–
Здравия желаю, ваше величество! — отчеканил Гарсия, становясь ему во фронт. — За время моего дежурства никаких происшествий не случилось.
–
Вижу, — и Бонапарт тоже прислонился к зубцу. — Вольно. Можно курить.
–
Благодарю, ваше величество.
Некоторое время они постояли вот так, рядом, слушая гитару кордовца и мурлыканье часового».
После бесславного поражения остатки батальона вернулись в отчие края. «Педрокордовец поднял голову, ощупал засаленную повязку, закрывавшую дыру на месте глаза, выбитого в ходе приснопамятной переправы на Березине, и спросил: «Мы уже в Испании?» Кто-то ответил ему: «Да», ткнул пальцем в притулившийся на изгибе дороги домик таможни. Стоявшие возле него двое мрачных карабинеров со все большей подозрительностью разглядывали приближавшихся оборванцев, облаченных в лохмотья, которые покроем и цветом намекали, что были некогда мундирами Великой Армии. Тогда Педро-кордовец снял висевшую за спиной гитару и не без труда — одной струны не хватало — взял аккорд, вывел начало протяжной тоскливой мелодии. Что-то там такое о женщине, которая ждет, а муж в горы ушел, все никак не придет. Когда-то мелодия эта плыла над стенами Кремля, потом смолкла, а теперь вновь зазвучала, негромко и печально, в раскаленном послеполуденном воздухе».
Нельзя не заметить: гитара в повести испанского прозаика — полноправный персонаж со своей трудной судьбой.
Современная Испания — достойный член общеевропейской семьи, однако она сохранила свои национальные особенности, эту страну не спутаешь с Италией или Францией. О том, что гитара по-прежнему звучит на улицах ее городов, можно узнать из романа «Тайный меридиан»: «Кой встал. Он оставил тужурку на спинке стула, не посмотрел ни на недомерка, ни на Танжер и пошел к лестнице, ведущей к собору. Голова у него горела, от ярости он сжимал кулаки в карманах. Случайно он прошел мимо молодых людей с гитарой, они передавали по кругу бутылку пива. По виду это были студенты, две девушки и четыре парня. На гитаре играл худой красивый юноша с сигаретой в углу рта, девушка, держась за его плечо, покачивалась всем телом в такт музыке. Вторая взглянула на Коя и улыбнулась ему. Все остальные посмотрели на него настороженно, когда она протянула ему бутылку.
Он отпил глоток, вытер губы тыльной стороной ладони и сел тут же, на лестнице, слушая гитару. Парень играл неважно, но поздним вечером, на полупустой площади, под пальмами и освещенным собором его мелодия производила впечатление». В полумраке особенно выразителен звук гитары.
ДАРЬЯ ДОНЦОВА
Донцова, Дарья (Агриппина Аркадьевна Донцова, родилась
в 1952) — российская писательница. Дочь писателя Аркадия Васильева и режиссера Москонцерта Тамары Новацкой. Дарья закончила факультет журналистики МГУ, работала в газетах и журналах, преподавала немецкий язык и считалась человеком преуспевающим. Тогда, в застойные годы, Васильева написала первый литературный опус — повесть о сталеварах. Карьера писателя-производственника не состоялась.
Незадачливого
литератора
с
позором выставили
из
редакции
журнала
«Юность».
Писать иронические детективы начала в
1998 году. За пять лет она
написала 43 и уже издала 34 книги, то есть в среднем по книге в месяц. На неизменные вопросы, как такое может быть, писательница всегда отвечает: «Очень просто: с восьми часов утра до двух дня надо писать десять страниц, а с девяти до одиннадцати вечера — еще пять. И так — каждый день, вне зависимости от праздников и прочих уважительных поводов».
Иронический детектив Дарьи Донцовой с интригующим названием «Обед у людоеда» дает понять, что означает слово «гитара» на воровском жаргоне. Евлампия Романова, некогда закончившая консерваторию по классу арфы, а ныне частный сыщик, хочет побывать на некоей квартире, где надеется отыскать улики.
«— Как же мне туда попасть? — пробормотала я. Леня с откровенной издевкой засмеялся.
–
Голубушка, что за несвойственные тебе колебания? Бери гитару — и вперед.
–
Зачем мне музыка? — удивилась я. — И потом, гитара, конечно, тоже, как и арфа, струнный инструмент, но я совершенно не умею на ней играть…
–
Гитара — это отмычка, — пояснил Дубовский.
–
Но это же незаконно!
–
Ну, е-мое, — буркнул Леня, — ты всегда законы соблюдаешь, улицу только на зеленый переходишь? Впрочем, попроси о помощи господина Гвоздя, думается, он тебе не откажет!»
Оказывается, можно стать «гитаристом», совершенно не умея играть на ней. Правда, для этого надо преступить закон…
Дарья Донцова, необыкновенно популярная сейчас русская писательница, обычно
строит повествование от имени очередного героя, никак не проявляя свое авторское «я». Так, в рассказе «Маникюр для покойника» Евлампия Романова рассказывает о себе: «Все записано на Мишино имя, я абсолютно нищая и, если супруг разведется со мной, останусь без копейки. Более того, я нигде не работаю и имею необыкновенно «нужную» и «хлебную» в наше время профессию музыканта. Но я не играю на гитаре и не прыгаю с микрофоном по сцене. Я арфистка, причем более чем посредственная, хотя училась игре на арфе долгие годы. Ну не заладились у меня отношения с арфой. Я ненавижу этот струнный инструмент так же, как своего мужа».
Ирония вполне понятная: серьезная музыка, в том числе и гитарная, отодвинута на обочину жизни.
ДИНА РУБИНА
Рубина, Дина (родилась в 1953) — русская писательница. Автор романа «Вот идет Мессия!» (2002), книги очерков «Воскресная месса в Толедо» (2002). Живет в Израиле.
Дина Рубина посетила десятки городов Испании. В книге «Воскресная месса в Толедо» уделила немало внимания гитаре, которая является непременной деталью испанского пейзажа.
Барселона:
«Там они и сидели, рядышком, — два великолепных гитариста — на складных брезентовых стульчиках, перед пюпитром с нотами. По типу внешности — мексиканцы… Играли со спокойствием виртуозов: руки на золотисто-багряных гитарах сдержанны и легки, лица в тени благородно бесстрастны. И бесстрастна и величава была барочная музыка «Паваны», похоронного танца… Плавное кружение попарно шествующих аккордов, меланхолическое кружение эха в катакомбах средневековых стен, кружение теней, кружение света; косо выпавший из-за угла ломоть солнца, обломленный черной стеной и сланцево слепящий глаза на черной брусчатке мостовой; группка притихших туристов… В какую-то минуту (как подстеречь в жизни эти считанные, драгоценные минуты?) гармония архитектурных масс — арка над нашими головами, балкончик сбоку, уносящаяся ввысь черная стена церкви и волны черепицы надо всем — вдруг пришла в движение, соединясь с безмятежно-величавой музыкой барокко, с опущенными глазами двух музыкантов, скупым кивком отмечающих полет монеты в раскрытый футляр… Все это было столь органично моему ожиданию Испании, что просто слилось в душевный молчаливый трепет, в проглоченные слезы, в небесную Павану — когда ты точно знаешь, что вот эти семь минут, впечатанных в бледное небо готической Барселоны, отныне и навсегда станут потаенным талисманом твоей единственной, замусоренной, не самой удачной, не самой прекрасной жизни».
В тот же день, и тоже в Барселоне:
«Гитару в прянично-керамическом парке Гуэль мы услышали издалека и минут десять взбирались наверх, по вздымающейся волной балюстраде террасы, мимо причудливых, из-под земли растущих пальмообразных колонн. Наконец выбрались к одной из тщательно продуманных, словно вылепленных, вдавленных в скалу неким могучим великанским кулаком, пещер. Там уже сидели несколько туристов, слушая игру молодого музыканта. На земле перед ним лежал футляр от гитары, в котором поблескивала медью единственная монета в 500 песет. Вдруг, оборвав себя на пассаже, гитарист резко поднялся, рывком отключил шнур синтезатора, побросал в футляр кассеты и, подняв монету, так же рывком протянул ее туристам, со словами:
