков не убежишь, а всё, что у меня есть, – перцовый баллончик да дежурный чемоданчик с медикаментами.

Хочешь-не хочешь, но без рогатины, копья или, на худой конец, какой-нибудь дубины мне придётся несладко.

– У-у-у-у-у!

На этот раз вой был едва слышен, будто его источник ушёл дальше в лес, и я, немного помедлив, двинулся к ближайшим сосенкам.

Ещё одним доказательством в пользу правильности моего выбора была протоптанная из леса дорога.

Я только сейчас понял, что очутился не просто между холмами и лесом, а на тщательно вытоптанной поляне, к которой вела узкая тропинка.

Тем лучше для меня – тропинка совершенно точно приведёт к людям, и я наконец-то пойму, где нахожусь.

Выбрав подходящее деревце, я вооружился скальпелем и, как смог, обтесал его, избавив от ненужных веток.

На самом деле, скальпель мне больше мешался, чем помогал, но с горем пополам я сумел превратить деревце в кривое копьё. Скальпель, конечно, было жаль – лезвие я убил окончательно и бесповоротно, но жизнь дороже.

Наконец, вооружившись самодельным копьём, я осторожно двинулся вперёд.

В левой руке – чемоданчик «скорой помощи», в правой – копье, на которое я опирался, словно на посох. Со стороны я, наверное, выглядел нелепо.

Идти так оказалось жутко неудобно, поэтому пришлось вернуться на вытоптанную поляну, чтобы оставить чемоданчик на ней.

Не мудрствуя лукаво, я поставил его сбоку от одного из воткнутых в снег столбов, которые жутко походили на древнеславянских идолов.

Эти выточенные из дерева деревянные столбики, навершия которых представляли собой оскаленные волчьи головы, выглядели жутковато, но единственное, о чём я сейчас думал, – как бы найти людей до того, как я наткнусь на волчью стаю.

Списав нахлынувшее чувство жути на общее нервное состояние, я вцепился в копье обеими руками и двинулся в сторону леса.

Вроде бы глупо идти в лес, где, по идее, и обитают волки, но больше тропинок я вокруг не наблюдал. Да и бродить по холмам по колено в снегу как-то не хотелось. Тут же был шанс, что я выйду на какую-нибудь сторожку или, чем чёрт не шутит, в деревню.

Тропинка медленно, но верно уводила меня вглубь леса, а волчий вой, пугая до печёнок, раздавался то ближе, то дальше.

Временами я замирал на месте и обращался в слух, ругая себя последними словами за то, что, как дурак, попёрся в лес. Но ничего не происходило, и я продолжал двигаться вперёд.

Лес становился всё гуще и темнее, а тропинка то огибала высоченные сосны, то ныряла под поваленный ствол похожего на дуб дерева, заманивая меня в самую чащобу.

С каждым пройденным шагом накатывала необъяснимая паника, но я раз за разом успокаивал себя и шёл дальше.

И в тот момент, когда мой иррациональный страх достиг предела, и я чуть было не бросился назад, моим глазам открылась скрытая от посторонних глаз поляна.

На дальнем краю стояла большая палатка, у входа в которую находилась стойка с оружием и прямоугольными щитами.

Слева от палатки стоял шатёр, от которого так и веяло жутью.

Но самое главное – в центре поляны, вокруг хитро сложенного костра, который практически не давал дыма, сидели люди в волчьих масках.