Технология внушает и создает чувство всемогущества человека в одной руке, но в другой руке человек держит свою ничтожность, свои слабости и неполноценности, сравнимые с силой машин. Власть творческого ума человека замаскирована мечтой о социальных машинах и мировой механике. Механизмы политического маневрирования переоценены и работают за пределами разума. Мы используем разведку и контрразведку, обман и политические машины, забывая "эмоциональный причины", которые лежат в основе великолепия и глупости человека. Существует отношения между наивной верой только в технологию и наивной верой в человеческий интеллект, логику и невинность, которые были частью оптимистичных чувств либералов, превалирующих в девятнадцатом веке. В обоих верованиях мы видим опровержение иррациональных глубин сознания.
Каков окончательный результат технического прогресса? Заводит ли он людей все больше и больше в страх и отчаяние, которые навлекаются пустым от любви миром кнопок? Создает ли он радость, от дистанционного управления другими людьми, для страдающего манией величия человека? Создает ли он пустоту неудовлетворения в часы заполненного скукой досуга? Есть ли окончательный результат в жизни через представителя, в изучении мира только в кино или на телевизионном экране, вместо того, чтобы жить, трудиться и создавать собственный мир? В случаях пристрастия к телевизору я наблюдал следующие моменты:
1. Притягательность телевидения — это реальная пагубная привычка; то есть телевидение может сформировать привычки, влияние которых не остановить без активного терапевтического вмешательства.
2. Оно преждевременно пробуждает сексуальную и эмоциональную суету, соблазняя детей заглядывать снова и снова, хотя они одновременно смущены тем, что видят.
3. Оно непрерывно обеспечивает удовлетворение агрессивных фантазий (сцены из вестернов, криминальные сцены) с последующим чувством вины, так как ребенок подсознательно склоняется к отождествлению себя с преступником, несмотря на всех героических мстителей.
4. Оно крадет время.
5. Озабоченность телевидением препятствует внутренней креативности детей и взрослея, они просто сидят и смотрят на псевдомир на экране, вместо того, чтобы противостоять своим собственным трудностям. Если есть конфликт с родителями, у которых нет времени на своих детей, они тем более охотно сдаются экрану. Экран с ними разговаривает, играет с ними, забирает их в мир волшебных фантазий. Для них, телевидения занимает место взрослого и всегда терпеливо с ними. Ребенок это транслирует в любовь.
Как и о средствах массовой информации, мы должны знать о гипнотическом, обольстительном всепроникающем действии любой формы общения. Люди очаровываются, даже когда они не хотят смотреть. Мы должны иметь в виду, что для каждого шага на пути к личной изоляции, требуется внутренний диалог, обдумывание и самостоятельный анализ. Телевидение препятствует этому процессу и делает разум более податливым кдля коллективизации и мышления стереотипами. Оно убеждает зрителей думать с точки зрения массовых ценностей. Оно нарушает семейную жизнь и отключает более тонкие внутрисемейные коммуникации.
Завтрашний мир станет свидетелем огромного сражения между технологией и психологией. Это будет борьба технологии против природы, систематическое принуждение против творческой спонтанности. Поклонение машине подразумевает превращение механического знания во власть, во власть кнопки. Механические инструменты для разрушения, такие как водородная бомба перевели примитивную человеческую потребность в разрушении, в крупномасштабное научное убийство. Теперь этот разрушительный потенциал может стать легким инструментом для власти любого сумасшедшего.
Ведомый технологией, наш собственный мир стал более взаимозависимым и с нашей зависимостью от технических знаний и устройств, мы сами в опасности попасть к более диким тоталитаристам. Это актуальная дилемма нашей цивилизации. Машина, которая стала инструментом человеческой организации и сделала возможным завоевание природы, приобрела положение диктатора. Она вызывала у людей автоматические ответы в виде жестких форм поведения и деструктивных привычек. Машина пробудила постоянно растущую тоску по скорости, по безумным достижениям. Существует психологическая взаимосвязь между спидоманией (безумной стремительностью) и жестокостью. За рулем быстрого автомобиля, водитель становится опьяненным силой. Мы здесь снова видим опровержение понятия естественного, устойчивого роста. Чтобы созреть, идеям и методам требуется время. Машина вызывает преждевременные результаты: эволюция превратилась в революцию колеса. Машина - это опровержение того прогресса, который должен вырасти в нас, прежде чем он сможет быть реализован во вне. Механизация устраняет веру в психическую борьбу, веру в то, что для решения проблемы требуется время и повторение попыток. Без такой веры, возьмет верх только банальность, поверхностный обзор и поспешные заметки. Механизированный мир верит только в сгущение проблем, а не в непрерывную диалектическую борьбу человека и возникающих у него вопросов.
Одна из ошибок современной техники — это направление на большую эффективность. Надо производить больше, с меньшими затратами энергии. Этот принцип может быть правильным для машины, но не верным для человеческого организма. Чтобы стать сильным и оставаться сильными, человек должен учиться преодолевать сопротивление, сталкиваться с трудностями и постоянно самостоятельно проверять себя. Роскошь вызывает психическую и физическую атрофию. Обесценивание отдельного человеческого мозга, замененного механическими компьютерами, также внушает тоталитарную систему, в которой граждане вынуждены все больше становиться рабами инструментов. Бесчеловечная "система" становится целью, система - это продукт технократии и дегуманизации, который может привести к организованной жестокости и крушению любой личной морали. В механическом обществе ряд ценностей насильственно впечатан в бессознательный разум, таким же методом, каким Павлов тренировал своих собак.
Нашему мозгу больше не нужно служить нам или развивать мыслительный процесс; машины сделают это за нас. В технократии акцент делается на свободном от эмоций и креативности поведении. Мы говорим об "электрических мозгах", забывая, что за этими мозгами с их хрупкостью, фактически стоят творческие умы. Для некоторых инженеров, разум стал не более, чем электрической лампой в тоталитарной лаборатории. Между человеком и его собратом вклинилась огромная, холодная, бумажная сила, безымянная бюрократия правил и инструментов. Механизация создала таинственного "сутенера" человеческих отношений, промежуточного человека, механического бюрократа, влиятельного, но обезличенного. Он стал новым источником магии страха.
В технократическом мире каждая моральная проблема подавляется и смещается с помощью технической или статистической оценки. Проблемы звука и быстрых вычислений служат свержению этики. Если, например, каждый исследует внутреннюю жизнь охранников концентрационных лагерей, их внутренние проблемы и несчастья, то каждый поймет почему эти тюремщики уделяли так много внимания технической проблеме, как поскорее избавляться от мертвых трупов их жертв в газовых камерах. Слова "уборка", "практично" и "чистота" приобретали для них отличный от нашего обычного аспект. Они думали химическими и статистическими терминами - и придерживались их — чтобы не знать о своей глубокой моральной вине.
Отношение к разуму, как к компьютеру, является результатом маниакальной рационализации и обобщения мира. Так было со времен ранних греческих мыслителей. Это понятие подразумевает отказ или минимизацию эмоциональной жизни и ценности имеющего значение опыта. В такой философии спонтанность не понимается никогда - ни креативность и исторические случайности, ни чудеса общения людей, как это делает телепатия. Технология, основанная на этой концепции, холодная и аморальная, без веры и "ощущения себя дома" в нашем собственном в мире. Она все время стимулирует новую неосознанную неудовлетворенность и производство новых предметов роскоши. Она стимулирует жадность и лень, не выделяя сдержанность и искусство выживания. Действительно, технология вместо мышления, как цель, дает нам простое фиктивное равенство, вместо непрерывного стремления к свободе, разнообразию и человеческому достоинству.
