Хотя тяжелое финансовое положение компании встревожило Рэйчел, втайне она восхищалась тем, как Сонни повел себя в кризисный момент.

— Он был так спокоен, даже когда вскрылись возмутительные преступления Кларенса Баркера, — призналась она Ханне и пересказала разговор Сонни и Майкла относительно Баркера. — Потом я спросила у него, хотел бы он всыпать Баркеру, если бы представилась такая возможность. Но Сонни лишь покачал головой и ответил: «Я видел столько бессмысленного насилия, что больше не хочу в этом участвовать». И перечислил план действий, который ты уже знаешь. Он так хорошо все продумал; видно, что он идет на поправку.

* * *

Джеймс прочитал письмо Сонни трижды и передал жене. Время обошлось с Элис благосклонно: та выглядела намного моложе своих сорока трех лет. Хотя она родила Джеймсу семерых детей, Элис по-прежнему была стройной красавицей с волосами цвета воронова крыла; ее красота, пленившая Джеймса двадцать четыре года назад, по-прежнему его завораживала.

Они сидели в кабинете их дома в Западной Австралии — просторной светлой комнате с видом на ухоженную территорию вокруг их поместья, спускающуюся к реке пологим склоном. На потолке тихо жужжал вентилятор, разгоняя воздух; и снаружи, и в доме было очень жарко.

На стенах висели детские фотографии. Один большой портрет на стене за рабочим столом сразу притягивал взгляд: на нем был изображен Сол в военной форме, старший сын Джеймса и Элис. Сол сфотографировался накануне отбытия во Францию, где погиб в бою в последние месяцы войны.

Элис прочла письмо и взглянула на Джеймса.

— И что будешь делать?

Тот не ответил прямо.

— Когда мы уехали из Англии, я изменил имя и взял твою фамилию — Фишер, — чтобы нас не обнаружили. Мы много лет поддерживали этот обман, и моя семья не догадывалась о нашем местонахождении, пока не умер Сол. Здесь, в Австралии, мы преуспели. «Фишер-Спрингз» — одна из крупнейших компаний страны, а мы входим в число богатейших австралийцев. В прошлом, когда ты спрашивала, я несколько раз отвечал, что в Англию никогда не вернусь. Но никогда еще мне не хотелось этого так сильно, как сейчас. — Джеймс замолчал и взглянул в обеспокоенное лицо Элис. Затем покачал головой и продолжил: — Но нет, я не нарушу свое обещание. В Англию я никогда не вернусь. Разумеется, я рад, что Сонни выжил, хотя страшно представить, какие муки ему пришлось перенести. Я также рад, что он был рядом с Солом, когда тот погиб. Из письма Сола можно сделать вывод, что они не догадывались, кем приходятся друг другу; также очевидно, что Сонни ему нравился. Впрочем, сложно представить, чтобы Сонни кому-то не понравился. Хотя мы потеряли сына, нам есть за что благодарить судьбу. Образцовым братом меня не назовешь, но я чувствую, что Сол был бы рад, если бы мы помогли Сонни, Рэйчел и маленькому Марку. Возможно, что-то подобное предвидел дедушка Акройд, завещая мне акции «Хэйг, Акройд и Каугилл». К тому же родные не подозревают о нашем успехе, наших делах и не знают, что мы тоже являемся текстильными промышленниками и владельцами фабрик. — Джеймс заметил, что Элис хотела что-то сказать, и поспешно продолжал: — Подожди, дай расскажу, что у меня на уме.

Рассказывал он долго. Дослушав, Элис задумалась, потом поднялась со стула и подошла к мужу. Обняла его и нежно поцеловала.

— Ты хороший человек, Джеймс Фишер, — сказала она. — Я рада, что позволила тебе себя соблазнить.

* * *

В середине марта почтальон доставил в дом на мысе Полумесяц два письма. Оба предназначались Сонни. Одно пришло от Джеймса; как и все письма семье, оно прибыло окольными путями через лондонского адвоката и давнишнего школьного друга Джеймса Ральфа Френча. Джеймс поздравил Сонни с возвращением из Франции. «Дедушка Акройд не раз твердил, что ты счастливчик, но я-то думал, это касалось только крикета», — написал он. Сонни улыбнулся, читая эти строки.

Затем речь в письме зашла о смерти Сола, и Сонни стал серьезным: он по-прежнему ничего об этом не помнил. Джеймс объяснил, как из писем Сола они сделали вывод, что его полк сражался в окопах под началом Сонни; они с Элис полагали, что Сонни и Сол подружились.

Сонни особенно тронули строки, которые Элис добавила от себя. Она благодарила его за доброту, которую он проявил к их сыну. Сонни надеялся, что когда-нибудь части этой странной головоломки, в которую превратилась его память, все-таки сложатся.

Джеймс продолжал: «В поисках утешения и духовного прозрения местные аборигены уходят в глушь. Они называют это „бродяжничество духа“; полагаю, твое пребывание во Франции и последующий долгий путь домой были чем-то похожим».

Но особое внимание Сонни привлек последний абзац. Джеймс соглашался с планом Сонни по поводу продажи бизнеса, но только если другого выхода не будет. И предлагал попробовать продать «ХАК» целиком. В конце он посоветовал Сонни не принимать поспешных решений.

Второе письмо — полная противоположность первому — было написано в резком, если не грубом тоне. В Министерстве обороны требовали, чтобы капитан Марк Каугилл явился в трибунал для расследования его поведения. Сонни поморщился, читая казенные строки, отложил письмо и принялся писать ответ брату.

Глава третья

Когда основатели «Уокер, Пирсон, Фостер и Доббс» — главного конкурента «ХАК» — вышли на пенсию и назначили Майкла Хэйга управляющим делами, Джеймс и Элис Фишер анонимно выкупили компанию. Они действовали от имени своей корпорации «Фишер-Спрингз», что позволило им сохранить инкогнито.

Название компании состояло из четырех фамилий основателей, и в шерстяной промышленности ее прозвали «Четыре всадника». Давным-давно в ответ на вопрос «кто эти четверо» кто-то пошутил, что «Уокер, Пирсон, Фостер и Доббс» — четыре всадника апокалипсиса: Голод, Чума, Война и Смерть. С тех пор к компании приклеилось это прозвище. Трудами Майкла Хэйга и его талантливого счетовода Саймона Джонса «Четыре всадника» стали крупнейшим текстильным конгломератом в Брэдфорде.

Майкл получил письмо из штаб-квартиры «Уокер, Пирсон, Фостер и Доббс». Поразмыслив над содержанием, он подошел к двери смежного кабинета, открыл ее и заглянул.

Саймон Джонс подсчитывал длинные колонки цифр в толстом гроссбухе. Услышав, как отворилась дверь, он поднял голову.

— Мы все еще в плюсе, — сказал Саймон. — Прибыль невелика, но мы, по крайней мере, не теряем деньги, как большинство наших конкурентов.

— Хорошо, — ответил Хэйг, — ведь деньги нам понадобятся. Пойдем в мой кабинет. Хочу, чтобы ты прочитал письмо.

В письме из Австралии содержались точные и недвусмысленные инструкции от управляющего директора «Фишер-Спрингз». Майкл и Саймон внимательно изучили все детали. Саймон заговорил первым:

— Учитывая все, что нам известно о финансовом положении «ХАК», немного странно, что нас просят сделать такое предложение.

— Согласен, — ответил Майкл. — Названная сумма близка к стоимости «ХАК» до того, как Баркер наложил на компанию свои грязные лапы. Думаю, стоит телеграфировать в Австралию и сообщить о нынешнем положении дел в компании.

Они вместе составили текст телеграммы и подробно объяснили, что «Хэйг, Акройд и Каугилл» терпят убытки, а также добавили, что химический завод «Аутлейн», по сути, стал компанией-пустышкой, а шерстеобрабатывающий и шерстеочистной заводы пали жертвами крупного мошенничества. Поэтому озвученные условия чересчур щедры.

Ответ последовал незамедлительно и состоял всего из двух слов: «Следуйте инструкциям». Более короткого сообщения из штаб-квартиры Майкл еще не получал.

— И как ты планируешь сообщить об этом Сонни? — спросил Саймон.

— Позвоню ему, не вдаваясь в детали. Предложу встретиться в Скарборо семьями, возьму детей и Конни. Ты тоже приезжай; бери с собой Наоми и ребят.