– Не знаешь? Это как?

–Просто я тоже только что здесь проснулся, – пояснил он.

– Ч-чертовщина! Просто чертовщина какая-то! – рыкнул второй. Развернулся и бросился назад к своей кровати. Потом закрутился волчком, осматривая комнату.

– А ругаться-то зачем? Ведь от этого понятнее ничего не станет, – отметил, садясь, его ближайший сосед справа.

В чём-то первый проснувшийся и этот были похожи, отметил он. Оба светловолосые, светлоглазые, оба двигались с точностью и грацией хищников. Но вот поведение их отличалось как день от ночи. У первого – порывистая, напористая агрессия. Второй же был спокоен и доброжелателен несмотря на странную ситуацию.

Покой этот натурально взбесил первого. Тот метнулся назад, к кровати нового собеседника. Не дойдя пары шагов до неё, рявкнул:

– Твоё какое дело, сопляк?

Раздраженно фыркнул когда его собеседник просто спокойно пожал плечами. Бросился прочь, к дальней стене. Скорее всего, это уже в поисках выхода, но выглядело происходившее так, будто первый проснувшийся старался избежать продолжения диалога со вторым.

Второй же продолжил спокойно оглядываться. Кивнул своему соседу, потом индивиду, севшему в кровати напротив него.

И опять почудилось – новые знакомые и похожи, и нет. Общим знаменателем у этих двоих был покой. Но третий проснувшийся выглядел крупным, сильным. Да и по лицу его читалось, что он прожил довольно долгую и насыщенную разными непростыми ситуациями жизнь. А вот второй… Нет, мальчишкой его назвать было нельзя, что бы Первый ни говорил. Но и сказать, сколько ему лет – невозможно. Быть может, около двадцати; быть может, за шестьдесят. Есть те, у кого по-детски озорные искорки в глазах путают карты всем любителям определять чужой возраст.

Тут закричал четвёртый проснувшийся, занимавший кровать через одну слева от него. Первый панический вопль практически сразу превратился в мольбу – «нет, не надо, не хочу, пусть это будет не со мной». Видимо, как и у Первого, изначальной реакцией на непонятное для него был страх. Просто он не научился бороться с этим страхом, обращая его в ярость.

Первый тоже ощутил это сходство, или же дал волю эмоциям. Развернулся, заорал через комнату:

– Заткнись!

Четвёртый и правда замолк на полуслове, замер в каком-то внутреннем ужасе. Похоже, чужого окрика он и впрямь испугался гораздо больше, чем неожиданной ситуации.

А эти двое совсем разные, подумал он. Только страхом перед жизнью и схожи. Физически же Четвёртый был скорее похож на темноволосую версию Второго – тонкий, высокий, ломкий.

Второй, похоже, тоже ощутил эту общность. Ну или просто пожалел перепуганного бедолагу. Встал. Бросив неодобрительный взгляд Первому, пересёк разделявшее его и Четвёртого расстояние, приобнял того за плечи, начал что-то успокаивающе говорить. Четвёртый некоторое время потерянно слушал, потом тихо заплакал, ткнувшись носом в плечо нового знакомца.

Тогда и Третий наконец проявил активность. Встал, распрямив медвежьи плечи. Шагнул к Первому. Сказал громко, гулко:

– Не ори. Всем плохо, все в одной лодке. Зачем на своих же собачишься?

– А затем! Не время для истерик! – резко отозвался Первый. Потом смерил нового собеседника взглядом и решил конфликта не продолжать. Буркнул: – Извниняюсь. Просто не люблю, когда вот так по-дурацки себя ведут в сложные моменты.

Тут и он поднялся. Сказал раздумчиво:

– Я с подобным поведением тоже внутренне не согласен. Но криком и правда дело не решить. Сейчас нам надо будет успокоиться и подумать, что дальше. Вот это может помочь.

– Не всем. То есть успокаиваться нужно не всем, – заметил Третий, кивая на оставшиеся кровати. – Кое-кому придётся сначала выйти из ступора.

Только тогда он обратил наконец внимание на пятого и шестого проснувшихся. Точнее, это он про себя их окрестил пятым и шестым. Так-то понять, когда именно те пришли в себя, было невозможно. Вполне вероятно, что только недавно. Но может и одновременно с Первым, просто сидели до поры тихо, не привлекая никакого внимания.

Впрочем, решил он разглядывая новых знакомцев, «не привлекать внимания» те умели как-то само собой. Оба были настолько обычные, неприметные, что казалось будто их создали по некоему стандарту. Среднего роста и сложения, среднего возраста, с лицами, совершенно не удерживающимися в памяти. Хотя нет, одно отличие между ними всё же было. У одного это самое неприметное лицо застыло в чуть презрительной, высокомерной гримасе. Второй же улыбался самыми краешками губ.

– Кто сказал, что мы в ступоре? – надменно уточнил презрительный. – Не путайте разумное отношение к происходящему с банальным бездействием.

– Просто мы согласны с… – улыбчивый кивнул в сторону Третьего, – вот вами. Попав в непонятное положение, и впрямь имеет смысл спокойно оглядеться и разобраться. А не прыгать на нервах как мартышка.

Последние слова явно предназначались Первому, и тот не преминул принять их на свой счёт.

– Я мартышка? – взревел он, подскакивая к Пятому и Шестому. – Зато ты… вы! Статуи долбаные! Сели себе на задницу и сидите! Я хоть пытаюсь понять! – Огляделся в поисках поддержки. Не заметив признаков оной, взвился снова: – Я что, единственный, кого эта ч-чёртова ситуация беспокоит? Вам всем пофиг, что мы находимся ч-чёрт знает где, чёрт знает как сюда попали, и вообще? Типа так и надо, да?

Третий подошел, положил руку на плечо Первому. Жест получился вроде и дружеский, но вполне недвусмысленный. Уймись, мол, не фонтанируй. А то и помочь можно. Предложил:

– Вот давайте и разберёмся. Успокоимся, познакомимся, и начнём разбираться. Тихо и мирно.

Успокоиться и начать разбираться у них получилось довольно быстро. А вот с «познакомиться» вышел затык. Они по многу раз представлялись, называли свои имена и города проживания. Каждый раз в момент знакомства им казалось, что точно получилось, всё они помнят. Но когда приходилось обращаться к новому знакомому, недавно запомненного имени каждый раз на месте не оказывалось.

– Как будто эти имена у нас из головы крадут, как только на секунду отвлечёмся, – вздохнул Второй после очередной неудачной попытки обратиться по имени к Третьему. – Будто нам кратковременную память отключили.

– Ничего с нашей памятью не могло случиться, – отверг эту мысль Презрительный. – Будь ваше предположение правдой, мы не смогли бы запомнить не только наши имена, но и вообще хоть что-то из произошедшего с момента нашего пробуждения. А это не так, всё кроме имён я помню отчётливо. – Помолчал, подумал, просуммировал нехотя: – Впрочем, да. Эффект и правда похож.

– Похож, не похож, какая к чертям разница? – буркнул Первый раздраженно. – Общаться-то нам теперь как?

Эта проблема, впрочем, разрешилась скоро благодаря панической природе Четвёртого. Всё то время, что прочие пытались познакомиться, он проплакал на плече у Второго, постепенно успокаиваясь. Но к тому моменту, как Первый задал свой вопрос, успокоился достаточно чтобы оторваться от Второго. Поднял правую руку, вытереть глаза, и…

От вопля подпрыгнули все. На сей раз не только Первый смотрел на нарушителя спокойствия с яростью. Но упрёки замерли на губах, не сорвавшись, когда Четвёртый, дрожа всем телом и побелев от ужаса, поднял перед собой правую руку.

Фиолетовую. Как будто вся рука от локтя до кончиков пальцев превратилась в сплошной синяк.

– Ох, чёрт возьми! – выразил общее впечатление Третий.

– Сильно болит? – искренне посочувствовал Второй.

Четвёртый прислушался к своим ощущениям. Замотал головой. Произнёс слабо:

– Нет. Совсем не болит.

– Тогда плохо дело, – негромко сказал Презрительный. Взял Четвёртого за руку, начал тыкать, щупать. Потребовал: – Говори, когда больно. И когда вообще что-то чувствуешь – тоже. Надо понять, насколько распространились некротические изменения впоследствии травмы…

– А когда говорить? – неуверенно поинтересовался Четвёртый.

– Что «когда говорить»? – не понял Презрительный, на мгновение прекратив свои действия.