— А вы сами встречались с Джеймсом после его возвращения? — поинтересовалась я, не выдержав, но все еще не открывая глаз. Лишь чуть повернула голову в ту сторону, откуда доносился голос.

— Конечно, — спокойно ответила целительница, которая наверняка подозревала, что я очнулась, и все речи о прощении и разнице в восприятии обращала именно ко мне. — И знаешь, Лиана, если не считать той подлости, что он совершил по отношению к тебе, не так уж много плохого я могу о нем сказать.

— М-м-м… да? Например?

Я все же открыла глаза и села, осматриваясь. Далеко от места, где я так позорно скатилась в истерику, а затем и вовсе потеряла сознание, меня не унесли — переложили на софу в кабинете, на которой я и очнулась. Джоэллин сидела у меня в ногах, взлохмаченная и с искренним обиженным непониманием в глазах, инара Милари, прежде чем встать и отойти к полкам, занимала, похоже, стул в изголовье. Больше ничьего присутствия, слава звездам, в доме не наблюдалось.

— Он стал намного циничнее.

— Еще больше, чем был? — ядовито изумилась я, вспоминая все, что знала о Джеймсе, и в каждом поступке усматривая отзвук этого замечательного качества.

— У каждого из нас в той или иной степени развит этот недостаток, — пожала плечами Милари. — Но в Джимми он за время отсутствия развился слишком сильно. К тому же, вероятно, возвращение в места, которые когда-то покидались со скандалом, в принципе воскрешает все самое темное, что есть в разумном существе.

— Пытаетесь обелить его в моих глазах? — подозрительно прищурилась я.

Милари тряхнула головой, демонстративно фыркнув:

— Вот еще. Между собой разбирайтесь сами. И даже не буду просить забыть, присмотреться получше и прочее, чем тебе еще надоест Джоэл, — девушка на это хмыкнула и задрала нос. — Наоборот. Мальчик стал слишком спесивым и необоснованно снисходительным к окружающим, его нужно вернуть на землю. О чем попрошу, так это не заигрываться и все же пытаться оценить Джимми без оглядки на ваше… кхм… совместное прошлое. Потому что когда-нибудь все равно придется строить совместное будущее.

— А если я его знать не желаю?

— Ты — вполне возможно, — миролюбиво согласилась целительница, и уже в одном этом слышался подвох. Я напряглась. — А вот ребенок, — она кивнула на живот, — хочет.

— Что это значит? — я спустила ноги на пол и села ровнее. Как-то неудобно разговаривать на такие темы, изображая умирающую. Едва ли меня в таком состоянии будут воспринимать всерьез.

— От смешанного союза человек/иной — кто родится? — вместо ответа озадачила меня вопросом инара Милари.

Я нахмурилась, но отвела:

— Иной.

— Именно. Люди — вообще очень удобная база для любой расы для поднятия своей популяции. У вас на удивление слабый наследственный материал, который легко перебивается любым другим. Только, к счастью, не каждая женщина способна стать матерью альву, оборотню, элементалю… Иначе ваша раса давно исчезла бы, извини за прямоту. На удивление, ваша слабость оказалась вашей же защитой… Впрочем, я немного отошла в сторону. Ребенок, зачатый от представителя другой расы, развивается по законам более сильного родителя.

— Я знаю это. Кажется, уже даже осознала, что мой ребенок будет оборотнем. Но это не единственное открытие на сегодня, я так полагаю? Уж очень настораживает начало вашей лекции.

— Волчонку обязательно нужны оба родителя. В смешанных браках — это неоспоримое условие для его правильного развития. С матерью-человеком у ребенка устанавливается прочная тройная связь: на физическом, эмоциональном и магическом уровне. Взаимная, должна заметить. Позже испытаешь на себе все ее прелести. С отцом — только магическая, но она и необходима в большей степени звериной половине. Очень редко, но бывали случаи, когда ребенок совсем не знал отца — скажем, того убили на войне или произошел какой-то другой несчастный случай, — и тогда волчонок рождается… неполноценным, ущербным, не имея возможности перекинуться. И хуже этого вряд ли можно представить участь для оборотня. Говорят, волк заперт в таком полукровке, словно к клетке, и постоянно пытается вырваться наружу, но не может — человек в нем доминирует, подавляет зверя. А если все-таки прорывается, то превращается в настоящего монстра: ненасытного, озлобленного, мстительного…

Целительница замолчала, а я не знала, что сказать. Такого я… не ожидала. Или здоровый ребенок, который в будущем станет замечательным волком — и при этом присутствие Джея рядом, или потакание уязвленной гордости — и в итоге сломанная жизнь маленького волчонка, который в любой момент может сойти с ума. И других вариантов, как я понимаю, мне не предлагается. Все у этих оборотней не как у людей!

Чувствую себя загнанной в угол. Не представляю, как могла бы спокойно разговаривать с Джем, не говоря уже о каком-то совместном будущем, но и не могу представить, что собственноручно обрекаю своего ребенка на половинчатое существование. Та ночь с его отцом была сказочной, но впечатлений от нее явно недостаточно, чтобы сгладить эмоции от обмана. Возможно, Милари права. Возможно, появись Джеймс в Ринеле хотя бы на день раньше и начни открыто меня добиваться, я могла бы предпочесть его, если он на самом деле такой замечательный. Но он этого не сделал, а теперь я на блюдечке должна преподнестись ему вместе с ребенком?

В душе вспыхнула злость, и гордость только подкидывала дров в топку, припоминая все неприятные моменты, так или иначе связанные с оборотнем. Джоэллина, почувствовав мое состояние, подсела ближе и положила руку мне на колено:

— Ли, не злись. Тебя никто не заставляет прямо сейчас идти с Джимми под венец. Просто… он действительно хороший, дай ему шанс?

— Помнится, тем утром ты сама его осуждала и не нашла ни одного слова в его защиту. Что изменилось сейчас? — Я хмуро покосилась на помощницу.

— Он поступил подло, потому и не оправдывала. И, если бы все было по-прежнему, я бы и не подумала вступаться за него перед тобой — ты в своем праве обижаться. Но ребенок меняет все, Ли. Ты — спутница Джимми, вы не можете быть отдельно друг от друга… Ребенок не сможет…

— Звез-с-сды… — прошипела я, запрокидывая голову и закрывая глаза. — Ну почему противозачаточное зелье осталось в сумочке? Почему я про него не вспомнила?

— Вряд ли помогло бы, — бесстрастно заметила Милари, разглядывая собственные ногти и разрушая все мечты в духе 'а если бы…'. — С оборотнями оно не срабатывает: в обычных ситуациях оно и не нужно, а для пар, нашедших друг друга, бесполезно. Смирись, Ли.

Захотелось зарычать. Смирись! Легко ей говорить!

Хотела уже высказать целительнице это в лицо, когда вдруг осознала один факт — и пристыжено сжалась. Инара Милари уже взрослая женщина, а детей у нее нет. Значит ли это, что она не нашла свою пару? Или хотя бы спутника? То есть постоянно лечит чужих детей, принимает роды, помогает молодым матерям — и никогда не испытывала радости материнства сама? Мгновенно показалась себе капризным ребенком.

— Сколько времени у меня еще есть?

— Прости? — не сразу поняла Милари, подняв на меня глаза.

— Сколько ребенок может пробыть без магической связи с отцом, чтобы это не повлекло за собой никаких отрицательных последствий?

Целительница впервые озадачилась. Задумчиво побарабанив пальчиками по губам, призналась:

— Не знаю, Лиана. Такая ситуация на моем веку впервые, когда мать и отец волчонка не в ладах с первой секунды знакомства. Обычно оба родителя всегда рядом, связь устанавливается мгновенная и прочная. По идее, твоему ребенку уже сейчас нужно было бы познакомиться с Джимми.

— Хм… — Как-то не вязалось это ее 'проучить' с 'папа жизненно необходим'. Как я должна это все совмещать и при этом не сойти с ума от злости или других эмоций, которые Джей будет во мне вызывать? Тут вспомнилось кое-что. — Я сегодня думала о Джеймсе, — медленно начала, воскрешая в памяти последние минуты перед обмороком. — Никакой тяги или чего-то подобного не ощутила. Наоборот, хотелось… сделать ему больно. Может быть, ребенку он не так уж и нужен?