В любом случае, я не знаю ни об одном подпольщике, у которого были бы дети во время его пребывания в БР. Однако я помню, что в 73-м году спутница одного из лидеров первой миланской колонны забеременела и сказала нам, что не хочет отказываться от ребенка. Тогда пара спросила нас, могут ли они покинуть организацию. Мы обсудили эту проблему и, поскольку эти двое не были известны полиции, решили, что «возвращение к нормальной жизни» для них возможно.

У них родился ребенок, и они жили долго и счастливо. По крайней мере, я надеюсь на это.

Организации еще не существовало. Она был сформирована в середине сентября, и я сыграл большую роль в её создании.

В Милане мы сразу же возобновили наши беседы с Де Мори, который объяснил нам стратегию дальнейшей борьбы рабочих и познакомил нас с большим кругом рабочих и технических специалистов на заводах Pirelli, Sit-Siemens и других. Именно тогда я впервые встретил Марио Моретти, Пьерлуиджи Дзуффада и Карлетту Бриоски, которые позже присоединились к «Красным бригадам». Я также встретил Гайо Сильвестро, инженера, который был лидером движения техников Sit-Siemens и работал с нами, пока мы не ушли в подполье…

Вслед за некоторыми американскими специалистами в Италии, в основном в кругу Potere operaio, началась дискуссия о том, что технический персонал, то есть «белые воротнички», также подвергаются эксплуатации и должны найти свое место в классовой борьбе. Техники начали понимать, что они тоже попали в «белые цепи». И они мобилизовались, чтобы потребовать другой организации труда.

Это было не только на миланских фабриках. Во время одной из поездок в Реджо-Эмилию я познакомился с молодыми людьми, которые вращались вокруг Коммунистической федерации молодежи: Тонино Пароли, который был рабочим; Просперо Галлинари, который был фермером; Альберто Франческини, который сразу показал себя очень решительным. В один прекрасный день, с его озорной улыбкой, он появился в маленькой квартирке, где мы жили с Маргеритой, на viale Sarca, в ста метрах от Pirelli, и сказал нам: «Я понял, что центр Италии сегодня – Милан, и что политическая работа должна вестись здесь: вот он я, я пришел, чтобы остаться, найдите мне кровать…». И с этого момента он всегда был с нами.

В то время в Милане я также познакомился с Коррадо Синдони, который работал в коллективе студентов-рабочих и пригласил меня прочитать лекцию в их штаб-квартире. Я был «человеком из Тренто», поэтому пользовался определенным престижем: я оказался перед собранием по меньшей мере ста молодых людей, включая рабочих, техников, преподавателей, студентов… Завязалась очень бурная дискуссия. И в конце концов я предложил следующее: «В последнее время я встречал много людей из разных коллективов, было бы неплохо найти место, где мы могли бы собираться вместе, чтобы сравнивать наши идеи и помогать друг другу».

По общему признанию моё предложение было принято. В то время ощущалась необходимость «быть вместе». Поэтому мы арендовали старый заброшенный театр на via Curtatone, в двух шагах от Porta Romana, и основали политический коллектив Metropolitan. Помещение представляло собой огромную пещеру и вскоре превратилось в радостное место, где мы занимались всем понемногу. Для крайне левых наш адрес стал местом сплочения, и туда стекались десятки разнородных коллективов, певцы, рабочие, техники, графические дизайнеры, актеры, учителя, музыканты всех мастей. Короче говоря, живой и причудливый котел, который мне очень нравился и центральным элементом которого, с политической точки зрения, было рабочее ядро Cub Pirelli.

В то время я вместе с Ростаньо выработал девиз: «Приносить радость революции». И все, что я делал, соответствовало этому принципу.

В Коллективе было пение, был театр, были выставки графики….. Это был непрерывный взрыв игривости и изобретательности.

Взрывы на Пьяца Фонтана сильно повлияли на нас.

Я бы сказал, что да. В тот день я шел в штаб-квартиру на улице Куртатоне, когда меня окружили полицейские с автоматами наперевес: «Стой, сдавайся».

Они отвезли меня в полицейский участок, где меня на целую вечность заперли в комнате с другими несчастными. Я смутно слышал о взрыве и погибших: фантазировал, боялся провокации против Коллектива, не знал, что случилось с другими товарищами. Через пять или шесть часов мне позвонил чиновник: он спросил, не Курчо ли я Ренато, и, не задавая вопросов, сказал, что я могу идти.

В течение следующих нескольких дней напряжение в городе было очень высоким, и мое беспокойство переросло в страх. Могло произойти все, что угодно. На улицах и площадях люди кричали «государственная резня», а политическая власть и судебные органы открыто возлагали ответственность за террористический акт на крайне левые группы.

Именно в этот момент произошел квантовый скачок: сначала в нашем мышлении, а затем в наших действиях. Эти бомбы и их использование – акт войны против борьбы и движения, они показывают, что мы достигли очень жестокого уровня конфронтации, говорили мы себе. Это поворотный момент, который оставляет нам только два пути: бросить все и закрыть опыт Коллектива, который в этом новом климате больше не имеет смысла; или двигаться вперед, но оснащая себя совершенно по-новому.

Мы хотели изменить образ мышления и способ самоорганизации. В via Curtatone Collective любой мог войти, без какого-либо контроля. Мы не принимали никаких мер предосторожности, ни против возможных вторжений полиции, ни против фашистских провокаций. Продолжать так откровенно было уже невозможно.

Мы начали долгие дискуссии, которые привели к ряду конвульсивных изменений. В конце декабря, с небольшой группой из шестидесяти «делегатов» от столичного политического коллектива, мы встретились в пансионате «Стелла Марис» в Кьявари. После двух дней дебатов в маленькой холодной комнатке мы решили преобразоваться в более централизованную группу, которую назвали «Пролетарские левые».

Одной из проблем, которую предстояло решить, была «организация силы»: так мы начали сложную дискуссию о роли и методах службы порядка, т. е. того жесткого ядра действия, которое каждая внепарламентская группа создавала внутри себя. А в документе, составленном на конференции в Кьявари, так называемой «Желтой брошюре», говоря об автономии рабочих, мы впервые ввели размышления о гипотезе вооруженной борьбы.

Однако когда мы говорим о пролетарских левых, мы не должны заблуждаться. Это была не настоящая закрытая группа, а некий конгломерат сотен боевиков, объединенных примерно в пятьдесят коллективов. Это все еще была гетерогенная организация, объединявшая различные проявления движения в кварталах рабочего класса, на заводах, в школах и больницах.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.