– Вижу, вы закончили осмотр экспериментальной площадки, коллега?
– Закончил, друг мой. Мне кажется, всё готово. Я прав?
– Как всегда правы, коллега. Осталось только начать.
– В таком случае…
Щёлкает клавиша записывающего устройства.
– Мы начинаем эксперимент. Рассматриваемый вид – теплокровные прямоходящие млекопитающие. Вид всеяден с минимально-средней природной склонностью к хищничеству. Склонен к конкурентно-иерархическому структурированию социума, сравнительно короткоживущий…
– Самый трудный вариант.
– Простите, коллега? Что вы имеете в виду?
– С чисто хищными видами проще, друг мой. Их внутривидовая иерархия очень чёткая, и строится обычно раз и навсегда в каждом поколении. С долгоживущими видами тоже проще. Взрослые представители таких видов гораздо чаще склонны видеть перспективу и воспринимать мир с позиций логики. А с такими, как эти… И времени на то, чтоб ума набраться, не хватает, и внутренняя биология вида хоть и иерархична, но иерархия не строгая. Трудно с ними. В творческих аспектах они хищников или долгожителей за пояс на раз-два затыкают, конечно. Но мы-то тут не для того, чтобы их творческий потенциал оценивать. Нам нужно выяснить потенциал их социального и метасоциального взаимодействия, а с этим у подобных видов…
– Ну уж. Давайте всё же не будем поспешны в решениях, коллега.
– Ваша правда, друг мой. Продолжим?
– Да. На чём я…? Ах, да. Индекс научного развития социума – бета-два. Индекс общесоциального развития – альфа-два.
– Вы уверены, друг мой?
– Абсолютно, коллега.
– Какой оригинальный вид разумных! Боюсь, как бы он не оказался одним из самых сложных за всю нашу практику.
– Не понимаю, коллега.
– Ну как же не понимаете, друг мой! Неужели вас не беспокоит это сочетание? Альфа-два, «образование многонациональных союзов», практически минимальный уровень, с которого можно считать вид общественно устоявшимся. А наука у них на бета-два. И в космос летали, и на атомном уровне в мироздании разбираются. Опережает наука социум. Это редкое сочетание, и порой опасное. Вспомните сами. Много ли вы знаете социумов, в которых научный потенциал опережал общественный?
– Очень много, но в основном из истории Галактики. Действительно, коллега. Боюсь, вы можете быть правы. Искренне надеюсь, что они окажутся редким и приятным исключением.
– Я тоже.
Щёлкает клавиша включения видеозаписи. На экране в условных тонах отражаются данные камер ночного видения. Участники эксперимента пока спят, и не в интересах учёных будить их до срока.
– Из максимально вероятностно типичных представителей изучаемого вида были случайным образом выбраны семь индивидов, представленных здесь. Изучаемые помещены в адаптационно-демонстративный активный моновидовой лабиринт, тип два…
– Ну ради Вселенной, друг мой! В Центре и без наших расшифровок должны всё понимать, а время дорого! Итак, в лабиринт типа АДАМ-2…
– Вы правы, коллега. В АДАМ-2 помещены семь представителей изучаемого вида. После анализа данных запущеных на орбиту рассматриваемой планеты инфоагрегаторов, отбор производился только из жителей городов. Данные показали, что психика среднего горожанина в представителях данного вида наиболее приближена к общевидовой, так что…
Один из спящих внезапно вздрагивает, резко садится на постели, незряче смотрит в темноту. Увлечённые разговором учёные этого не замечают.
– Поправьте меня, если вдруг ошибся, друг мой. Но… ведь все они самцы?
– Именно так, коллега.
– Есть ли этому причина? Или же имеет место быть алгоритмическая или техническая ошибка?
– Причина есть, коллега. В данном виде основная забота о потомстве ложится на самок. В результате естественного психофизиологического отбора они, в целом, придерживаются более ответственного и нацеленного на долговременную перспективу поведения. Мы же с вами изучаем поведение более сиюминутное, спонтанное.
– Тем не менее, группа, состоящая из представителей разных полов…
– Не спорю, коллега. Взаимодействия подобной группы описали бы видовую психоактивность гораздо точнее. Но я вынужден учитывать, что… Понимаете, сексуальное поведение данного вида постоянно, а не циклично. Напряжение, вызванное присутствием созданий противоположного пола способно, таким образом, внести значительные искажения в исследуемые нами параметры действий. Впрочем, если с этой группой всё пройдёт хорошо, я обязательно настою на включении в группу предконтактной проверки индивидов обоих полов. Пока же…
– Согласен с вашим впечатлением, друг мой. Ну что же. Начинаем.
В экспериментальной комнате вспыхивает свет.
Проснулся он резко, как от удара током. Сел, не понимая, кто он, где он, на чём сидит. Да и сидит ли он на чём-то? Точно не в пустоте завис? Почему-то не было веры в ощущения тела.
Голова кружилась, перед внутренним взором, мелькая, искрились воспоминания… и от этого всё становилось непонятным. Где он? Дома? Но там не должно быть настолько темно. Даже если б свет погас во всём квартале… Нет, даже погасни он во всём городе, настолько темно быть не должно! По прогнозу ночь и последующий день должны быть безоблачными, а значит, при почти полной луне… Да светло должно быть! Очень! Настолько, что почти читать можно! А тут – хоть глаз выколи! Руки перед лицом – он вытянул пальцы, помахал ими – не видать, хоть убей! Значит…
А вдруг случилось страшное? То, чего он всегда подспудно боялся, и от того гнал эту мысль из головы всеми правдами и неправдами? Вдруг… что-то с глазами? Вдруг он ослеп? Думать о подобном не хотелось, но… Последнее воспоминание, предшествовашее происходящему теперь, представляло из себя яркую, ослепляющую вспышку. Вдруг именно так и бывает с теми, кто резко теряет зрение? Он-то откуда знает?
Как будто желая убедить его в ошибочности панических размышлений, свет вспыхнул вновь. В первое мгновение снова ослепил, ударил по глазам, как палкой. Он дёрнулся, зажмурился, замотал головой будто лишние, жёгшие глаза фотоны были водой, от которой можно просто отряхнуться. Потом, щурясь и плача от мучительно яркого света, начал озираться.
Комната, в которой он был, оказалась огромной, со спортзал размером. И очень пустой. Стояла посередине зала его кровать, и ещё шесть, кругом. А больше – ничего. Пол, потолок, яркие, в разноцветных пятнах, но всё равно голые стены. Ни окошка, ни двери, ни хоть карниза какого-нибудь, глазами задержаться.
Потом он понял, что замеченые им кровати не пустовали. Вокруг него спали другие. Ещё шестеро. Свет разбудил их. Ему только и оставалось, что следить за пробуждением этих непрошеных компаньонов.
Первым пришел в себя спящий через кровать справа от него. Подскочил на месте – так же, как он сам несколько минут назад. Огляделся – быстро, затравленно. Сквозило в его движениях нечто дикое, звериное. Да он и был чем-то похож на попавшего в западню зверя. Стремительностью похож, готовностью к драке, общей настороженностью. Даже коротко остриженые светлые волосы его, казалось, стояли дыбом, будто шерсть на загривке. Да, пусть не у тигра, а у дикого кота – внешними проявлениями силы тот не выделялся – но всё же. Он, собственно, даже несколько удивился когда, заметив его, новый знакомец не рыкнул, а заговорил. Слишком уж не вязалось подобное с его видом. Впрочем, голос у незнакомца оказался вполне под стать общему впечатлению – низкий, хрипловатый, раздражённый:
– Какого ч-чёрта тут происходит! Где я? – потребовал тот ответа.
– А я откуда знаю? – удивлённо отозвался он, глядя в по-кошачьи зелёные глаза.
С расстояния в четверть метра – незнакомец, бросившись было к нему, подошел так близко, будто намеревался взять его за грудки и лишь в последний миг передумал – так вот, с такого расстояния ошибиться в цвете глаз собеседника невозможно.
Незнакомец моргнул, на секунду превратившись в совершенно нормального обалдевшего. Повторил – уже без напора, просто недоверчиво:
