– В Новом Уренгое на вашем дочернем предприятии возникли такие сложности, что ты вышел из себя? – удивилась я.

– Я просто устал. Плохо спал. Мне всё-таки скоро сорок пять, а не двадцать. Силы уже не те, – ответил он.

Я посмотрела мужу в лицо, замечая залёгшие под глазами тёмные тени и сероватый цвет лица.

Устал.

Что это он плохо спал? Чем занимался ночью? Отчего он так устал?

Ревность впервые укусила меня за сердце.

Больно.

– Мне совсем не понравилось, что ты позволил себе повысить на меня голос и накинулся отчитывать публично. На глазах не только незнакомых людей, но и под понимающим взглядом твоей бывшей пассии, которую ты зачем-то таскаешь с собой по рядовым командировкам. – постаралась спокойно сказать я, сдерживая себя.

Владислав поджал упрямо губы и нахмурился. Уже хотел мне возразить, как я продолжила.

– Я не собираюсь терпеть несправедливые упрёки с твоей стороны. И срывать на себе недовольство я не позволю. Это недостойное поведение. Если ты не хочешь, чтобы я тебя встречала, то просто скажи, и я не буду. А орать на весь аэропорт – это за гранью. – опередила я его и продолжила. – Мне не нравится, что ты ездил с Ириной Андреевной. Я ревную.

– Ты ревнуешь меня? – удивился муж.

– Конечно! Я ведь живой человек. – я пожала плечами и улыбнулась мужу, взглянув в его глаза и надеясь поймать ответную улыбку.

Мы стояли на стрелке светофора на перекрёстке Ленинского и Университетского проспекта и ждали левого поворота. Ещё немного проехать, и на углу с Мосфильмовской в глубине крошечного сквера будет наш дом.

Раньше, когда я везла мужа домой из аэропорта, то примерно на этом месте, либо чуть дальше по проспекту, мы начинали целоваться.

Но не сегодня.

Под мерный звук сигнала поворотника я отчётливо поняла, что наступает новый этап наших отношений.

Неотвратимо.

Как предстоящая зима.

Клац – клац – клац.

– Мам! Я не хочу есть кашу! – заканючил Данилка, размазывая овсянку по тарелке так, чтобы растопившееся масло в середине из лужицы растеклось по спиральным бороздкам.

– А если с вареньем? – я подняла правую бровь и посмотрела с хитрым прищуром на сына через плечо на секундочку, отвлекаясь от кофе, что томился на огне.

– С вишнёвым? – протянул Данилка.

– С абрикосовым! Из тех абрикосов, что ты помогал собирать бабушке летом, – усмехнулась я, ловя поднимающийся кофе и переливая его в чашку для мужа.

– Ты привезла именно мои баночки? – заинтересовался сын, отвлекаясь от прокладывания масляных рек по овсянке.

– Конечно! – сказала я и достала пузатенькую баночку с криво приклеенной наклейкой, на которой Данилкиной рукой была написана фломастером съезжающая к хвосту оранжевая надпись.

Посмотрела на мужа и, поймав его взгляд, протянула банку, чтобы он её открыл. Владислав чуть заметно скривился и провернул с щелчком крышку.

Поставил банку на стол, затем вновь уткнулся в телефон, попивая свой кофе и ковыряясь в омлете.

Настроение моего мужа в последнее время было переменчивым. Он то искрился довольством, то улыбался, а то был мрачен и угрюм.

Я никак не могла угадать его реакцию в следующее мгновение.

– Мам, тренер просил тебя подойти, – проговорил сын с полным ртом.

– Не болтай за столом, тем более, пока не прожевал! – стукнув о стол чашкой, резко сказал муж и встал, отодвигая с грохотом стул и выходя из кухни.

Я проводила его удивлённым взглядом. Раздражение расходилось от Владислава волнами словно цунами. Только успевай уворачиваться.

– Какой? Шахматы или плавание? – спросила я затихшего Данилку чуть позднее, когда он доел кашу.

– Шахматы. Там турнир намечается, и я думаю, что меня пригласят, – пробурчал он, беря из моих рук чашку с чаем.

– Ты бы хотел принять участие? – улыбнулась я.

– Да! И мам, сыграем сегодня вечером? А, нет… Сегодня ты не сможешь, ты идёшь на родительское собрание, – загоревшись идеей, скис к концу фразы Данил, но, подняв взгляд, продолжил с надеждой. – Тогда завтра?

– Завтра сыграем! И я не дам тебе шансов на ничью! – засмеялась, взъерошив его кудряшки.

Данила родился кудрявым. В моего отца. Он и похож был на него. Такой же длинноногий и подвижный.

Когда был маленький, перед его убойным очарованием устоять не было никакой возможности. Даже ледяная королева – моя свекровь Ираида Александровна, и та пала жертвой этого напоминающего жеребёнка улыбчивого сорванца. Голенастый и порывистый, он никого не оставляет равнодушным. Жаль, кудряшки коротко подстригаем теперь. Но иначе сложно приходится в бассейне.

И тяга к шахматам у нас семейная. Тоже наследие моего папы. В своё время у меня был второй взрослый разряд в институте. Но потом я забросила турниры и, естественно, потеряла в рейтинге и не подтверждала квалификацию. Осталась просто любовь к игре.

Данилка ходит в секцию с дошкольных времён, и я этим очень довольна. Развить логику и умение анализировать любую ситуацию шахматы помогают, как ничто другое.

Отправив сына собираться в школу и затолкав посуду в посудомойку, я решительно направилась на поиски мужа.

Что это за демарши по утрам?

Столкнулась я с уже практически одетым мужем в гардеробной. Он стоял перед зеркалом и пытался завязать галстук. Новый, кстати. Да и сорочка на нём тоже незнакомая.

– Позволь? – подошла я ближе и прикоснулась к его руке.

Он вздрогнул и первым порывом хотел оттолкнуть руку, но затем исправился и, подхватив за запястье, поцеловал пальцы моей руки.

– Помоги, пожалуйста. – попросил он, развернувшись ко мне лицом.

– У тебя новый галстук. Красивый. Очень подходит к твоим глазам и в оттенок пиджака попадает. Ты купил в Новом Уренгое? – спросила я, старательно завязывая узел на шёлке, и заметила, поднимая взгляд к глазам мужа, – дорогой, похоже.

– Я что, не могу позволить себе купить ерунду без твоего позволения? – взъярился ни с того ни с сего Владислав.

– Разве я дала тебе повод так думать? Разве я контролирую твои расходы? Просто раньше ты никогда не покупал себе вещи без меня. – отошла от мужа на шаг и сложила руки на груди в защитном жесте.

– Откуда ты знаешь, как я жил раньше! – прошипел муж.

– Действительно, – усмехнулась я и, развернувшись, вышла из гардеробной.

Мы с Данилкой стояли в коридоре, одеваясь, и я поправляла ему куртку перед выходом, когда к нам вылетел полностью одетый Владислав.

– Удачного дня! – внезапно просиял мой муж белозубой улыбкой, потрепал Данила по вихрам и чмокнул меня в щеку.

Он вышел бодрым шагом, напевая какой-то мотивчик и оставив меня в ступоре.

Что это было?

Что за раздрай происходит с моим мужем?

И как жаль, что я не поговорила с ним этим утром. Но утро бежит своим чередом, и нам уже нужно поторопиться.

Школа, которую посещает мой сын, находится недалеко от нашего дома. Данил вполне может ходить в неё и один. Но когда у меня есть возможность, я стараюсь провожать его. Мне кажется, что такая забота нелишняя для моего сына.

Он очень чутко реагирует на эмоциональное напряжение, если оно возникает в семье. И сопровождая, я стараюсь вселить в него уверенность, что всё будет хорошо, и его никто и никогда не бросит.

Проводив Данилку в школу, я побежала по накопившимся делам и к концу дня так убегалась и устала, что на школьном собрании уже плохо понимала, зачем нас согнали и что, собственно, от меня хотят. Полтора часа бесполезно убитого времени на то, чтобы сдать, в конце концов, деньги на что-то очень нужное?

А когда приползла домой, меня ждал нарядный муж с накрытым к романтическому ужину столом, с цветами и с объёмным свёртком.

Подарком.

Сил на какие бы то ни было романтические движения не было совсем. Но не обижать же мужа, тем более он так напрягался, готовился. Да и нам действительно стоило бы откровенно поговорить.