Положив зеркало, Айвен прошёл к окну. Тихо, в полупустой гостинице шуметь особо не кому. Воспоминания ещё держали его в своей власти, но теперь он воспринимал картины прошлого отстранённо.

***

Как оказалось, его снова не было дома четыре дня, но на этот раз мальчика сильно не ругали. Заболела мать. Когда Айвен зашёл в её комнату, сиделка тут же выпроводила его, запретив беспокоить больную. Мальчик успел заметить под чепцом слой бинтов.

Он побежал туда, где они увидели на журавлей и долго стоял, рассматривая бурые пятна на каменной скамье. Молодой человек вспомнил, как тогда его охватило странное оцепенение, как повернулся и медленно пошёл в дом. В тот день, двадцать два года назад, что-то ушло из его души, ушло навсегда.

Барон Чемберс, едва взглянув на сына, распорядился отправить его в одну из столичных школ. Он даже не разрешил остаться на похороны матери. Айвен молча сел в карету с баронскими гербами на дверцах. Гувернёр старался увлечь мальчика разговором, но маленький баронет игнорировал его. Он только что понял важную вещь: ошибок лучше не совершать, некоторые потом нельзя исправить.

Следующее воспоминание — пансионат. Дорогое заведение в пригороде столицы. Много детей, много классов. Что ж, богатые родители слишком заняты, им некогда самим воспитывать детей.В аристократических кругах это называлась так: дать ребёнку «блестящее» образование.

Айвен помнил, что не скучал. Он — сейчас ему это казалось странным — даже не тосковал по умершей матери. Со сверстниками не конфликтовал, но и сильной привязанности тоже ни к кому не испытывал.

Позже в его характере появились расчётливость и бережливость. Многие считали его чёрствым, многие скупым, но самого Айвена мнение окружающих не волновало вообще. Он будто отгородился от людей. Он сам по себе, а люди... Что ж, они есть, но — они не трогали Айвена, и Айвен не трогал их.

Как воспринимают его окружающие, баронет не думал. Он вообще редко думал. Он просто жил. Учился, когда было время учиться. Поступил в технологический институт, когда пришло время выбирать то, чем зарабатывать на жизнь. Это обстоятельство живо обсуждалось среди друзей и знакомых семьи Чемберсов. Как так: молодой, красивый, богатый — и работа? Отец Айвена тогда ещё производил впечатление состоятельного человека, да иРоузвуд на самом деле стоил больших денег. Но Айвен видел, как опускается его родитель, просаживая капитал так быстро, что даже по самым скромным подсчётам вряд ли хватит на пять лет.

По поводу пяти лет баронет ошибся. Спустя два года после окончания института, когда он уже работал на одном из заводов по производству паромобилей, барон Чемберс, никогда не интересовавшийся сыном, заглянул к нему в гости. Айвен не удивился, он знал, что нужно отцу: денег, денег и ещё раз денег. Так оно и вышло: отец потребовал дать согласие на продажу Роузвудского поместья.

Позже барон Чемберс частенько наведывался в пансион миссис Пайн, чтобы в очередной раз затеять скандал, или засылал поверенного. Поверенный — подозрительный субъект с бегающими блекло-голубыми глазками, в несвежей рубашке и мятой шляпе, производил омерзительное впечатление. Вначале баронет ещё выслушивал его разглагольствования о том, что можно вести более достойную жизнь на деньги, вырученные за поместье, но скоро стал просто выставлять прощелыгу за дверь.Айвену почему-то не хотелось продавать дом, в котором прошло его детство, хотя жить в нём молодой человек не собирался. Он не мог заставить себя даже просто поехать в Роузвуд, хотя бы для того, чтобы узнать о состоянии дел. Всё-таки Роузвудское поместье — это тысяча акров прекрасных сельскохозяйственных угодий, регулярный парк, постепенно переходящий в лес, и тысяча акров самого леса. Прекрасный особняк в четыре этажа, построенный в позапрошлом веке, и до недавнего времени регулярными ремонтами поддерживающийся в хорошем состоянии. Кроме того конюшни и хозяйственные постройки. Ещё он не понимал, зачем же тогда регулярно платит вместо отца налоги за землю и имущество, которые, в общем-то, не нужны ему, а так же из своих скромных доходов выплачивает жалованье немногочисленным слугам, сохраняющим верность если не Чемберсам, то Розвудскому поместью. Не понимал, но продолжал упорно отказывать отцу в его домогательствах. Не менее упорно отклонял предложения о покупке Роузвуда, поступающие от какого-то настырного чудака с регулярностью два раза в год.

Вспомнив навязчивого покупателя, молодой человек едва не рассмеялся: так вот почему мистер Браун показался ему знакомым! Пару раз настырный толстяк всё же добился встречи. Айвен лично отказал ему и попросил больше не беспокоить. Поместье не продается — никогда! Баронет потом долго удивлялся своему столь решительному тону и непонятному упрямству — холост, детей нет, передать майорат некому. Айвен встречался с женщинами, иногда долго, иногда не очень, но жениться не собирался. Если бы он немного задержался на кладбище и каким-то чудом услышал монолог «кухаркиного сына», то понял бы, что толстяк Джейкоб, по сути, единственный человек, которому действительно нужно это поместье.

Горько усмехнувшись, подумал: он едет знакомиться с невестой. Как же всё изменилось теперь, но отец оставил долги, и для молодого, пунктуального до занудства аристократа заплатить по счетам — дело чести.

***

— Дедушка, прошу прощения, но... сколько можно о деньгах, векселях и долгах?.. — нарочито растягивая слова, произнесла Кэтрин. — Я так поняла, что с Джейкобом они виделись весной, а тут уже начало лета. И Айвен так и не добрался до Роузвуда? Понимаю, улаживал дела, тратил деньги, и очень не торопился, постоянно откладывая отъезд. Но — вы рискуете потерять мой интерес, если срочно не расскажете, как он встретился с невестой! Когда же он, наконец, приедет?

— Да вот, собственно, уже и приехал. Как ты знаешь, невесту звали Луизой...

Глава 8

Невесту звали Луизой, и к большому облегчению жениха, она оказалась красивой девушкой. Айвен неожиданно обрадовался этому.

Сначала он торопился поправить дела, потом пребывал в приподнятом настроении от того, что всё легко, и, главное, быстро разрешилось. Всю дорогу до Роузвуда предавался переживаниям детства, вспоминая давно забытые истории и лица. И, только подъезжая к городу, только увидев башенки и шпили, он в полной мере осознал, что ему предстоит сделать. Ему предстоит жениться на совершенно незнакомой женщине. Он никогда не слышал о Луизе Браун, никогда не видел её — даже мельком. Ну почему же не додумался спросить фотографию невесты в Лондоне?! Толстяк Джейкоб наверняка держал портрет дочери наготове.

Айвена охватило беспокойство: какая она, женщина, с которой он обречён провести остаток жизни? Похожа на своего отца? Баронета передёрнуло, и он попытался убедить себя, что она не слишком страшна, не такая приземистая и толстая. Он даже пофантазировал, но всё тщетно: перед глазами возникал женский вариант краснолицего мистера Брауна, затянутый корсетом и втиснутый в свадебное платье. Ладно, решил баронет, в моём случае не приходится выбирать. Главное, чтобы она оказалась умной, или, если не повезёт, не совсем дурой, а внешность... что ж, придётся смириться...

Он бы женился на дочери мистера Брауна в любом случае, даже если бы она оказалась некрасивой, хромоногой и лысой. Он уже смирился с этим, особенно, когда увидел жену мистера Брауна, мать невесты. Будущая тёща — женщина высокая, костлявая, её плечи казались несоразмерными фигуре из-за худобы. Ходила она невероятно прямо, заносчиво подняв подбородок и слегка откинувшись назад. Казалось, от дуновения легчайшего ветеркадостопочтенная миссис Джейкоб Браунопрокинется на спину. Соединив её черты и черты мистера Брауна, Айвен представил содрогнулся и впервые подумал о том, чтобы нарушить данное слово.

Но,как это иногда бывает, Луиза, будучи похожей на обоих родителей, взяла от них всё самое лучшее: тонкий нос матери с нервными, трепетными ноздрями, полные, как у отца, красивые губы, чёткую линию бровей, высокие скулы. Волосы пепельного цвета, блестящие и густые, уложены в высокую причёску, что придавало ей несколько дюймов роста. Девушка чуть возвышалась над Айвеном, но почему-то не создавалось впечатления, что невеста смотрит на жениха сверху вниз. Как раз наоборот. Она так мило бросала доверчиво-восхищённые взгляды из-под длинных ресниц, что баронет почувствовал себя польщённым. Невестаему понравилась — ещё бы, после таких-то переживаний! — а уверенность, что симпатия взаимна, добавляла надежды на то, что его семейная жизнь будет, как минимум, приемлемой.