В повести Николая Лескова «Очарованный странник» встречается «цыганская» сцена, где молодая певица Груша поет романс «Челнок». «Вот цыганы покашляли, и молодой ее брат взял в руки гитару, а она запела… Начала она так как будто грубовато, мужественно, эдак: «Мо-оре во-оо-о-ет, мо-ре сто-нет». Точно в действительности слышно, как и море стонет и в нем челночок поглощенный бьется. А потом вдруг в голосе совсем другая перемена, обращение к звезде: «Золотая, дорогая, предвещательница дня, при тебе беда земная недоступна до меня». У них все с этими обращениями: то плачет, томит, просто душу из тела вынимает, а потом вдруг как хватит совсем в другом роде, и точно сразу опять сердце вставит…»

Надо заметить, что слова этого романса принадлежат перу знаменитого гусарапартизана 1812 года Дениса Давыдова, великого поклонника и знатока гитары. Цыганский гитарный репертуар, за редкими исключениями, имел под собой прочную русскую поэтическую основу.

Героине рассказа «Административная граница» снится фантастический сон: «Вдруг тут зазвенело, вдруг застучало, вдруг заиграло: стон, я тебе говорю, стоит. Боже мой, думаю, что ж это такое? Лягушки, карпии, лещи, раки, кто на скрыпке, кто на гитаре, кто в барабаны бьют; тот пляшет, тот скачет, того вверх вскидывает!»

Типичное разудалое веселье в истинно русском духе. Увы, гитаре автор не дает ни малейшего шанса проявить свое художественное совершенство, ее удел — на равных с барабаном принимать участие в странном речном шабаше.

В романе «Соборяне» ярко выписан комический персонаж, дьякон Ахилла, который «был вдов и бездетен и не радел ни о стяжаниях, ни о домостройстве». Малороссийская хата священнослужителя обставлена была аскетично. «Пред… казачьим ложем стоял белый липовый стол, а на стене висели бесструнная гитара, пеньковый укрючный аркан, нагайка и две вязанные пукольками уздечки… Рядом же, в небольшой приспешной, жила у него отставная старая горничная помещичьего дома, Надежда Степановна, называемая Эсперансою».

По всей вероятности, Ахилла воображал себя неким кастильским грандом, коль скоро держал над диваном гитару, а служанку окрестил на испанский манер.

Роман «На ножах» так называемая «передовая» критика долгое время третировала и сравнивала в «бульварности» с «Петербургскими трущобами» Всеволода Крестовского. Не отрицая наличия натуралистических сцен в обоих произведениях, следует все же не забывать о высоких нравственных ценностях, которые проповедуют авторы.

Вот лесковский персонаж Горданов излагает генералу свои мысли: «Разве не упало, не измельчало значение любви, преданности женщинам? Разве любовь не заменяется холодным сватовством, не становится куплею… Согласитесь, что женитьба стала бременем, что распространяется ухаживанье за чужими женами, волокитничество, интрига без всяких обязательств со стороны мужчины. Даже обязанности волокитства кажутся уж тяжки, — женщина не стоит труда, и начинаются rendez-vous нового сорта; не мелодраматические rendez-vous с замирающим сердцем на балконе «с гитарою и шпагой», а спокойное свидание у себя пред камином, в архалуке и туфлях, с заученною лекцией сомнительных достоинств о принципе свободы…»

Неужели эти слова не дышат романтикой и благородством? Да и гитара в этом отрывке присутствует, хоть в несколько шаржированном виде, но символизирует собой рыцарство, стремление к красоте, она выражает пылкие и пламенные чувства героя!

Или еще один персонаж Лескова, студент, только что окончивший курс и ждущий назначения на должность. Дважды ему предлагали вакансию, но всякий раз находился коллега, который, по его мнению, нуждался больше. И что же? «В Спиридонове пробуждался Испанский Дворянин, и он оба свои назначения уступал другим, а сам кутил да гулял и догулялся до того, что остались у него рыжий плащ, гитара да трубка с чубуком».

Этому благодушному чудаку все ценности мира заменяет гитара!

Николая Лескова, вероятно, очень занимала приверженность бедных людей к гитаре. Эта тема неоднократно поднимается им в рассказах и повестях. Он приводит такое свидетельство из поэмы «Атта Тролль»: «Гейне видел в Пиренеях над бездною нищего испанца, который был покрыт лохмотьями, и «у него гляделась бедность в каждую прореху; из очей глядела бедность», но «исхудалыми перстами он щипал свою гитару». Итак, человек может быть гол, как сокол, но он дорожит гитарой, она последняя, что дает усладу в жизни. Но далее Лесков продолжает: «Описание этой бедности разрывало душу людей чувствительных и добрых, а испанец все-таки был «в лохмотьях» в теплом климате, и у него была еще «своя гитара»…»

Словом, знаменитый писатель не может удержаться от ехидного сравнения романтического испанца с русским мужиком, которого согнали со двора, и тот скитается по белу свету: у него нет не то что музыкального инструмента, хоть бы той же балалайки, — вообще ничего. Зипун весь в латках, насквозь продувается, да и лаптишки худы, куда ими ступать по снегу!

Николай Лесков относится к тем писателям «гоголевской» школы, которые, исповедуя благородные чувства, не могут отказаться от описания комичных сцен. Возьмем пример из его очерка «Рапсодия»: «Кромсай послушал игру Павла, на гармонии и сказал, что эта игра пристала кучерам либо наемщикам, а что у него есть «струмент» — гитара, — так вот это уж можно сказать, что струмент благородный, — и притом он отдаст его Павлу в долг и задешево.

Пустопляс сейчас же этим соблазнился — пошел к Кромсаю и взял гитару, на которой еще уцелели четыре струны».

Видимо, это простонародное убеждение, что гитара — «барский» музыкальный инструмент, и было побудительным мотивом учиться игре на ней для самых широких слоев населения, от дьячков до телеграфистов.

ИВАН ФЁДОРОВИЧ ГОРБУНОВ

Горбунов, Иван Федорович (1831–1896) — русский актер и писатель, знаменитый рассказчик.

В литературных салонах и кружках Москвы гитару весьма почитали. Как свидетельствует в «Воспоминаниях» Горбунов, «гостеприимные двери Ап. Григорьева радушно отворялись каждое воскресенье. Молодая редакция «Москвитянина» была налицо.

А.Н. Островский, Т.И. Филиппов, Е.Н. Эдельсон, Б.Н. Алмазов… Шли разговоры и споры о предметах важных, прочитывались авторами новые их произведения. Так, Б.Н. в описываемое мною время прочел свое стихотворение «Крестоносцы», А.А. Потехин, только вступивший в литературное поприще, — свою драму «Суд людской — не Божий»,

А.Ф. Писемский, ехавший из Костромы в Петербург, устно изложил план задуманного романа «Тысяча душ». За душу хватала русская песня в неподражаемом исполнении Т.И. Филиппова, ходуном ходила гитара в руках М.А. Стаховича, сплошной смех раздавался от рассказов Садовского; Римом веяло от итальянских песенок Рамазанова.

Бывали на этих собраниях Алексей Степанович Хомяков, Никита Иванович Крылов,

Карл Францевич Рулье. Из музыкально-аристократического мира — А.И. Дюбюк,

И.К. Фришман, певец Бантышев и другие. Не пренебрегался этот кружок диким сыном степей, кровным цыганом Антоном Сергеевичем, необыкновенным гитаристом, и купцом «из русских» Михаилом Ефремовичем Сосолевым, голос которого не уступал Марио…» Писатели и поэты в дружной компании не обходились без гитары, как в ночное время — без свечей.

ХОСЕ ЭРНАНДЕС

Эрнандес, Хосе (1834–1886) — аргентинский поэт. Реалистичный роман-поэма о пастухе «Мартин Фьерро» (1872). Там, где в латиноамериканской поэзии напоминает о себе Испания, обязательно звучит гитара. Хосе Эрнандес в поэме «Мартин Фьерро» повествует о судьбе гаучо, свободного скотовода, потомка конквистадоров. В прологе звучит традиционный зачин народного певца-сказителя: «Начинаю петь я песню, / а гитара в лад звенит. / Мне, кто горьким горем сыт, / мне, кто пьян тоской жестокой, / словно птице одинокой, / песня душу облегчит».