— Не чаял, что ты жив, мой мальчик, ну и перепугал же ты всех. Странно, — он осмотрелся, — но этот участок я сам лично проверял. Сынок, мы четыре часа тебя искали. Думали, медведь загрыз. Крошка Лу плачет.... — Джейкоб умолк, снова посмотрел по сторонам и повторил:

— Странно, очень странно, я же тут всё обшарил, -достав платок, протёр потное лицо, гримаса недоумения пропала, будто вместе с потом прилипла к клетчатой ткани.

— Старею, — с облегчением нашёлся толстяк, — три раза прошёл и не заметил, что ты лежал здесь. Со зрением проблемы... — он обрадовался, подыскав приемлемое объяснение непонятному явлению.

Айвен ничего не ответил. Он замер, впитывая в себя каждую деталь, каждый оттенок, каждый шорох этого места.

***

— Готова держать пари, дедушка, что ты влюбился в Джипси, когда смотрел на её танец, — предположила Кэтрин и вздохнула:

— Бедная бабушка Луиза, тяжело же ей пришлось!

— Да, милая, ты права, на какое-то время я действительно влюбился в Джипси. Её танец заворожил, и до сих пор, несмотря на то, что с тех пор минула целая жизнь, воспоминания свежи. Порой, закрыв глаза, я вижу Джипси, полёт и падение, взмах руки, поворот головы, поникшие, словно надломленные плечи и — резкий взлёт языков пламени. Я бы многое отдал, чтобы снова увидеть, как она кружится в танце... До сих пор она стоит перед моими глазами, словно живая.

— Так она умерла?- Кэтрин ахнула. — И ты знаешь как? Ты при этом присутствовал? Дедушка, ну не томи, рассказывай скорее!

— Не так быстро, Кэт, не так быстро... — Старый барон прикрыл ладонью глаза и ненадолго задержал дыхание. Когда он убрал руку от лица, внучка увидела, как по морщинистой щеке деда скатилась слеза. -Да, Джипси умерла, — произнёс он твёрдым голосом, но было видно, что Айвену Джошуа Чемберсу с трудом удалось справиться с эмоциями, — и смерть это воистину ужасна. Вдвойне ужасна от того, что она предсказала её себе. Но — об этом позже. Сначала расскажу о том, как пришлось тогда твоей дорогой бабушке. Ты правильно заметила,Луизе было очень нелегко.

***

Луиза Браун молча страдала. Приготовления к помолвке шли своим чередом, но девушка всё чаще становилась задумчивой, пропала весёлость, будто неосторожным движением руки погасили лёгкий огонёк тонкой свечки. В ответ на равнодушие жениха девушка старалась держаться с ним холодно, говорила мало, с нарочитой вежливостью отвечая на вопросы. Но Айвенне замечал перемен в невесте, его мысли занимала другая женщина.

Баронет каждый день ходил в лес — к той сосне, нато самое место. Он отступал шаг за шагом, пока не упирался спиной в шершавую кору. Делал попытку за попыткой, но тщетно. Всё оставалось прежним, прохладный сумрак и запах хвои не пропадали, и солнечный свет заветной рощи не проглядывал за тёмными лапами елей. Он даже специально поехал в лес на лошади и свалился с неё. И — ничего не случилось.

Разочарованный очередной неудачей, возвращался домой, в поместье, где его ждал скромный ужин, поданный бессменным дворецким Чемберсов — Эндрю Томпсоном. Сколько помнил себя Айвен, Эндрю всегда был сухим, поджарым, гладко выбритым — настоящий английский дворецкий. В первый день по приезду, он встретил хозяина у парадного входа в Роузвудское поместье, в напудренном парике, в длиннополом камзоле с красными отворотами по моде позапрошлого века. Торжественно кланяясь, протянул серебряный поднос с внушительной связкой ключей от дома и всех служб. На ступенях лестницы выстроились слуги, дворецкий представлял их молодому хозяину. Баронет не ожидал увидеть столько людей: два садовника с жёнами, несколько горничных, повар и две кухарки — всего около двух дюжин. Почему-то представлялось, что его встретит пустой дом с закрытыми ставнями, обветшавшие изгороди, одичавший парк — и старый, едва шаркающий ногами, дворецкий. Тех денег, какие Айвен ежемесячно высылал на содержание, едва хватило бы на скромное жалование двум-трём слугам.

Обычно, накрыв стол, Эндрю со значительным видом молча стоял справа, подавая знаки лакею, когда требовалось налить вина или подать следующее блюдо. Но сегодня дворецкий выглядел озабоченным и, несколько раз кашлянув, обратился к Айвену:

— Сэр! Позвольте мне нарушить вашу трапезу и, если вы сочтёте необходимым получить совет, то буду рад служить...

— Боже мой, Эндрю! — Воскликнул баронет с досадой в голосе. — К чему эти феодальные церемонии? Ты же служил ещё моему отцу.

— Деду, с вашего позволения, сэр.

— Так в чём дело?

— И, тем не менее, осмелюсь предположить, что молодой барон сегодня вновь ходил на Проклятый Берег.

— Впервые слышу такое название. Что это за место, Эндрю?

— Вы прекрасно знаете, о чём я говорю, сэр. Это там, где река Серпентайн отграничивает наш парк от Роузвудского леса. Там есть деревянный мостик и дорожка.

— Эндрю, вам прекрасно известно, что я постоянно гуляю в тех местах.

— Да, сэр, постоянно — ещё с четырёх лет.

— Вот именно, это мое любимое место, но почему оно проклято? — спросил Айвен, пропустив намёк мимо ушей.

— Нечисто там. Да и вы там пропадали в детстве — и не раз. Мы все тут с ног сбивались, пока получалось отыскать вас. Ваш отец впадал в ярость, когда вы терялись, а уж чем это закончилось, вам прекрасно известно.

Айвен положил вилку, скомкал салфетку и бросил на стол, рядом с блюдом. Развернувшись к старому слуге, баронет пододвинул второй стул:

— Вот что, Эндрю, присаживайтесь и рассказывайте всё, что знаете.

— С вашего позволения, сэр, — пробормотал дворецкий, присев на краешек стула. — Вы знаете, Серпентайн — река норовистая, и когда пропали кухарка Полли и приказчик с лесопилки вдовы Доркин, то думали, что они утонули. Полли через неделю обнаружили на берегу, совсем не в себе была, бедняжка. Всё бормотала про фей и эльфов, и что эльфы забрали её Билли в стеклянную бутылку.

— Бред какой-то, — нахмурился Айвен, — и кто этот Билли?

— Так звали приказчика вдовы Доркин. Он так и не появился. Ну а Полли, вы наверное не помните, так до конца и не оправилась. Бедная девушка, всё ищет своего Билли, уже двадцать лет ищет. Ну и прочее — видения, призраки. Народ перестал ходить в тот угол леса, последний раз вы там терялись, ещё мальчишкой. И вот сейчас, на охоте, смею предположить, вы тоже не просто ударились головой.

— Эндрю, вы переходите все границы!

— Ещё раз прошу прощения, сэр. Я бы никогда не осмелился докучать молодому барону со стариковскими опасениями, но... Луиза такая милая девушка... — дворецкий встал, коротко поклонился:

— С вашего позволения, сэр, если я вам больше не нужен.

Айвен кивнул, отпуская его.

Ему везде виделась Джипси, слышался её голос. Казалось, что Джипси зовет его,вздрагивал и оглядывался, но, увы, чудес не бывает. Айвен не знал, что происходит на самом деле, а что являетсяплодом воображения. Рассказ дворецкого расставил всё по местам. Где же тогда он побывал? В будущем, и дедушка Джипси — это он сам в старости? Тогда получается, что Джипси его внучка? Или, всё же, это другой мир? Ответов у него не было.

После официального оглашения Айвен ежедневно наносил визиты, но мысли витали далеко. Однажды, во время обеда, баронет внимательно посмотрел вокруг. Словно пелена спала с глаз, он вдруг увидел и надутое самодовольство будущего тестя, и ханжескую мину его супруги, и мраморную холодность их дочери, прикрытую лоском хороших манер.

«Что я здесь делаю? — мелькнула мысль. — Надо бежать, иначе такие обеды будут всегда. Рядом с нелюбимой женщиной тщетно буду искать тепло там, где его нет, а сердце будет рваться туда, в Весёлую рощу, замирать в ожидании любви, стонать от боли»...

«Что я наделал? — думал Айвен. — Я продал не титул, не баронские гербы на дверцах кареты, а себя».

Баронство, полученное по праву рождения, неотделимо от него самого. Айвену всегда казалось, что прогресс и цивилизация стерли различия между классами, но здесь, в глубокой провинции, отделённой сотнями миль и сотнями лет от сверхскоростной столичной жизни, яснее видно, что с развитием науки и техники кастовость общества только усилились. Он понимал, что это неизбежно, что сверхвысокие прибыли немногих ускоряют обнищание масс.За деньги можно купить всё, особенно — статус. Но... люди не меняются и общество теплее примет обнищавшего аристократа, чем разбогатевшего выскочку из простолюдинов. Его будущий тесть, делец по призванию, понимал это всегда и не поскупился.